"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 (СИ) - Свадьбин Виталий

— Не бойся, княгинюшка, здесь почти все — люди разумные.

Зарецкий проворчал себе под нос что-то не слишком вежливое.

Виктор неторопливо снял покрывало. Его движения казались спокойными, но я заметила, каким напряженным сделался его взгляд. Он начал вынимать шары — один за другим, раскладывая их в две кучки. Мне хотелось зажмуриться, но я заставила себя смотреть. От этих шаров зависели жизни людей — и в Ольховке, и в других деревнях уезда.

Три четверти присутствовавших оказались на нашей стороне. Похоже, Виктор не бросал слов на ветер, когда обещал мне подпортить репутацию доктора в местных гостиных. Я выдохнула, только сейчас поняв, что забыла дышать.

По залу прокатился еле слышный шепот — кто-то удовлетворенно хмыкнул, кто-то разочарованно заворчал.

— Разрешите откланяться, — процедил Зарецкий.

— Всего доброго. — В безупречно вежливой улыбке Виктора проскользнуло что-то хищное. — И напоминаю всем присутствующим, что дворянский совет вправе исторгнуть из рядов дворянства тех, кто отказался выполнять принятые советом решения.

Люди зашевелились: кто-то выпрямился в креслах, кто-то, наоборот, словно пытался стать меньше. Денис Владимирович одобрительно кивнул, старая княгиня поджала губы, расцарапанный хлыщ побледнел. А доктор… Доктор смотрел на Виктора так, будто хотел испепелить его взглядом, и я невольно порадовалась, что это всего лишь метафора.

Глава 44

Пару дней мы прожили спокойно. Иван Михайлович писал из Ольховки дважды в день. Новые заболевшие появлялись, но только среди контактных. Похоже, мы успели вовремя, изолировав их и продезинфицировав все деревенские колодцы.

Императрица, до которой дошли посланные Виктором через влиятельных знакомых известия, решила уезд не покидать, чтобы не создавать панику. Она повелела издать указ, в котором перечисляла меры по профилактике и борьбе с болезнью, и разослать его по всем губерниям, «дабы власти знали, с чем дело имеют и как с оной напастью справляться». Все перечисленные мною меры остались без изменений, разве что добавили длительность карантина, похоже, из соображений «на всякий случай». Я так и не поняла, то ли лейб-медик оказался человеком с широкими взглядами, то ли императрица просто не стала ни с кем консультироваться, поверив письму князя Северского и приложению от Ивана Михайловича. Доктор всячески рекомендовал предложенные методы, особенно меры лечения, «имеющие разительный контраст в пользе с рекомендациями данелагских коллег».

Доктор просил моего разрешения описать для журналов и этот случай, разумеется, сославшись на меня, — если господь убережет от заражения и смерти его самого. Впрочем, теперь мы оба надеялись, что этого не произойдет. Иван Михайлович старательно мыл и дезинфицировал руки, кипятил воду, а еду ему, солдатам и Стрельцову присылали с моей кухни. В безопасности пищи я могла быть уверена, потому что сама проводила на кухне почти все время. Слишком много работы прибавилось из-за необходимости все кипятить, ошпаривать и проваривать как следует.

Императрица выдала привилегию фабрике Крашенинникова — хоть ни сам купец, ни Виктор об этом не просили — в виде финансовой поддержки на производство хлорной извести с обязательством поставлять часть на государственные нужды.

Виктор признался, что не знает, смеяться ему или плакать из-за полученной его деловым партнером привилегии. С одной стороны, зарабатывать на опасной болезни ему было неловко. С другой — возможно, именно сознание, что он помогает остановить эпидемию, успокаивало его. Сошлись на том, что свою часть полученной прибыли он отдаст на оплату труда врачей и нужды будущей больницы.

Беда пришла откуда не ждали. С запыхавшимся от бега мальчишкой-пастушком, который так торопился, что не сразу смог говорить. Согнулся, хватая ртом воздух, прокашлялся.

— Барыня, там мужики поднялись. Сюда идут. Бают, барыня велела народу колодцы травить, сыплет в них какую-то гадость, что птицу с железным крылом приманивает. Задурила разум всем господам в округе, чтобы те людей по домам позапирали, кто от мора корчевы не помрет, так от голода потом передохнет.

Муж, с которым мы гуляли по саду — проветриться, — подхватил меня за талию. Вовремя: у меня от таких новостей голова закружилась.

— Много их? — начал расспрашивать Виктор, пока я ошалело хватала ртом воздух и пыталась не грохнуться в обморок.

— Много. Почитай, вся деревня. Я сперва Ульке не поверил, а потом как увидел — так и побег. С топорами да вилами мужики идут, да бабы с ухватами.

— Наши мужики? — Я наконец обрела дар речи.

— Нет, из Отрадного. Улька, соседка наша, там замужем с прошлой осени. Она-то ко мне и прибежала, сказала, скорее, мол, барыню предупреди. Мои, дескать, от нее ничего кроме добра не видели, не иначе нашептал мужикам кто-то, а то и наворожил чем, что совсем ума лишились.

Я даже догадывалась, кто нашептал. Отрадное — имение господина Зарецкого, и деревня, стоявшая рядом, по обычаю была названа в честь барской усадьбы.

Но доказывать это не было времени, незачем и некому.

— Ты сам как, малец? — спросил Виктор. — До Ольховки добежишь, господина исправника предупредить, или кого другого послать? — Он вынул из кармана отруб, серьезные деньги для деревенского мальчишки.

— Добегу, — заверил тот. — Все расскажу.

— Чьих будешь, чтобы потом семью твою наградить?

— Рябого Ивана сын, — сказал парнишка, запрыгав от нетерпения, словно отруб в кулаке вернул ему силы не хуже новой батарейки. — Так я побежал, барин?

— Беги.

Виктор огляделся. Работавшая неподалеку девка смотрела на нас с ужасом.

— Чего глазеешь, быстро за Федором Игнатьевичем. И к Петру забеги, скажи, чтобы немедля Звездочку седлал. Настя…

— Я не поеду.

В его голосе прорезался металл:

— Настя, не время…

— Может быть, я могу найти слова. Я и наши люди, которые такие же мужики, как те, что идут сюда с дубьем. — Виктор покачал головой, я схватила его за руку. — Федор Игнатьевич — опытный боевой маг, ты тоже наверняка чего-то стоишь, Стрельцов с солдатами. Вы сумеете нас защитить, я уверена. Но будет много крови, а я не хочу крови.

Виктор помолчал, играя желваками.

— Хорошо. Петр оседлает Звездочку и будет держать ее наготове. И лошадь для себя, чтобы сопровождать тебя, если понадобится. Мы с поручиком будем рядом с тобой, если что — задержим толпу, прикроем. Но, как только я скажу «беги» — беги и не оглядывайся. Поняла меня?

Очень хотелось сказать, что я его не брошу, но, если мне не удастся уговорить людей, самым разумным действительно будет сбежать подальше от схватки, чтобы моему мужчине приходилось думать только о собственной безопасности.

— Ты ведь не станешь геройствовать?

— Я собираюсь растить нашего первенца, и еще кучу детишек, — улыбнулся Виктор.

Конечно, меня это не успокоило, но развивать тему не было смысла. Оба мы поступим так, как считаем нужным.

— Ты! — Виктор ткнул пальцем в мальчишку на побегушках, который, как ему полагалось, крутился рядом. — Хватай лошадь, лети в Дубровку. Скажи сторожу: в Ольховке беда, барин велел людей поднимать.

Мальчишка умчался — как большинство деревенских, он прекрасно умел скакать верхом без седла и узды.

— Женщин надо укрыть, — сказала я.

— Пусть все соберутся у навеса, где рыбу коптят. И если что — бегут по домам. — Виктор кивнул подошедшему Федору Игнатьевичу. — Тут…

— Я слышал. И, насколько вижу, Анастасия Павловна бежать не собирается, — заметил подошедший охранник. — Тогда вот… — Он снял с шеи и протянул мне тяжелую серебряную бляху с крупным агатом по центру. — Вот сюда, на камень, нажать, и всех, кто прямо перед вами окажется, будто тараном отнесет сажени на три. Один раз действует, но как раз, чтобы оторваться, хватит.

— Спасибо, — сказал Виктор.

Я не торопилась забирать амулет.

— А вы?

— А я столько раз от смерти уходил, что, если и догонит в этот раз, не обидно будет, — усмехнулся поручик. — За то мне ваш супруг и платит, чтобы я вашу жизнь и покой охранял, а какой ценой — значения не имеет.