Валерий Большаков - Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов
– Гаврилов! Проверь, что в цистернах!
– Бензин, товарищ майор!
– Где наши «наливняки»? Далеко?
– Щас вызову!
– Только чтоб быстро!
– Так точно!
– Товарищ майор! Там… это… два «Хорьха» совсем целые! Их перевернуло и обратно на колеса поставило.
– Да? Тогда заправляй. Пригодятся в хозяйстве…
– Есть!
Полчаса спустя, наполнив бензовозы «халявным» топливом, партизаны подожгли вторую цистерну. Рвануло здорово, раскидывая жидкий огонь, а вверх поплыло, заворачиваясь, облако клубящегося пламени.
– Все! Уходим!
Возвращался Судоплатов на новеньком «Хорьхе», четырехколесном и подвижном, с 20-миллиметровой пушкой в башенке и пулеметом. За неделю это был третий эшелон, не дошедший на передовую, но Павлу этого было мало. Он все поглядывал в сторону Барановичей, куда так и не добирался ни разу. Железнодорожный узел. Вот где можно порезвиться всласть!
Станция Барановичи-Центральная работает в пяти направлениях, причем два из них – на Брест и Минск – двухпутные, а три участка – на Волковыск, Лунинец и Лиду – однопутные. Эшелон за эшелоном проходят через Барановичи. Вопрос в том, как туда незаметно пробраться и как выбраться оттуда.
…Трое суток подряд никто не подходил к железным дорогам, не тревожил немцев – отряд Судоплатова «сосредотачивался». У «Олимпа» был лишь один железнодорожник, машинист паровоза – Макар Давыдович Лопатин. Через него сыскали еще парочку. Сговорились с подпольщиками из Барановичей, что работали в депо, расчислили по часам и минутам всю операцию. Правда, Карасев устроил маленький бунт на совете, потребовав от Судоплатова отказаться лично участвовать в акции. Командира отряда поддержали, и Павел, скрепя сердце, согласился. В конце концов, он не для того находится в тылу противника, чтобы тешить свою авантюрную жилку. Сам же не раз говаривал, что риск должен быть рассчитан и выверен, поскольку помереть легче всего. Гораздо трудней выжить и продолжать бой до победы.
И вот, в один прекрасный день, ближе к вечеру, партизанская колонна вышла к небольшому переезду на путях Волковыск – Барановичи. Дорога была второстепенной, и ждали здесь поезда, который не имел отношения к Вермахту – немецкий паровоз тащил за собой вагоны, груженные мешками с цементом, поддонами с кирпичом, ящиками со стеклом и прочей тарой. Поезд шел без охраны, и это еще больше упрощало его захват.
Когда астматически пыхтящий паровоз показался из-за поворота, «Опель Блиц» подъезжал к переезду, не оборудованному шлагбаумами – естественно, ведь русским неведом орднунг. Внезапно грузовик дернулся – видать, шофер решился-таки пересечь пути. Паровоз возмущенно засвистел, и «Опель», будто от испуга, заглох прямо на рельсах. Завизжали, заскрипели тормоза, водитель в фельдграу выскочил из кабины, замахал руками. Состав раздраженно загремел сцепками и остановился. Из паровозной будки шофера-недотепу облаяли по-немецки, тот выступил в свою защиту, и никто из железнодорожников не заметил бойцов «Олимпа», метнувшихся к локомотиву.
– Давай, давай… – цедил Судоплатов, наблюдая издали за угоном паровоза.
Минуты не прошло, а паровозная бригада сменилась – машинистом «назначили» Лопатина.
– Начали!
Самым трудным было загрузить в вагоны несколько тонн взрывчатки да снарядов от «Б-4», которых было в избытке.
– Время!
Павел подбежал к паровозу, Лопатин свесился из будки.
– Макар Давыдович, вы только зря не рискуйте!
– Да нам-то чего? – посмеивался машинист. – Эти ваши… лектродетонаторы понатыканы уже, провода протянуты. Чего ж? Ребята из депо все сами заведут, а мы – ходу! Если по-немецки балакать придется, так Мишка это умеет. Вы не волнуйтеся, товарищ командир!
– Ладно, чтоб все путем… – Судоплатов глянул на часы. – Графика держитесь, скоро из Бреста выйдет состав с топливом.
– Да мы считали уже – аккурат впишемся!
– Ну, все, давайте!
«Застрявший» грузовик тотчас же отъехал, и паровоз тронулся, покатил, набирая скорость.
…В тот день на станции Барановичи-Центральная скопилось семь эшелонов с живой силой, техникой и боеприпасами. Восьмым подошел поезд с цементом, прокатом и прочим гражданским барахлом, а чуть позже пожаловала длинная вереница цистерн с бензином и солярой. Немцы загнали лопатинский состав на четвертый путь. На первом и втором стояли составы с пополнением, а на третий вкатывал эшелон с топливом.
– Сматываемся, ребята! – сказал Макар Давыдович.
Спустившись на грязную щебенку, заляпанную креозотом, он огляделся и сразу увидел путейщика, выжидательно глядевшего на него.
– Хойте ис дас веттер гут! – старательно выговорил Лопатин.
Немец, обходивший пути, не обратил на его слова ни малейшего внимания, лишь поправил карабин, висевший на плече, а вот путеец обрадованно ответил, нещадно коверкая чужую речь:
– Йа! Эс ист шён![20]
Закурив немецкую сигарету «Империум», Макар Давыдович скривился, но не выплюнул цигарку с эрзац-табаком. Уж такова роль.
Пройдясь мимо путейца, старательно простукивавшего буксы, Лопатин сказал негромко:
– Где кресты.
– Понял, – ответил подпольщик.
Станция шумела, свистела, шипела, парила, лязгала. Динамики лаяли по-немецки, пути перебегали солдаты без касок, с закатанными рукавами, тащили манерки с кипяточком. Вечерело, но окошки пристанционных лавок светились. Проследив за своими помощниками, Лопатин нырнул под вагон и вылез ближе к депо. Засвистел паровоз, и Макар Давыдович забеспокоился: вдруг состав с горючим уйдет? Не ушел. Залязгали сцепки, горбатые цистерны медленно сдвинулись, влекомые паровозом. От состава с новобранцами доносились хохот, громкая речь и пронзительные трели губных гармошек. И тут грянуло.
Тротил буквально разнес три вагона, и сразу рванули гаубичные снаряды – длинной, чудовищной очередью – эти стокилограммовые дуры раскалывались с таким грохотом, что Лопатин поневоле присел. Цистерны дырявило осколками, но излиться бензин не поспевал, вспыхивал – и разрывал емкости, окатывая солдатские вагоны. Вскоре состав с пополнением, что стоял ближе к вокзалу, пылал от первого до последнего вагона. Тротиловых закладок хватило, чтобы опрокинуть половину состава на четвертом пути, искромсав вагоны осколками. Уцелевшее пополнение совсем одурело – бегало по путям, не ведая, куда им деваться, а вагоны разгорались все сильнее…
Когда начали рваться боеприпасы, пополнение оказалось в смертельной ловушке – осколки рвали податливую плоть, визжа маленькими дьяволами. Тут дело дошло до авиабомб, и стало совсем весело – одной здоровенной «SD-500» хватило бы, чтобы развеять вагон в пыль, а число таких «подарочков» исчислялось десятками. Ухало так, что здание депо шаталось. Окна вынесло еще раньше – вместе с рамами. Вагон за вагоном исчезал в огненной вспышке, из зарева вылетали раскаленные снаряды и взрывались в воздухе. Ударные волны были настолько тугими, что деревья и столбы срезало у самой земли, ломая, как спички. Те боеприпасы, которые не были затронуты огнем, детонировали от страшных сотрясений и добавляли шума и жара железнодорожному аду.
