Дмитрий Силлов - Закон свободы
– Тот стакан…
– Совершенно верно, – хмыкнул профессор. – Я – вернее, моя копия, что, впрочем, при коллективном разуме есть одно и то же – забрал его, выделил клетку‑носитель из вашей слюны, оставшейся на стакане, и за сутки вырастил организм‑копию легендарного Снайпера, лишенного шрамов и болезней, свойственных обычному человеку. Клетки любого организма изначально запрограммированы на абсолютное здоровье. Это в процессе его развития проявляются различные отклонения, спровоцированные плохой генетикой и окружающей средой. Мы же эти отклонения блокируем, и в результате получаем идеально здоровый организм.
– Вы иногда говорите «мы», – заметил я. – Случайно ли?
Профессор вновь рассмеялся.
– Поверьте, это не мания величия. Иногда я сам путаюсь, где мое персональное «я», а где объединенное решение всех моих копий. Просто, как я уже говорил, все копии воспринимают друг друга как одно целое, и нам, наверно, удобнее говорить «мы», так как получаемая информация ментально передается всем нам. Как вы понимаете, сейчас в нашей беседе участвуют все мои копии. И, честно говоря, я до сих пор не определился, как мне лучше обозначать себя в разговоре – «мы», или все‑таки «я».
Честно говоря, мне было наплевать на проблемы самоидентификации Кречетова, и потому я задал более интересующий меня вопрос.
– А сколько моих копий вы создали?
– Пока что одну, – отозвался профессор. – Слишком мало пригодного биологического материала было на том стакане. Зато сейчас его у меня предостаточно для того, чтобы сделать целую армию Снайперов.
Кречетов кивнул на обезображенный труп. Я про себя скрипнул зубами, но сдержался. Мне была нужна информация.
– А кто тогда столь методично атакует базу «вольных»? Другие ваши копии?
– Не копии, а клоны, – покачал головой Кречетов. – Почувствуйте разницу между совершенным дубликатом и заготовкой. Скажу по секрету: для того, чтобы создать качественную копию, нужны существенные материальные затраты, в том числе – на необходимые дорогие артефакты. Клоны же, способные выполнять узкоспециализированные задачи, существенно дешевле. Слышали про принцип достаточности? Вот я и испытываю на этих «боргах» и «вольных» боевых клонов, пытаясь понять, сколько интеллекта нужно вкачать в биологическую машину, чтобы она могла особо не напрягаясь ликвидировать организованные военизированные соединения противника.
– Вы с кем‑то собрались серьезно воевать, профессор? И для этого клонируете себя, создавая военных биороботов, с которых перед использованием стираете свое лицо?
Кречетов хмыкнул.
– Черт побери, я в вас не ошибся. Из ваших копий получится отличный командный состав для моих клонов. Сейчас же, уважаемый, спасибо за беседу – и пожалуйте в автоклав до той поры, пока я наштампую достаточное количество ваших аналогов.
– А вы не боитесь, что я вместе с аналогами пошлю вас вместе с вашими далеко идущими планами? – поинтересовался я.
– О, на этот счет не беспокойтесь, – махнул рукой Кречетов. – Мне не привыкать ставить в шибко умные головы ментальные блоки, отсекающие ненужную информацию и лишние эмоции.
«Мне… не привыкать… ставить ментальные блоки…»
– Так это были вы… тогда?.. – только и смог произнести я.
– Вы только сейчас догадались? – улыбнулся Кречетов. – Да, я одно время работал в киевском филиале Института аномальных зон над программой «Киб», при этом техническую часть проекта мы осуществляли в Зоне, подальше от лишних глаз и ушей. И, признаться, было весьма досадно, когда одному из недоделанных… кхммм… скажем, не доведенных до ума объектов удалось сбежать. Впрочем, как говорится, нет худа без добра. Не сбеги вы тогда, я бы не попал в мир Кремля, где мне удалось собрать поистине бесценный научный материал. Кстати, все ваши романы серий «Сталкер», «Кремль 2222», «Роза миров» и «Пикник на обочине» я с удовольствием прочитал на досуге. Особенно, как это сейчас модно говорить, «доставило» то, что вы меня в своих произведениях выводите эдаким злым гением. Хотя я просто ученый, у которого есть свои представления о том, как сделать этот мир лучше. Ну всё, поговорили – и будет. Касси, милочка, увезите образец в автоклавную, а то у меня тут еще много работы. Кстати, да, не удивляйтесь – теперь эта милая девушка, у которой вы убили отца, работает моей ассистенткой. Она, в отличие от некоторых, умеет делать правильный выбор. Пока вы в своем уме, я вам сотрудничество не предлагаю, ибо заранее знаю ответ. А вот когда я наштампую достаточное количество ваших копий и клонов, то просто поставлю всем вам оптом в мозги ментальные блоки, после чего никому из вас даже мысли не придет в голову ослушаться моих приказов. Всего доброго.
Кречетов развернулся на сто восемьдесят и склонился над моим трупом. Что ж, понимаю его многословие. Сейчас профессор оторвался по полной, убив меня не только пулей, но и фактами, о которых я, признаться, даже не догадывался. Так вот кто заблокировал мои воспоминания о моем истинном прошлом, наложив сверху чужую историю детства и юности! Но зачем ему это было нужно? Неужто для того… чтобы я забыл, кто я есть на самом деле? Неплохо наверно из Меченосца, имеющего многовековые боевые навыки, передающиеся и совершенствующиеся из поколения в поколение, сделать боевую машину, подчиняющуюся любым приказам!
Но сейчас Кречетов решил пойти дальше – сделать не одного Меченосца, послушного его воле, а целую армию боевых офицеров! Которые, в свою очередь, будут командовать армиями дешевых клонов, выполняющих функции пушечного мяса. А моими копиями руководить будут генералы – копии Кречетова. Матерь моя Зона, да он не иначе собрался мир завоевать!
Пока я, офигевая, пытался справиться с водопадом догадок, моя койка‑распятие, тихо гудя скрытыми моторами, пришла в горизонтальное положение. Послышался стук каблучков по кафелю и на меня пахнуло дорогими духами, за тяжелым шлейфом которых я все‑таки уловил слабую нотку дерьма – по ходу, Касси так и не отмылась от канализационных ароматов, намертво въевшихся в кожу.
– Ну что, манекен, прокатимся, – прошипела она, вплывая в мое поле зрения. Ишь ты, как ее обрядил‑отретушировал Кречетов: белый халат практически в обтяжку, накрахмаленный колпак, под ним ресницы в густой туши, губы, накрашенные кроваво‑алой помадой. Наши взгляды пересеклись, и губы Касси, скривившись, выплюнули мне в лицо: – Неплохо выглядишь для пристреленной копии самого себя.
– Увы, не могу сказать о тебе того же, – искренне посочувствовал я. – В эдакой штукатурке тебе можно было бы в порнухе сниматься. Но, боюсь, запах дерьма, которым от тебя несет, отрицательно скажется на потенции статистов.
