Руслан Галеев - Черепаховый суп
– Мне кажется, сейчас им по хрену все, кроме Сабжа. Мы должны рискнуть, Буги.
– Я не смогу, – спокойно возразила Буги, и я понял, что она уже смирилась перед непреодолимой силой природы.
В тот момент мне было не до уговоров: что-то такое пронеслось в моей голове, и я молча развернулся, сцепил зубы и двинул кулаком Буги в висок. Она мешком повалилась прямо на стоящих за нею монстров. А те даже не шелохнулись, продолжая тупо смотреть на равнодушного Проводника. Тогда я схватил тело Буги, вскинул его на плечи и, старательно не глядя себе под ноги, влез на первую попавшуюся спину. Никакой реакции. Я сделал еще шаг – едва не поскользнувшись на чем-то гладком, – потом еще и еще. Сколько было этих шагов, я не знаю. И чего мне стоило не смотреть вниз, тоже не знаю. Когда я оказался внутри складского здания и понял, что под моими ногами бетон, по ним побежала горячая струя. Я обмочился, обмочился от страха перед тем, что уже сделал. Ну да и хрен с ним, лучше быть живым и с мокрыми штанами, чем просто мертвым.
47. Смазанные кадры
А что было потом? Что же, мать вашу, было потом? Какой неопытный фотограф дрожащими руками пытался вбить в матрицу своего фотоаппарата то, что было потом? И не смог: только смазанные кадры, только какие-то полосы света, повторяющие движения его рук... А может, все не так, может, фотограф был как раз опытный, а вся эта смазанность – намеренной, может, это, вашу мать, такой художественный прием, весь смысл которого – спасти вскипающий мозг обмочившегося от страха человека?
Но нет, нет, ни хрена, кое-что я все-таки запомнил. Например, огромное бревно, приставленное по диагонали к балкону, и разрушенную лестницу, ведущую туда же. Я помню, как, не выпуская из рук тела Буги, ползу по этому бревну вверх, а там, за стенами, тем временем начинает наливаться злобой равномерный шум. Да, там что-то оживало. Уж не смерть ли вышла наконец из-под гипноза Сабжа? Помню, как, свалив безжизненное тело Буги на пол балкона, я упираюсь в бревно и, напрягая все силы, пытаюсь столкнуть его с ребра бетонной плиты, и оно падает, и в тот же миг падает какая-то планка, и все вокруг взрывается воем, ревом и визгом тысячи глоток. Но кроме этого, я услышал и еще кое-что, что в Эпицентре услышать нельзя, невозможно, нереально, – звуки рвущейся ткани, какие может издавать только огнестрельное оружие. Причем скорострельное. «Пулеметы, это же пулеметы, мать твою, – подумал я, сползая спиной по бетону стены. – Откуда здесь пулеметы? Это же Эпицентр. Или я опять ни хрена не понимаю? То есть я действительно ни хрена не понимаю, но откуда тут пулеметы? Они же из стали, а ничего металлического в Эпицентре не может быть...»
Кровавая масса с истошным визгом влетела в широкие ворота. Это я тоже помню. Она шевелилась, то разделяясь на части, то снова сцепляясь и брызжа во все стороны плевками крови и ошметками ярко-красного мяса. Периодически в эту массу снаружи влетало еще какое-нибудь тело. А я стоял над всем этим на высоте метров пяти–шести и пытался рассмотреть, кто там с кем сцепился. Это было очень важно, потому что надо было понять, какое из множества катающихся в агонии на полу тел обладает достаточной прыгучестью, чтобы преодолеть эти пять–шесть метров. Не помню, смог я что-то разобрать или нет. Зато помню, как сверху прямо в меня вдруг ударил луч света, и когда я сгруппировался, отскочил в сторону и выставил вперед руки, то увидел на фоне показавшегося мне чертовски ослепительным неба знакомый силуэт, уже не излучающий пугающего синего сияния. Потом сверху съехала кривая приставная лестница. Деревянная, само собой.
– Макс, Буги, вы тут? – Голос Сабжа было трудно узнать – так, наверное, мог говорить труп, которого только что откопали из могилы и наскоро оживили. – Лезьте сюда скорее, надо выбираться из этой задницы.
Вообще-то мне очень хотелось дотянуться до него и искрошить в муку. Но я этого не сделал. Не знаю, почему. Я снова вскинул на плечо все еще не пришедшую в себя Буги и поволок ее наверх, гадая про себя, выдержит ли ветхая лестница наши два тела или нет? Она выдержала.
48. Чудеса риторики
– На самом деле это я сейчас так думаю, а тогда... Ну, блин, я же говорю, со мной такого никогда не случалось. Я вам, джентльмены, больше скажу: такого вообще ни с кем не случалось, иначе я бы хоть краем уха об этом услышал. Ну, короче... Да как сказать-то, мать вашу? Я вроде бы и понимал все, и даже вас там увидел, но ни хрена не чувствовал, вообще ни хрена. Мозг обрабатывал информацию, но решения принимал не я. Просто я знал, что надо сделать, и делал это.
Теплый влажный ветер свободно гулял в полуразвалившейся кирпичной будке стрелочника. Самих путей уже давно не было, остались только почему-то собранные в кучи гнилые остатки шпал. Ветер скрипел покосившимися балками и несколькими держащимися на честном слове досками, оставшимися от того, что когда-то было крышей будки. Все это грозило в любой момент рухнуть нам на головы. Конечно, мы могли бы расположиться в любом другом месте этой новорожденной Нулевой. (Даже Сабж, узнав о ней, удивился.) Но казавшийся теплым там, снаружи, ветер довольно быстро заставил нас продрогнуть. Поэтому мы осторожно, стараясь не делать резких движений, забрались в кирпичную развалюху и расселись по углам, с опаской поглядывая на остатки крыши.
Буги сидела слева от меня, и мне был отлично видна правая часть ее лица, где от виска к скуле шла покрытая коркой спекшейся крови ссадина. Если бы я получил удар, каким сам наградил Буги там, на площади, то моя голова наверняка приняла бы такую форму, что ею можно было бы смело играть в американский футбол. Но Буги была Железной девой, Турбобабой, Пуленепробиваемой сукой, и от моего удара у нее осталась всего лишь ссадина. И я, в очередной раз за годы нашего знакомства, не смог удержать вздоха восхищения и зависти.
– Откуда ты узнал про эту законсервированную базу? – спросила Буги у Сабжа.
Он уже пришел в себя и больше не напоминал привидение, которое я обнаружил, взобравшись с Буги на плечах по приставной лестнице на крышу склада. Правда, наш Проводник немного осунулся: под глазами у него залегли синяки и во взгляде порой сквозило что-то странное. Но в остальном это снова был тот Сабж, которого мы с Буги отлично знали. А от того, с которым познакомились двое суток назад во время ночной прогулки с тварями Эпицентра, почти ничего не осталось.
– А я про нее и не знал, – пожал плечами Сабж. – Вернее, узнал, только вскрыв ее, когда начали лупить пулеметы.
Все оказалось просто. Пройдя по спирали спускавшихся к окраине города улиц, Сабж собрал достаточно большое «крысиное» войско. А потом вышел на площадь.
– Я уже тогда знал, что мне надо сделать, причем срочно, как можно скорее. Но... Знаете, в какой бы отключке я ни был, что-то мне мешало. Как будто чесалось вот тут, – Сабж комично постучал себя ладонью по затылку. – И тогда я оглянулся. А там – вы. Надо было как-то дать вам знать, чтобы вы выбирались, потому что я, а вернее ни хрена не я, но все равно вроде как я... Ну короче, я собирался создать что-то типа искусственной Волны, такой, какую вызывает Вызывающий, но... Вот, блин, не знаю, как это описать. Я почему-то ни хрена не мог вам сказать и только смотрел. Но потом увидел, как Макс вырубил тебя... Ну, в общем, ты же сама все знаешь...
– Ни хрена я не знаю, – упрямо качнула головой Буги. – Иначе сломала бы ему руку раньше, чем он дотянулся до меня.
– Между прочим, – заметил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно, – я вроде как спас одной истеричной стерве шкуру. Или я ошибаюсь?
– Что-то не помню, чтобы я тебя об этом просила, – огрызнулась Буги, и я вдруг понял, что дело вовсе не в ее неблагодарности – ей просто в лом признать, что Великую и Ужасную Буги кто-то пер на плече, как мешок с дерьмом, потому что она перепугалась до смерти.
– Ах, ну да, – кивнул я, – точно, не просила. В следующий раз оставлю тебя там, где ты попросишь, и буду спокойно наблюдать, как ты голыми руками укладываешь в штабеля местных ублюдков. Мастер-класс, кажется, так это называется?
– Да пошел ты.
– Эй, вы меня слушаете или где? – вклинился в нашу перебранку Сабж. – Это же интересно! Короче... Потом я вдруг увидел, что Макс взял тебя за... на руки, и аки Иисус по воде, побрел по спинам и головам собравшегося на площади недоброго народца. Причем, кажется, даже под ноги не смотрел.
– Не смотрел, – кивнул я, – боялся раньше времени штаны испачкать.
– Ничего, ты потом это наверстал. Молчу-молчу... Так вот, когда вы скрылись из виду, у меня как будто сгорел предохранитель. Я не очень хорошо помню, что делал. В общем, если раскинуть мозгами... Получается, что именно в этом заштатном городишке правительство Нагасаки соорудило что-то вроде бункера. Ну, как у Гитлера. На тот случай, если придется уйти в подполье. А может, такие бункеры по всем городам Эпицентра напиханы, не знаю. Только он – Эпицентр, а не Гитлер – их не чувствовал, вернее... Ну, может и чувствовал, но воспринимал как что-то не особенно опасное, там же все было укрыто бетонными плитами толщиной... ну, я не знаю, метра в три-то точно, причем в два слоя, а между ними – прослойка из песка. Так вот, я эти плиты вскрыл. Точно не помню, как, но вскрыл. И, между прочим, подбросил вверх метров этак на десять. Это было круто, жалко, вы не видели... Я плохо рассказываю, да?
