Ио Меркушин - Бес. В Москву И Обратно
«Спасибо», — прошептал я про себя, и отдал Зоне один из артефактов обратно. Благодарность — зачтется. Этому учишься позже, на первый взгляд нелепые ритуалы позволяют иногда спастись в самых невероятных переделках.
— Как ты тут оказался? — спросил я, разглядывая Змея.
— Это долгая история. Пойдем, — он махнул рукой в сторону центра, — со мной тебе бояться нечего… — он слегка улыбнулся, — если конечно, начнешь мне доверять наконец-то.
— У меня нет выбора, — я улыбнулся краешком рта.
— Вот и славно, — заключил Змей, открыв клапан котомки.
КсеньДмитриевна знала свое дело. Очнувшись от укуса, я понял, что рука болит не так как прежде. Повязка была свежей, мы находились в разграбленном банке, Змей стоял около двери, и временами зябко хлопал себя по плечам.
— Что-то не так? — спросил я.
— Да так… — Змей неопределенно качнул головой, — ранение было довольно сложным, не так как показалось вначале, но операция, ты увидишь, пойдет тебе на пользу.
Я мало что понял, но решил не переспрашивать. Чего ради? Ведь у меня появился спутник, это значило очень много для меня в той ситуации, в которой я оказался. Змей поделился со мной краюхой хлеба, мы продолжали путь. По дороге я рассказал ему все, что узнал о Вереске, и о своей решимости идти к Кремлю. Он был согласен со мной, в том, что идти необходимо. Нельзя отступить не попытавшись. Но у него имелись и свои цели — изучить, что такое монолит? Быть может узнать, почему он появился именно в Кремле? Почему вообще все происходит именно таким образом. Я не стал ему возражать. У каждого свой путь. Своя дорога в никуда.
— Змей, у меня осталось всего полрожка патронов, боюсь, я буду плохим помощником, — сказал я, удивляясь, что на самом деле мой голос прозвучал безэмоционально.
— Ты и сам не веришь в то, что говоришь, я думаю, что у нас все получится.
Он улыбнулся, наверное, Змей был один из немногих, кто встретился мне в этом бесконечном путешествии, в бегстве от самого себя, от мира, цивилизации, человечности; кто мог так улыбаться, кому хотелось верить, и верилось на самом деле. Он знал какой-то секрет, может быть? Шел тайными тропами? По магнитным полям? Кто его знает. Я просто двигался за ним. Змею сейчас не надо было помогать, на него стоило полагаться.
— Если сохраним такой же темп, я думаю, мы доберемся меньше, чем за шесть часов.
— Сейчас нельзя идти дальше, — спокойно сказал Змей, — Зона не пропустит.
— Почему? — удивился я.
— Теперь все не так просто, как раньше, — Змей улыбнулся, — а мы с тобой лучше выспимся хорошенько. Ты расскажешь мне, что на самом деле произошло…
— Ты не знаешь? — удивился я.
— Я только знаю, что ты погиб… понятное дело, ни я, ни Лемур не поверили этой болтовне, но официальная версия очень красива.
— Официальные версии всегда красивы…
Мы зашли в один из случайных домов, Змей указал на безопасную квартиру, где мы и расположились на вынужденный отдых. Змей мне казался не совсем нормальным с самого начала, но я не думал теперь упрекать его в чем-то. Я бы ломанулся вперед, и определенно погиб бы, не достигнув цели. Утешила ли бы меня мысль тогда о том, что я пытался? Едва ли. Я должен… Мысли были противоречивыми, они не давали мне покоя, я устроился на диване в одной из комнат, Змей где-то раздобыл одеяло. Впервые за долгое время я разулся перед сном. Мне хотелось снять костюм и бронежилет, однако, я ограничился тем, что снял подсумки и поставил автомат рядом с нехитрым скарбом.
Уснуть все не получалось.
— Змей, знаешь, я ведь предатель… — начал я.
— Могу себе представить, — хмыкнул он, — поэтому ты не включаешь ПДА?
— Да. Понимаешь, Болт был другим. Не совсем человеком…
— Я знаю, — он улыбнулся.
— И ты не считаешь, что я поступил неправильно?
— Ты поступил правильно. Но это «правильно» в новой истории человечества будет написано кровью тысяч жизней из тех, что сумели спастись к этому моменту.
— Он стал мне хорошим другом…
— Друзей терять всегда тяжело. А ты сумел переступить через предрассудки, это первый шаг к постижению истинного смысла вещей.
Глава 13. «Патриот» и отмычки
Тропа, которой придерживался Змей, временами казалась мне неоправданно длинной, но я, в который раз, уже убеждался в том, что тот знает, что делает. Бывало так, что в прото-Зоне маршрут длиною в десять километров приходилось преодолевать полтора суток. С чего я собственно решил, что здесь все будет проще? Потому что Москва?
Я чувствовал, что во мне накопилось очень много противоречий. Опыту и разуму приходилось сражаться с эмоциями и внезапными порывами, противоречившими логике.
Например, сам поход к Кремлю ради возможного получения информации о Вереске был чистой воды авантюрой, в которую не стоило ввязываться. Но я чувствовал, что должен попытаться. А почему я не убил Болта? Почему, я убил себе подобных, и оставил в живых мутанта, приносящего смерть?
— Не думай, Бес, в аномалию вляпаешься, — сказал Змей, стукнув меня палкой по плечу. И, правда, еще бы пара шагов и я бы изжарился на месте.
Улыбнувшись уголком рта, я постарался очистить свое сознание так, как если бы на меня собрался напасть контролер. Эта тактика раньше неплохо выручала меня, а теперь и подавно сослужила добрую службу. Разум очистился, показалось, что даже дышать стало легче.
Мимо нас, раззявясь осколками выбитых стекол окон проплывали посеревшие дома. Ощущение безысходности и готовности к смерти витало над ними. Будто бы выброшенные на сушу киты, бились они в агонии, из последних сил, стремясь сохранить былое величие.
Москва умирала. И снова я почувствовал укол совести. «Не ты ли этого хотел?». Но теперь я легко совладал с собой. И пообещал непонятно кому, что если выживу — решу и эту проблему.
Когда тебе нет восемнадцати лет, чаще всего ты прибываешь в таком блаженном состоянии, когда, просыпаясь по утрам, ты говоришь себе: «я все могу!», и, что удивительно, на самом деле можешь. Куда с годами уходит все это? Можно оправдывать себя тем, что, дескать, мы биологически взрослеем, можно говорить о том, что увеличивается наш жизненный опыт. Так к черту такой опыт! Разве не так? Если человек не счастлив уже тем, что он жив, зачем тогда?
Я передернул затвор автомата, и оказалось очень вовремя — из одной из улочек на нас выкатились две псевдособаки, и догонявший их снорк. Не дожидаясь, пока Змей среагирует, я одиночными уложил собак, но снорк, поняв, что противник изменился, сгруппировался и прыгнул на нас.
— Стой! — сказал Змей, выставив вперед руку.
У меня создалось ощущение, что мутант долбанулся о какую-то преграду выросшую из воздуха. Он неуклюже прервал свой прыжок, однако, остановился, продолжая при этом угрожающе рычать.
— Человек убил собак. У тебя будет еда. Еда твоя. Можешь забрать.
Мутант щерился, но отступал, огибая нас по широкой дуге, приближаясь к добыче. Схватив одну из собак за ногу, он потащил ее к кустам, не поворачиваясь к нам спиной, помогая себе свободной рукой, все еще готовый к сражению.
— Как ты это делаешь? — спросил я, когда мы отошли на довольно приличное расстояние от снорка.
— Я просто не хочу никого убивать, а ты хочешь. Тебе — все враги, а мутанты очень сильно чувствуют это, ведь они не такие как мы не только снаружи, но и внутри. А ты, кстати, никогда не думал, что наша оболочка и душевная организация кажется им столь же уродливой, как и нам их?
— Бред какой-то.
— Ну-ну, хозяин земли.
Я пожал плечами, продолжая идти след в след за Змеем. Действительно о некоторых вещах лучше не думать, а уж подавно — не произносить вслух.
Неровная, петляющая тропа, видимая, должно быть, только Змеем петляла. Забирая, то глубже в город, то напротив, выплескиваясь на широкий проспект. Я опасался, что нас могут заметить с воздуха, кажется, пару раз я слышал стрекот вертушки вдалеке, да и снайперы каких-либо формирований могли весьма досадить нам. Никто не мог поручиться за то, что сбитые наскоро преступные группировки уже не взяли под контроль эти лакомые кусочки Москвы.
Положение вещей в столице было странным. Непонятно куда делись люди, которых пытались эвакуировать власти. Непонятно куда делись те, что старались спасаться самостоятельно. Город с одиннадцати миллионным населением как будто вмиг превратился в пустыню, не по климатическим характеристикам, разумеется, но люди, не обращенные в зомби или снорков встречались крайне редко.
Нехорошее предчувствие гнездилось внутри. Куда все ушли? Спрятались? Самым густонаселенным казалось метро. Там, несмотря на условия — жизнь была наиболее близка к нормальной, более того, люди привыкали и адаптировались к новым реалиям.
Отдельной темой шел район Башни. Там была технология, информация, ресурсы, жизнь. Остальной же город будто держал оборону, разглядывая нас в холодный прицел выбитых стекол.
