Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов
– А, ну да. Как скажешь, так и будет. Ты про это?
– Ага.
И смотрит глазами старательнейшей первоклассницы-отличницы, внимающей со всем тщанием словам учителя.
Вот, а я толком и не придумал ничего.
Ладно, начнем с привычного зачина, а там, глядишь, что-нибудь в голову и придет.
– Отправился я, чтобы добыть все необходимое для праздника, в дальние края на остров Буян, семь стальных сапогов истоптал, семь каменных хлебов изглодал…
– Сто чугунных носков износил, – в тон поддерживает Надя, и в ее глазах искрятся золотистые точечки.
– Во, точно, про носки чуть не забыл, спасибо. Но все-все добыл, что наметил. Тут смотрю, стоит в дремучем лесу старичок…
– А борода его в пне застряла, да?
Я на мгновение задумываюсь.
– Нет, бороды у него не было. Он просто стоял.
– Посреди дремучего леса?
– Точно. В самой его середине. – Она кивает, и я продолжаю дальше: – И говорит мне старичок человеческим голосом, что исполнит любое мое желание. Я, разумеется задумался. Сначала хотел попросить себе погонялку для слонов.
– Погоди, погоди. А зачем тебе погонялка для слонов? – всерьез удивляется соседка.
– Так я и сам опомнился, думаю: а на фига мне погонялка, если у меня и слонов-то нет? И потому отказался и от седла для бегемота тоже, хотя тоже детская мечта. В общем стою, думаю. А старичок нервничает: «Я, говорит, тут уже три тысячи лет простоял и три года, надоело уже как-то, домой бы охота, а вы, молодой человек, меня задерживаете. Вот, – говорит, давайте я вам предложу, что вам действительно нужно, а то будете мне голову морочить точилками для зубов хомяка или подушечкой для согревания пупка». Этим он меня ошеломил – как мысли угадал. Я согласился, он обрадовался и говорит: «Вам, молодой человек, очень повезло! Нашему Кругу Магов исполнилось ровно шесть тысяч пятьсот сорок четыре года, и потому мы предлагаем вам совершенно эксклюзивные чудеса: Поваренную Книгу Молоховец, Бокалы Семейного Счастья и Штопор Тысячи Пробок. Можете выбрать любое из трех. Ну я и подумал – готовить я умею, штопор у нас есть, а вот бокалов – нет. Я и взял бокалы. Старичок обрадовался, говорит, мол, отличный выбор, сами скоро убедитесь… Обернулся…
– Змеем Горынычем о шести головах? – осведомляется Надя, придвинувшись поближе.
– Нет. Совершенно ординарным, одноголовым…
– И улетел?
– Ну ты сказанула. Там же дремучий лес, как он полетит? Так убежал, ногами. Судя по твоему интересу, дедок верно подсказал?
– Да. Ты не спрашивай, хорошо?
– Как скажешь, так соответственно и будет.
Разумеется, я не собираюсь спрашивать. Ясное дело, что у них дома были похожие. Разнообразия особого раньше не было, наверное, ее родители тоже купили такой же набор, и для Надежды это особый знак из того, прекрасного времени. А может, то, что я упомянул про семейное счастье… Хотя кто знает. Трудновато немного мне с ней общаться. Приходится все время за языком присматривать, чтобы чего не ляпнуть. Вот только что придержал вопрос насчет той самой училки, которая в советской школе научила девчонок тому, как элегантно и эротично одеться за пять минут. Оно, конечно, секса в СССР не было, хотя любовь крутили и плодились все исправно, но только наши женщины куда красивее и сексуальнее продвинутых европеек. Да и умнее, пожалуй. Помнится, финка одна была шокирована, когда в ответ на ее феминистские бредни наши девушки ответили ей снисходительно: «Вы воюете со своими мужчинами, а мы ими управляем».
– Знаешь, мне бы не хотелось, чтоб ты меня неправильно понял.
– Ты о чем?
– Да о том. Что про ребенка заговорила. Я его вполне и сама подниму. И распространяться не буду, тем более с претензиями приставать. Серьезно говорю.
– Ну я не напугался вообще-то. Но завести и бросить… Он же и мой будет. Не, так не годится.
– Я тебя не тороплю и не неволю. Но была бы рада, если бы ты согласился.
– Да я не против, если уж откровенно. Просто не хотелось бы этаким донором быть. Опять же без тренировки не дело.
– Это ты на что намекаешь? Постой, постой, поднос уроним! Ой! Ну я же говорила! А и черт с ним, нечему там биться…
Виктор осторожно натянул спасшие ему вчера жизнь портки. Про себя поблагодарил идиотских сценаристов идиотских фильмов про зомби – если б в каждом из них подползший мертвяк не кусал кого-нибудь из бестолковых героев в никак не защищенные ноги, возможно, у Вити не возникло бы такого тихого бешенства по отношению к идиотским персонажам-придуркам. А не было бы бешенства, не додумался бы и сам до защиты. Вот в итоге и срослось все удачно.
Тут он сам себя осадил. Удачно-то удачно, только после слов жены о возможной устойчивости Обжоры к картечи приходилось думать о дальнейших действиях куда как серьезнее. Итак, у них на двоих четыре ствола. Самая мощная штука карабин.
Только вот патронов к нему считай и нет. К укороту патроны есть, но, если карабин отдать Ирке, она просто без толку истратит патроны. Из автомата еще может попасть, а из карабина. Да в волнении… Не смешно думать. Опять же несерьезный сам окурок-укорот, да и патрончики с их тоненькими пульками особо доверия не внушали. Значит, карабин придется пользовать самому. И опять найти и надеть ушанки или что тут подвернется.
Подготовившись изрядно, осторожно выглянули в сени. Тихо. На цыпочках забрались на чердак, где в редких лучиках уже вставшего солнца плясали пылинки. Витя пальцем показал Ирке, чтобы она тихонько осмотрела ту сторону, что от въезда в деревню. Сам, аккуратно пристраиваясь к пробитым вчера дыркам, тщательно осматривал сектора. К его удивлению ничего не обнаружил. Подсознательно ожидал, что все пространство у дома и среди битых машин будет уставлено нелепыми грязно-пыльными статуями, а такого не было. Пусто. Потом заметил шевеление у растащенных машин. Пристроил карабин, взглянул в оптику и сквозь зубы выругался. Разумеется, глупо было рассчитывать, что резвушки будут торчать столбами, как их более глупые товарищи по несчастью. Резвушки как раз кормились этими товарищами. Фиолетового видно не было нигде, но и кроме него было чему радоваться – Витя насчитал девять фигур, жрущих дохлое мясо.
Посмотрел на Ирку, взглядом спросил: «Как?»
Ирина подняла три пальца.
Тоже хорошо, ничего не скажешь.
Потом вспомнил о толстухе с пацаненком, которые остались валяться у входа, перешел к окошку на фронтоне, отогнул держащие раму ржавые гвоздики, тихо вытянул раму и аккуратно высунулся посмотреть, что там внизу творится. Пацаненок куда-то делся, а на толстухе пировало двое – такой же толстый мужик, по-лягушачьи сидящий на корточках, да шугаемый им, но упрямо возвращавшийся к отвратительной жратве шакалистый ребенок, чуть постарше вчерашнего выродка. Сперва Витя испугался, что это вчерашний опять не упокоился, но, присмотревшись повнимательнее, понял: нет, точно другой. Значит, придется того вчерашнего искать, нож терять жаль, хороший нож-то оказался.
Перешел к Ирине. Она отстранилась от смотровой дырки, подвинулась, давая ему место. Посмотрел сам. Трое сидели около водителя-дальнобойщика. Труп тупо, неестественно дергался, мертво шевеля конечностями, когда от него отхватывали куски. Кушают стервятники.
Виктор тщательно проверил оружие, еще раз пересчитал патроны. Убедился, что их за ночь больше не стало, вздохнул.
– Сейчас начну чистить. От входа. Смотри, как твои упыри себя поведут. Если на выстрелы пойдут – хорошо. Тогда я их всех у дверей и сложу. Все, пошел.
Подошел к окошку, выглянул. Все те же все там же. Подышал поглубже, оглянулся на напряженно глядящую в дырку жену, передвинул на брюхо кобуру, приложился к ружью и вбил расквашенную башку толстяка в рваное мясо толстухи. Дальше пошло быстро и неправильно, пацаненок вскинул башку, и с места свечой прыгнул вверх, чуть не схватив мелькнувшими в воздухе ручонками отшатнувшегося испуганно Витьку. Тот даже и выстрелить не успел. По-кошачьи извернувшись, зомбеныш вцепился грязными когтишками в карниз, но старый рубероид пополз лоскутом, и забраться на покатый узкий карниз зомбенку не вышло. Витька, опомнившись от испуга, тут же снова высунулся и чуть не вплотную влепил заряд картечи в мертвое личико. Окончательный трупец свалился вниз, содрав лоскут рубероида и несколько старых дранок, на которых рубероид и лежал.
Стрелок быстро дозарядил ружье, одновременно окликнув жену. Та повернула к нему бледное, встревоженное лицо и почему-то очень тихо сказала:
– Одна побежала в лес, другой жрет, а третий – прыгнул. Так люди не прыгают, как он сиганул.
– Знаю. Видел уже такое. Куда он прыгнул?
Ирка не успела ответить. Что-то тяжело шмякнулось на крышу сарая рядом с домом. И тут же захрустело ломавшимся под тяжестью шифером прямо над головой Витьки. Пару секунд Виктор судорожно думал – грохнуть наобум сквозь крышу или нет, дальше думать не пришлось, так как тот, кто ломал шифер, не удержался на крутом скате и вместе с ломаным шифером грузно свалился вниз.
