Степан Кулик - Витязь. Замок людоеда
Лекарь, а их всегда просто отличить от остальных по характерным движениям, когда они осматривают пациента, супил брови, что-то бормотал, но особой озабоченности не выказывал.
— Что с ним?
— Повезло господину коммодору… — ответил тот, не отрываясь от дела и даже не посмотрев, кто спрашивает. — Если можно перелом назвать везением. Но это как посмотреть. Немного ниже, и остался бы фогт без ноги. Вернее, пришлось бы отрезать конечности по колено. Чуть выше — дубина раздробила бы бедро. А кость срастется… Через месяца два-три хоть в седло. Только на дождь ныть станет…
Угу. Что ж, может, оно и к лучшему. Враг он и в Африке враг, особенно немец, но если не повинен фон Ритц в том, что я ему предъявить хотел, то и наказание можно смягчить.
— Очнется скоро?
— Когда прикажете, ваша милость…
Лекарь явно слышал, как ко мне обращались наемники, и сделал вывод. Умен, шельма. Решил сразу бонусные очки заработать. А что, Le Roi est mort, vive le Roi![44] Англичане, кажется, как раз во время крестовых походов этот тезис и придумали. Или это на него мой портрет подействовал? Я заметил, как врач дернулся, соизволив обратить внимание на того, с кем говорит. Он даже украдкой смастерил левой рукой «козу», которой мусульмане ифритов изгоняют. Без разницы.
— Только, если позволите, я бы сперва хотел закончить с перевязкой.
— Хорошо. Мы же христиане, а не варвары. Зачем причинять рыцарю лишние страдания… — но так как милосердие плохо вязалось с моей внешностью многозначительно прибавил: — Намучается еще.
Не знаю, что лекарь и слуги вообразили себе, но побледнели все. Пускай. Авторитет и уважение еще приобретать надо, а страх действует сразу. И дисциплинирует. Чтоб без сюрпризов. Вроде яда в стакан или ножа в спину.
— Долго ждать, пока ты закончишь?
Лекарь внимательно поглядел на меня, поскреб затылок. Зачем-то прокашлялся, словно внезапно вдохнул едкого дыма, и только после всех этих проволочек ответил:
— Нет, ваша милость. Я, конечно же, если прикажете, могу поторопиться. Но если господин рыцарь вам нужен не только для пыток, а еще и в будущем, то спешить не стоит. Чем лучше я все сделаю, тем быстрее он встанет на ноги. Не сразу, конечно, месяца через два… если будет на то воля Создателя.
— Я тебя понял, э-э-э… — Выразительная пауза, вопросительный взгляд и характерное шевеление пальцами подсказали эскулапу, какая подсказка мне от него требуется.
— Абу Али ибн Абдуллах, ваша милость. Чтоб не утруждать ваш слух и память.
То-то я гляжу, он слишком смуглый для германца. Спасибо крестовым походам — гроб Господен, кажется, так и не нашли, зато медицину в Европе подняли на должный уровень.
— Угу… Я буду звать тебя Али… — подыграл я эскулапу, как и все азиаты в душе убежденному, что европейцы тупые и ленивые хамы. Еще и морду кирпичом сделал. А чего, я сиятельство, мне можно. — Лечи рыцаря хорошо. Он мне нужен здоровый. Иначе, как ты верно заметил, я ударил бы выше или ниже…
Потом наморщил лоб, изображая мыслительный процесс, и спросил:
— Скажи, Али… Слышал ли ты что-нибудь о той беде, что приключилась с лекарем из Янополя?
— Господин интересуется достопочтимым Аароном или аптекарем Левинсоном? А может быть, доктором Крауткопфом? Так о последнем не стоит. Кажется, его не зря так прозвали… — сын Востока не подал виду, что удивлен моим вопросом.
А вот я на минуточку остолбенел. Не от изобилия еврейских имен и фамилий, это как раз в порядке вещей — не зря у острого на язычок народа до сих пор живет поговорка: «Вася, Петя — арбайтен. Гога — шрайбен», и среди светил медицины Зильберштейнов на порядок больше, чем Ивановых, Чепуренко или Гарбузюкив, вместе взятых. А потому, что ни один из перечисленных не мог стать братом Себастьяном. Иудей-выкрест явление не самое фантастическое, особенно когда гешефту на пользу, но дело не в вере и даже не в деньгах. Я же видел «немого» лекаря, и он точно не был жидом.
— А других лекарей в Янополе ты не знаешь?
Абу Али ибн Абдуллах мотнул головой.
— Нет, ваша милость. Это маленький город. И не очень богатый… Там и троим медикам делать нечего. Так что других врачевателей в Янополе нет. По меньшей мере с тех пор, как я поселился в замке Розиттен. То бишь уже скоро лет шесть будет.
— Ваша милость! — к нам подбежал запыхавшийся ландскнехт. — Прошу прощения, вас капитан зовет. Сказал: «Важно и срочно!»
Вот как? Не идет, а к себе зовет? Видимо, что-то не так пошло с бранденбургскими рыцарями.
— Веди, — кивнул наемнику и бросил через плечо лекарю: — Али, надеюсь, что до моего возвращения фон Ритц придет в сознание?..
Вообще-то провожатого я взял скорее для статуса. Не надо иметь университетское образование, чтобы понять, какая из башен замка западная. Тем более в предрассветный час, когда начинают блекнуть и прятаться звезды на восточной части неба. Но все те, кто продолжал наблюдать за происходящим из укромных мест, ни на секунду не должен усомниться в моем высоком положении. Сдаться благородному и высокородному противнику не так обидно, как сложить оружие перед подлым разбойником.
У двери, ведущей в башню, стояло еще несколько наших воинов, укрывающихся за невысокой баррикадой, сооруженной наспех из каких-то бочек и досок, и нацелив на бойницы башни взведенные арбалеты.
— Чего тут у вас? Где капитан?
— Пригнитесь, ваша милость. Или хотя бы щит возьмите… — протянул мне свой кто-то из наемников.
Я не стал отказываться. Спрятаться за парой бочек, если сверху стрелять начнут, при моем росте все равно не получится. А снова шлем надеть я запамятовал. Можно, конечно, медвежью голову вместо капюшона набросить. Но в преддверии разговора с бранденбургскими рыцарями, это не самая лучшая идея. У меня и без дополнительной маскировки для их восприятия вид не самый подходящий. Так что обойдемся без дополнительных спецэффектов.
— Рассказывайте.
— Так нечего рассказывать, ваша милость… — пожал плечами наемник, нервно дергая усом. — Лиса эти внутрь впустили и сразу дверь заперли. Потом, сколько мы ни стучали, не отзывались. Пригрозили только, что стрелять начнут, если не угомонимся. А сейчас капитан показался в бойнице и крикнул, чтобы вас позвали… Если прикажете, мы их мигом выкурим, вон сколько сена у конюшни. Только капитан погибнет… Прибьют ведь.
— Я тебе выкурю! — и для доходчивости сунул под нос усачу кулак. А потом заорал: — Лис, покажись! Живой? Чего звал?! — и прибавил для особо непонятливых или чересчур хитрых: — Эй, вы! Если я не увижу своего капитана через минуту, велю поджечь башню! А кто уцелеет, повешу на стене за ноги!
Ясен пень, что в бойницу Фридрих не просунул бы головы при всем старании, так что пришлось немного подождать. Но вот дверь заскрипела и приоткрылась. Достаточно, чтоб сквозь нее можно было протиснуться. Вернее, продемонстрировать в щель рыжебородую физиономию моего офицера. Спасибо, парни подсуетились и вставили в держатель у двери факел.
— Детство вспомнил, Лис? В прятки играем?
Фридрих ничего не ответил, а место в проеме над его головой заняло незнакомое мне лицо. Такое же бородатое, только уже не рыжее, а скорее пшеничного оттенка. А ведь капитан не из тех, кого проще перепрыгнуть, чем обойти. Когда я был человеком, то глядел ему в глаза не наклоняясь.
— Как видишь, ваш капитан жив… пока, — прогудел здоровяк хриплым басом.
— Видел… — Все еще держащаяся за стенами предрассветная тьма не давала как следует разглядеть меня. А место поединка с фогтом отсюда не просматривалось. Так что, скорее всего, гости крестоносцев до сих пор не знали, с кем имеют дело. Кроме того, что услышали от Лиса. — И что дальше?..
— Рыцарю не пристало договариваться с наемником. Я буду говорить только с вашим господином. Где маркграф фон Айзенштайн?
Эх, вот бы мне опять стать человеком. Хоть на пару часов, если дольше никак нельзя… Спору нет, у великана больше шансов в драке, а вот для переговоров и прочей дипломатии его огромная башка не годится. Но, как говорится, за неимением гербовой…
Под кольчугой зачесалось так требовательно, что я не удержался и заскреб лапой по груди. С удовольствием ощущая, как зуд сменился легким покалыванием.
— Он перед тобой, безымянный рыцарь. Или ты не стесняешься своего имени и готов его назвать?
Где-то я читал, у Конан Дойля, кажется, что рыжие люди очень вспыльчивы. И обидевшись, мгновенно теряют всякий здравый смысл. Особенно ирландцы. А в заселении земель Бранденбурга, если не ошибаюсь, заслугу островитян трудно переоценить. Несмотря на монашеский чин.[45]
Видимо, творец Шерлока Холмса немного переоценил эту степень. Поскольку бранденбуржец дверь на себя дернул, раскрывая шире, и даже вперед подался, но наружу не вышел.
