Александр Шакилов - Полигон
У здания ржавела когда-то дорогая тачка, собранная в Японии. Колеса давно спустили. Нашелся добрый человек – или зверь, – который заботливо выбил все стекла, разрешив природе устроить в салоне цветник. Черная краска на кузове облупилась, однако на номерных знаках все еще пафосно красовалось – «PRIMA». Вот так, без циферок и прочего непотребного. Чтобы издалека видели менты, кто на лимузине мчит, и не отвлекали. Увы, понты эти не шибко помогли хозяину тачки выбраться с Полигона, когда Полигон таковым стал, раз отнюдь не дешевый «тазик» до сих пор гниет на территории ЛВЗ.
И сразу вспомнилось сакраментальное: «А на ликеро-водочный нет?» В старом советском фильме задержанные милицией тунеядцы не очень-то радовались нарядам на цементный завод и в песчаный карьер, но хотели познать тайны производства крепких напитков. Я же многое отдал бы сейчас, чтобы оказаться подальше отсюда, и отработал бы бесплатно где угодно…
Наверняка Полигон образовался за очень непродолжительное время. И его зарождение сопровождалось значительными жертвами среди мирного населения. Такими значительными, что даже некому рассказать о случившемся. Иначе вояки с учеными не утаили бы, что под боком у Вавилона есть территория наподобие ЧЗО, только со своими вывертами. Байки о Полигоне, которые травят на лавочках бабульки да рассказывают друг другу детишки младшего школьного возраста, ничего общего с реальностью не имеют, они просто плод коллективного бессознательного, почуявшего опасность, но понятия не имеющего, в чем, собственно, дело…
– За великаном? – деловито спросила Милена, прервав мои размышления. – Интересно ведь, что за хмырь, да?
Я кивнул. Еще как интересно. Пока что все люди, которых мы встречали на Полигоне, либо уже были мертвы, либо вскоре после общения с нами трагически погибали. А «дядя Степа» вроде бы живой. Ну, пока что. Он как раз двигался вдоль трехэтажного корпуса и мачт, на которых еще сохранились обрывки флагов – в том числе жовто-блакытного и сине-звездного. Он шел к одноэтажному блоку. Мы короткими перебежками поспешили за ним. В контакт, понятно, вступать даже не собирались. Мало ли что за тип? Он точно не был одним из трех грабителей банка, но мог быть их сообщником или просто сочувствующим.
Я едва удержался от ругани, когда зацепился за корень неизвестного мне растения и принял горизонтальное положение.
– Макс, ты чего? – шепнула на ухо Милена, опустившись рядом.
Очень вовремя, кстати, чета Краевых залегла в полном составе.
Потому что иначе нас заметил бы очередной персонаж нашей драмы.
Был ли он одет хоть во что-то, я не мог уверенно сказать. Его покрывала многослойная короста грязи, но при этом лысый череп – надраенный, что ли, чистейший – печально сверкал в зеленом свете «диодов».
На четвереньках человек – человек ли? – удивительно быстро и так же суетливо бежал вперед по дорожке, по которой только-только пронес свое тело великан. При этом непрямоходящий гуманоид нимало не заботился о сохранности коленей и локтей, которыми он перебирал по горизонтали так уверенно, будто они для этого предназначены матушкой-природой. Небось толстенные у него мозоли, подумал я. А вообще движениями гуманоид напоминал жука. Причем не какого-нибудь неторопливого скарабея или жука-оленя, а жужелицу или таракана.
Врезавшись лысиной в очередное препятствие, то есть во флагшток – с ориентацией в пространстве у человека-жука было явно не все в порядке, – он замер на пару секунд, потом подался назад и по большой дуге медленно обогнул преграду. И скрылся с наших глаз долой в густых кустах.
В прежние счастливые времена между зданий ЛВЗ были разбиты газоны с ровной травкой, которую, уверен, регулярно поливали водичкой, чтобы красиво зеленела, и вовремя подстригали. Но газоны давно уже превратились в непроходимые джунгли, прорваться через которые в принципе можно было, но я бы не стал рисковать, ибо обнаружил, что значительную часть флоры тут составляли заросли шиповника и ежевики. Почему-то нет желания оставить на колючках куски собственной кожи и глаза. Человек-жук, видимо, считал иначе.
– Что это было? – шепотом спросила у меня супруга.
Если великан еще вписывался в нашу систему координат, то бегающие на четвереньках мужчины – как-то не очень. Тут что, не завод, а психбольница?..
– Смотри, любимая! – на этот раз я первым заметил новое существо, следующее тем же маршрутом, что и предыдущие двое.
По дорожке катил на трехколесном велосипеде ребенок.
Один, ночью, на территории Полигона?..
Милена дернулась было к нему – сработал материнский инстинкт: обнять, защитить дите, пусть и чужое, – но я схватил ее за локоть и зажал рот, чтобы не вздумала орать, а потом шепнул на ухо: «Карлик».
И угадал.
Вовсе не мальчик оседлал детское транспортное средство.
Вырядился карлик в обрезанную по плечи тельняшку и камуфляжные штаны на подтяжках. Логичным продолжением портрета стали бы ботинки с высокими берцами, но военную обувь для детей еще никто не догадался сшить. На непропорционально большой голове велосипедиста встопорщился петушиным гребнем панковский ирокез. Руки и плечи карлика поросли густым темным волосом, претендующим на звание шерсти или даже меха. На ремне у него висели две кобуры с револьверами. Колоритный товарищ. Сбежал из цирка лилипутов?..
И тут будто прорвало гнойник.
Десятки, а то и сотни странных людей возникли на территории завода и дружно двинули на мерный рокот, созывающий всех местных жителей на собрание трудового коллектива. Все они были разными, но похожими в одном: среди них не было ни одного нормального, то есть без признаков уродства или вырождения. В муторном зеленоватом свете «диодов» скрюченные, оскаленные, хромающие, хвостатые даже, грязные, в лохмотьях и совсем обнаженные люди бежали и ползли, едва шагали и скользили, будто призраки, над дорожками, бурлящим потоком стекаясь к одноэтажному зданию цеха. В стене его зиял пролом. Вот в пролом аборигены и просачивались. И конца-края не было этому паноптикуму.
Все они были мутантами и действовали как орда крыс, которой зачем-то срочно понадобилось передислоцироваться на завод. Только те сразу же рассредоточились по ЛВЗ, а аборигены, наоборот, спешили сконцентрироваться в одном помещении.
Ситуация резко ухудшилась. Раньше я был уверен, что нам придется иметь дело с тремя грабителями – противниками сильными, достойными, но победить которых все-таки возможно, потому что их не намного больше, чем нас. Теперь же на гостей из-за Стены могли ополчиться сотни мутировавших сапиенсов, обитающих на Полигоне! А значит, наши шансы на успех… м-да… Надо выяснить, что тут происходит. И, конечно, найти БТР с общаком. Есть у меня подозрение, что броневичок спрятали в том самом цеху, куда организованным стадом набивались аборигены.
Мы минут десять наблюдали из кустов за брожением народных масс, а потом, когда уже больше никто не появлялся в зоне видимости, поспешили к трехэтажному зданию – по виду административному. Там в капиталистическом прошлом заседала дирекция, бухгалтерия, отдел кадров и прочие отделы, не занимающиеся непосредственно производством, но лучше всех знающие, как, кому и что на заводе нужно делать. Из трехэтажки я планировал перебраться в цех. В теории это было возможно – блоки зданий соединяла между собой некогда полностью крытая стеклом галерея. Не в пролом же нам было лезть, чтобы поздороваться со всем честным обществом, а потом геройски погибнуть?
В теории – это одно. А вот на практике…
От стеклянного потолка галереи мало что осталось. Многие годы ветер и дождь беспрепятственно проникали в переход, принося с собой пыль, ставшую почвой для растений, и влагу, эти растения подпитывающую. Стеклянные двери уцелели и были заперты. Местные, похоже, ими не пользовались… Я разбил дверь прикладом ВСК. Получилось громко, но, уверен, рокот набата – усилившийся, зазвучавший тревожно – заглушил наше незаконное проникновение. Алую торцевую стену на той стороне галереи украшала скульптурная композиция из девяти шариков, соединенных между собой палочками. Для тех, кто сразу не сообразил, в чем потайной смысл композиции, скульптор ее подписал – С2Н5ОH. И повторил подпись с десяток раз для самых продвинутых.
Вот туда нам и надо. К формуле этилового спирта.
Есть такой обычай: посидеть на дорожку. Присесть тут негде, поэтому мы постоим немного. Надо собраться, упорядочить мысли. Я что-то упустил, что-то важное…
– Край, пойдем уже?
– Да, любимая.
Дальше нам предстояло двигаться по светло-коричневому ламинату пола, вздыбленному холмиками и даже пригорками. Внутри галереи стенные и потолочные балки обильно поросли вьющимся растением, похожим на портулак огородный. Гладкие красноватые стебли, мясистые, разветвленные, и листья тоже мясистые – это растение тяжело спутать с другими. Уж я этого портулака столько на родительской даче выполол, что хватило бы накормить пару кишлаков в Средней Азии – там этот сорняк вроде бы употребляют в пищу вместо маринованных огурчиков. Однако местная разновидность портулака была значительно крупнее той, что растет за Стеной. Стебли чуть ли не с палец толщиной. И с грецкий орех крыночки – кажется, так эти штуковины называются, – в которых должны вызревать черного цвета семена.
