"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Лайонс Дженн

– Она твоя бабушка, – напомнила я.

– Которая создала мне гаэш и продала в рабство! – выкрикнула Хаэриэль. – Я прекрасно ее знаю, и гораздо дольше, чем ты. Она искренне верит, что никогда не ошибается, а это опасное качество для монарха.

– Она не монарх, – запротестовал я.

– Как ты думаешь, кто такой бог?

– Релос Вар еще хуже!

– Я совсем в этом не уверена, – сказала мать.

Я начал было что-то говорить, но остановился:

– Хорошая работа.

Она заломила бровь.

– Ты была очень близка к тому, чтобы успешно сменить тему.

Мама нахмурилась.

– Если мы исчерпали предыдущую тему, это не значит, что мы ее сменили.

– Всего два слова, – сказал я. – Да или нет? Ты знаешь моего отца больше четверти века. Ты не могла не разобраться в своих чувствах.

Мама сжала кулаки и, нахмурившись, уставилась в потолок:

– Ладно! Я ненавижу его. Он самый слабый человек из всех, кого я когда-либо знала. Целых двадцать пять лет я наблюдала, как он по частям отказывался от того, кем он мог бы быть, от того великого человека, которым он мог бы стать. Я наблюдала, как он выбрал путь труса и спрятался от того, что, как он знал, было неправильно, вместо того, чтобы что-то сделать. Хотя бы что-то. Ну вот, у тебя есть ответ.

– Если ты его ненавидишь, почему ты… – Я оглянулся на дверь и замолчал.

Дверь была открыта. Отец стоял на пороге, прислонившись к косяку.

– Я пришел не вовремя?

– И давно ты здесь стоишь? – На лице моей матери отразился ужас.

– Достаточно долго, чтобы услышать, как ты критикуешь мой характер. – Терин шагнул к нам. – Мне нужно поговорить с твоей матерью.

– Почему мне вдруг кажется, что уходить – это последнее, что я должен делать? – Я боролся со страхом. Я знал, что мой отец способен на насилие. И хотя я никогда не думал, что он даст волю своему гневу в отношении Хаэриэль, это было до того, как она убила нашу семью, похитила и очаровала его. Я не знал, на что он сейчас способен. Возможно, на все.

– Терин, позволь мне объяснить… – Хаэриэль выпрямилась.

– Что тут объяснять? – Его голос был таким спокойным и мягким. – Иди, Кирин. Некоторые разговоры нужно вести наедине.

– Не думаю, что…

– Я обещаю, что не причиню ей вреда. – Он по-прежнему не смотрел на меня.

– Конечно. Ладно. Я был бы вам очень признателен, если вы не поубиваете друг друга. Подумайте о детях, под которыми я подразумеваю себя. Однажды я уже был сиротой. И не хотел бы это повторять. – Я подошел к двери и захлопнул ее.

Заметьте, я не уходил. Они так пристально смотрели друг на друга, что ни один из них не мог сказать, действительно ли я ушел. Я стал невидимым и через мгновение захлопнул дверь. Это было рискованно, потому отец был прав: некоторые разговоры нужно вести наедине.

Просто я не верил, что кто-то из них не сделает того, о чем мы все потом пожалеем.

– Как ни странно, – сказал Терин после долгого молчания, – больней всего не то, что ты меня не любишь. А вот то, что ты очаровала меня, потому что не думала, что я способен тебя простить, – это больно.

На ее лице промелькнуло удивление:

– Что?

– После всего, что я сделал. После того, что я с тобой сделал. Ты думала, что я такой лицемер? Что я не пойму? Или, интересно, я слишком много об этом думаю? Может быть, просто прощение требует извинений, а твоя гордость никогда не позволит тебе этого сделать?

– Я убила твою семью! – Она оглядела комнату, словно прикидывая, где находится и что может оказаться в ее распоряжении, если дело дойдет до драки. И воспользоваться было чем – в конце концов, это была тренировочная комната. – Какой порядочный человек простит мне такое преступление?

– Тебе понравилось?

Она вновь глянула на моего отца. Ее глаза сузились:

– А ты как думаешь?

Терин рассмеялся, горько и мерзко.

– Думаю, тебе понравилось. Удивление на их лицах. Страх в их глазах. Не думай, что я осуждаю; это не значит, что я не понимаю, что даже если я «встал на путь труса», что, как я предполагаю, относится к моему пьянству… – Она попыталась возразить, но Терин продолжал: – Если бы мы с тобой сели и сравнили количество Де Монов, убитых тобой и мной, ты бы не победила в этом состязании, а ведь никто из тех членов семьи, которых я убил, не держал меня в рабстве. И все же мне определенно нравились эти крики…

– Прекрати, – сказала Хаэриэль. – Педрон заслужил каждый удар меча.

– Верно. – Терин пошел к ней; она попятилась. – Но мои руки в крови. Я был верховным лордом Куура, не говоря уже о преступных увлечениях, унаследованных от Педрона [610]. Я убил множество людей, и большинство из них этого не заслужили. – Она ударилась спиной о стену. Терин уперся ладонями в стену по обе стороны от нее. – Какой порядочный человек тебя простит? Я даже не знаю, оскорбила ты меня этим или польстила мне. Я всю свою жизнь был исчадием ада. Я думал, ты это знаешь.

– Я не могла рисковать, – прошептала Хаэриэль, – ты мог отказаться мне помогать.

– Хорошо. – Он отдернул от нее руки и отступил на шаг. – Ну, теперь я тебе не нужен. Териндел согласился помочь тебе и даже не хочет завладеть короной. Я лишний. – Он помолчал и добавил: – Знаешь, я вернулся в Куур. Из Колодца.

Казалось, Хаэриэль не удивлена:

– Я подозревала. И предполагала, что мы никогда больше не увидимся.

– И все же ты, кажется, счастлива, что оказалась неправа.

– Я счастлива, что ты все еще жив.

– Человек, которого ты ненавидишь? Я потрясен твоим великодушием, любовь моя.

Хаэриэль отвернулась.

Губы Терина изогнулись в чем-то, мало походящем на улыбку:

– А я недостаточно самонадеян, чтобы думать, что я хорош в постели, по сравнению со всеми эти мальчишками и девчонками ванэ с многовековым опытом. Меня бы забавляла мысль, что тебе просто нравится, что я твоя игрушка, если бы не одно маленькое «но»: ты ни разу не сказала мне, что любишь меня.

– Что? – Моя мать склонила голову набок, ее замешательство было совершенно очевидно. – Бессмыслица какая-то.

– Почему бы тебе не солгать мне, когда я был заколдован? Если я всего лишь инструмент, который нужно использовать и выбросить, то почему тебя должно волновать, плетешь ты ложь вокруг своих чувств или нет? Это помогло бы усилить чары. Тебе следовало солгать. Почему ты этого не сделала?

– У меня есть гордость, – отрезала она.

Он медленно покачал головой.

– Дело не в этом. Попробуй еще раз.

– А какой ответ ты хотел бы услышать? Хватит и этого.

Терин холодно улыбнулся.

– Ты никогда не произносила этих слов, потому что они не были бы ложью. И тут на помощь приходит твоя гордость.

– Потому что они не были бы… – Она расхохоталась. – Значит, отказ сказать, что я люблю тебя, означает, что я действительно люблю тебя? Разрушенные чары явно повлияли на твой разум.

– Все, что ты говорила раньше, было правдой, Хаэриэль. Я был слаб. Я снова и снова выбирал путь труса. Я выбирал именно те легкие пути, которые ждали меня. И я покончил с этим. Я сожалею обо всей боли, которую причинил тебе и многим другим. Искренне сожалею. Я не собираюсь возвращаться в Куур.

– Думаешь, извинения все исправят?

– О нет. Они ничего не исправят, и ты выучишь это, просыпаясь с криком в постели по ночам. Дела людей – не дебет с кредитом на грифельной доске. Мои добрые дела не отменяют моих плохих.

Она молча уставилась на него. И в наступившей тишине Терин снова заговорил:

– Сколько раз я должен это твердить? Ты – моя душа, Хаэриэль. Я люблю тебя. Ты – все хорошее, что я лелею в мире, каждая причина, по которой мне нужно дышать, единственная причина, по которой я могу улыбнуться. Я бы отдал это ожерелье из слез звезд или тысячу таких же, только чтобы услышать твой смех. Мне больно сознавать, что ты не доверяла мне настолько, чтобы сказать правду.