Александр Афанасьев - Крушение иллюзий
— Пойдем-ка! — Ли схватил Чуня за шиворот. — Сейчас я тебе покажу, как раскладывать товар!
— Ай… Не бейте, хозяин!
Ли затащил его в темноту контейнера, оглянулся, включил магнитофон, на котором были записаны только два голоса — его и Чуня. Запись была на китайском, и никто из окружающих до сих пор не понял, что и ругань, и жалкие оправдания — каждый раз одни и те же.
— Говори! — быстро сказал Ли.
— Говорят, что много талибов стали шахидами, очень много. Из тех, кто туда ушел, — выбили почти всех.
— И?
— Люди недовольны. Говорят о предательстве.
На лице полковника ничего не отразилось.
— Все?
— Нет. За день до наступления Ильяс погиб вместе со всеми людьми. Подорвался на управляемом минном поле, никто не знает, зачем его понесло в этот кишлак. Это было в приграничье, с той стороны. Оставшихся выбили снайперы.
Полковник задумался. Ильясом звали одного из наиболее авторитетных командиров Аль-Каиды в регионе, специалиста по диверсионной войне. Никто не знал о его национальности и о том, как он попал в Аль-Каиду, — но, судя по имени, он мог быть русским.
— Почему ты говоришь об этом только сейчас?
— Узнали только вчера. Нашли машины.
Полковник кивнул. В бардаке наступления, после массированного ракетного удара американцев — могли потерять на несколько дней. Подумали, что он вышел в Афганистан, участвует в джихаде — а он… получается, что не участвует. Стал шахидом вместе со всеми своими людьми.
— Кто?
— Никто не знает. Говорят, в том районе видели какую-то группу. Один из стариков сказал, что это шурави снова вышли на охоту.
— Шурави?
— Русские. Старика считают сумасшедшим, но он сказал, что так всегда делали русские. Приходили и убивали. Американцы бьют с беспилотников.
— Еще что?
— Джалалутдин собирает недовольных. Он говорит, что все, что произошло, — это результат предательства.
Полковник задумался. Он знал, что Джалалутдин проходил обучение в Стамбуле и там же был завербован турецкой военной разведкой. Турки намного лучше, чем китайцы, умели играть на этом поле, этого у них не отнять. Поэтому — такие игры надо пресекать в самом начале.
— Убери его. Тихо.
— Слушаюсь.
— Всё?
— Всё.
Полковник ткнул пальцем на клавишу магнитофона.
— И только попробуй еще раз вывесить товар без ценников, сын шакала!
Уже когда полковник выходил с рынка, поглощая на ходу мясную лепешку с зеленью, — ради дела приходилось есть и такую гадость, — в кармане завибрировал пейджер. Полковник носил с собой пейджер и никогда не имел сотового телефона — потому что с сотового телефона, даже выключенного, легко и определить местоположение абонента, и прослушать, что он говорит, дистанционно подключившись и считывая микроколебания мембраны. Поэтому полковник, как и все люди Аль-Каиды, никогда не имели с собой телефона, а пользовались пейджером, который невозможно ни засечь, ни прослушать. Если же надо было куда-то позвонить, на базаре ходили люди с сотовыми, можно было заплатить и позвонить. Или позвонить из общественной телефонной кабины.
Увидев текст — короткий и ничем не примечательный, полковник обеспокоился. Трудно не обеспокоиться, когда приезжает начальство, черт знает — то ли наградят, то ли попадет по полной программе. Неважно за что — если начальство хочет надрать уши, повод быстро находится. Встреча была через час на кольцевой — генерал Вэй Чжолинь приехал с военной делегацией, полковник знал, что в Исламабаде как будто специально уже несколько дней находится высокопоставленная военная делегация, словно прикрывая город от возможного удара американцев. Видимо, пришла пора покидать город, вот генерал и решил лично проинспектировать состояние дел в пешаварском разведпункте. А может, и еще что… кто сейчас поймет?
Как бы то ни было — встреча через час, за этот час еще можно заехать в пару мест…
Генерал Вэй Чжолинь, он же Белый Дракон, член тайной, националистически ориентированной группировки Драконов в армии и спецслужбах КНР, невысокий даже по китайским меркам, бедно и чистенько одетый старик с поразительно белой, нетипичной для китайцев кожей, сидел в дешевой придорожной забегаловке на окружной дороге Пешавара рядом с компанией дальнобойщиков и с аппетитом поглощал плов с большого, плоского блюда на двоих, еду он брал не палочками, а руками, как варвар. На носу у него были очки в старомодной круглой оправе, не золотой, как обычно, а металлической. Рядом с ним стояла небольшая сумка.
Полковник огляделся — ни одного китайца тут не было. Он не заметил и то, на какой машине приехал генерал, — на стоянке стояли одни грузовики. Но он знал, что генерал никогда не оставался без прикрытия, ни на секунду.
Подойдя к хозяину заведения, полковник попросил тонкую постную лепешку. Потом пошел к генералу, тот протянул ему испачканную жиром, сухонькую, неожиданно сильную ладонь.
— Рад вас видеть, Ли… — сказал он, — давно не виделись.
— Да, господин…
Скрывать смысла не было — полковник Ли неоднократно проговаривался, что у него в Коулуне есть хозяева и что он вынужден большую часть выручки отдавать им.
— Отведай со мной этого риса. Это очень вкусно приготовленный рис.
— Это плов, господин, — Ли пригляделся, — с курицей.
— Как бы то ни было — очень вкусно. Отведай.
Когда-то давно, когда полковник еще не был полковником, а генерал не был генералом, — Вэй Чжолинь учил их в особой разведшколе: когда ты во владениях варваров — ешь, как варвар, спи, как варвар, живи, как варвар. Ничем не выделяйся среди остальных!
Принесли лепешку, полковник принялся подбирать рис кусками лепешки и отправлять его в рот, иногда съедая и импровизированную ложку.
— Очень вкусный рис… — повторил генерал.
— Здесь вкусно готовят…
Тон, каким это было сказано Ли, был понятен только тем, кто прошел школу генерала Вэй Чжолиня. Тон и особый жест означали, что игра началась.
— Я весьма доволен, как идет торговля, Ли… — сообщил ему генерал, продолжая с аппетитом поедать плов, — ты много продал.
— Местные не слишком довольны теми вещами, какими торговали здесь до нас. Говорят, что они очень плохого качества и слишком дорогие. Я все чаще и чаще слышу, как местные выражают недовольство этим.
Генерал кивнул.
— Тем не менее такая торговля является результатом и твоего усердия, это нельзя не признать. А что про местные товары? Они настолько плохи?
— Они очень плохи, господин. Местные, столкнувшись с конкуренцией, начали скаредничать и тем самым сделали только хуже. Все больше и больше людей отворачивается от них. Я думаю — еще год, может быть, два, и…
— Налоги здесь не слишком высокие?
— Нет, я даже не замечаю их, откровенно говоря. Никто не мешает.
Генерал немного прервался с едой, отпил из большого стакана, который стоял рядом с ним.
— А другие торговцы? Тебе не мешают?
— Ну… Например, возьмем турецкий трикотаж. Турки попытались сбить цену на рынке, воспользовавшись ситуацией. Но я с этим разберусь.
Генерал пристально посмотрел на Ли.
— Уверен? Тебе не нужно снизить цену?
— Зачем… Они все равно не смогут долго торговать себе в убыток. Торгуя в убыток, они делают плохо сами себе, только и всего.
— Турция сильная страна, — задумчиво сказал генерал, — там богатые традиции выделки одежды и других товаров.
— Традиции не есть сила, — ответил полковник.
Генерал посмотрел на него. Потом сделал то, что полковник не ожидал, — прижал палец сначала к левому глазу, потом к правому.
— Левый глаз, правый глаз, — сказал он.
Ошеломленный полковник повторил его жест и слова в точности. Это было старой китайской идиомой, означала она полное согласие со словами собеседника, с его восприятием той или иной проблемы. Если такое говорил начальник подчиненному, это означало высшую степень одобрения и доверия. Дословно сказанное означало, что они смотрят на проблему, как два глаза одного и того же человека.
— Тем не менее — сохраняй осторожность. С конкурентами надо держать ухо востро, слишком многие делают сейчас хорошие вещи. Слишком многие.
— Да, господин…
Генерал взял кусок его лепешки, принялся собирать остатки риса с блюда.
— А как ты смотришь на возможность расширения торговли? — спросил он.
— Год, может, два… — внешне неопределенно ответил полковник, — иногда бывает полезно дать поторговать другим. Пусть они торгуют, борются с конкурентами, устраивают ценовые войны — рано или поздно это приведет только к одному — к разорению. Причем разорятся — все. Только тогда имеет смысл идти туда и предлагать товар. По справедливой цене.
Генерал хитро и лукаво посмотрел на него.
![Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]](/uploads/posts/books/117479/117479.jpg)
