Федор Березин - Атомная крепость
37
И Мировой Свет, и давным-давно удалившийся в неясные дали по непонятным смертным делам Выдувальщик Сферы Мира явно относятся к миноносцу «Гидийорум» с большим пиететом. Все-таки ядерный подрыв есть ядерный подрыв. Сколько было до специальной боевой части, когда она превратила ничем не примечательную точку пространства в гипоцентр? Явно не более полутора километров. «Континенталка», пусть и нового морского вида, попадает в цель только лишь с некоторой круговой вероятностью. Помещать в нее какие-нибудь десять килотонн — это попросту смешить врага. Значит, над головой должно было полыхнуть как минимум в десять, а то и в сто раз солиднее. Где обязаны были оказаться задрипанный, всего с двумя торпедными трубами, миноносец и подводная бандурина нового вида? Давно уж на материковом поднятии дна и, скорее всего, в виде сплавленных кусков металла. Ударная волна, а также образованное океанской воронкой цунами должны были их спрессовать, расплющить, а может, даже перекрутить как выжимаемое белье. Но вокруг — в море и воздухе — ныне уже тишь да гладь, а на этой глади все еще держит марку миноносец «Идущий впереди».
— Почему эти сволочи не сдаются?! — орет в ухо находящемуся рядом офицеру капитан-охотник Йои Лазым. Орет он потому, что абсолютно все вокруг, включая и его тоже, получили контузию. Те, кто остался в живых, понятное дело.
— Если не сдадутся в течение десяти минут, я их расстреляю! — снова орет Йои Лазым.
Похоже, командира «Идущего впереди» контузило все-таки прилично. Во-первых, он стал донельзя говорлив, что не очень соотносится с его характером и пережитым считанные минуты назад ужасом, а также развороченным миноносцем, похожим теперь на едва держащееся на плаву корыто. А второе, у него что-то не так с логикой. Речь-то ныне идет о горизонтально растянувшейся в воде чужой субмарине. Но выглядящему не лучше нее «Гидийоруму» совершенно нечем стрелять. Обе торпедные трубы деформированы, бомбометную машинку, размещенную на палубном возвышении, тоже сорвало с креплений, и задействовать оную невозможно. Разумеется, глубинные бомбы получится выбрасывать за борт вручную. Но кому в таком раскладе придется хуже?
Рядом с командиром уже не старпом Кэ Тадда, а срочно повышенный до старшего помощника Фрэн Казайя. Капитан-поисковик Тадда погиб: рухнувшее при взрыве оборудование и стойки проломили ему голову. Вообще на мостике уцелел исключительно Йои Лазым, иначе брать на себя командование пришлось бы кому-то из выживших офицеров. Фрэн Казайя — неплохая кандидатура. Неизвестно, сколько рентген и всего прочего они все заполучили, так что повышение лейтенанта до старпома — важная мера поощрения. Поощрять есть за что. Все-таки именно пулеметные машинки Фрэна ухандокали баллистическую ракету.
— Сдадутся, куда денутся, — бормочет командир имперского миноносца, похоже, исключительно для себя самого.
«Вообще-то, это совершенно не факт, — размышляет рядом командир поломанных пулеметных машинок. — Могут ведь и попросту утопиться. Дыру в этом морском чудище мы проделать успели. А потом была еще и „континенталка“».
38
Отставной радист-пулеметчик Бюрос-Ут совершает долгую пешую прогулку по северной Империи. С некоторой точки зрения, путешествие несколько однообразно. Конечно, он не посещает города и не любуется их уникальными архитектурными ансамблями. Ходит все больше по сельской местности. Ну что же поделаешь? Ныне Бюрос-Ут в курсе, что война приобрела несколько неожиданный аспект. Понятное дело, он и раньше догадывался, что атомная война — дело не слишком милое. Но как-то в последних конфликтах обходилось без бомбардировок крупных городов метрополий. Может, где-то в колониях и стерли с карты одну-две столицы, но мало ли что может происходить в слаборазвитых отсталых странах?
Ныне явно другое время и другие нравы. Надо сказать, Бюрос-Ут давно подозревал, что некоторые из членов Временного Оборонительного Союза еще не созрели для культурного сотрудничества. Особо в плане ведения войны. Все ж-таки есть какие-то правила. Ну типа того, что атаковать по возможности только военные объекты. Может, только иногда, если уж по-иному не получается, наносить сопутствующий ущерб гражданскому населению. Например: заводы, производящие оружие, являются целями, а вокруг них обычно расположены жилые кварталы. Конечно, требуется по возможности укладывать бомбы с максимальной точностью. Даже рисковать бомбовозом, спускаясь на низкие высоты. Но всякое бывает, сами понимаете… Кстати, не исключено, что противник делает эти застройки специально, дабы намеренно ставить врага перед серьезной моральной дилеммой.
А теперь все неправильно. Кто-то из Временного Союза воспользовался первичным успехом Его Величества Королевских военно-бомбовозных сил и начал сводить с Империей какие-то давние личные счеты. Да и вообще! Может, если бы не удары этих же союзничков, последовавшие, как выяснилось, сразу же за подавлением Крепости, северяне отказались бы от борьбы и приняли почетную капитуляцию. Ведь по планам ВОС следовало переждать, поглядеть на реакцию Империи. Но кто-то из Союза нанес удары тут же. Хотя вроде и северяне шандарахнули по коалиции своими «континенталками».
Ладно, не его, Бюроса, ума дело гадать над стратегиями. К тому же задним числом. Для него сейчас важны выводы. Точнее, один вывод. Против северной Империи ведется тотальная война на уничтожение. Атомная зачистка, так сказать. Соваться сейчас в города — чистое самоубийство. Он уже видел, что случилось с городом Мудреганом. Дальше без него, пожалуйста. Лучше бродить по запруженным, а порой необычайно пустым дорогам, перебиваться с едой и питьем, но не дохнуть от радиации среди развалин. Кроме того, отныне у Бюроса-Ута имеется цель. Не Мировой Свет знает какая, но хоть какая-то.
Он решил дойти до моря! Чем плохая задача? Все лучше, чем брести туда, куда волочатся голодные и все более дичающие толпы беженцев. Как-то эта трансформация, кстати, волшебно-быстро произошла. Буквально неделю назад все было чинно-благородно, даже с толку сбивало. Бесконечные кавалькады гражданских топтали грунтовки чуть ли не в ногу. Детишки не плакали без команды, дедули с бабушками раскланивались, шамкали что-то там о погоде и о лучшем способе приготовления кролей-ушастиков. Люди друг дружке помогали, делились водичкой, хлебали из общей посуды в меру. Даже военные патрули снижали скорость, делились хлебной горбушкой и заверяли в скором прекращении происходящего балагана.
Ныне все по-другому. Народ тырит друг у дружки консервные объедки. Кто понаглее, вообще изымает на глазах у всех, и грабеж среди бела дня никем не наказывается. Хотя, может, и наказывается. Бюрос-Ут видел в нескольких местах сваленные грудой трупы гражданских. Наказывают мародеров? Или просто имперские «хранители» взялись за свое обычное дело? Кроме того, повсюду вдоль дорог — трупы. Никто не закапывает. Какие-то жуткие, невиданные до того Бюросом собаки с тяжелыми круглыми головами бродят поблизости, нюхают. Любую кавалькаду беженцев можно не только видеть издалека, но и слышать. Дети беспрерывно орут благим матом, исключая тех, кто уже безнадежно охрип и просто неслышно всхлипывает. Молодые и не очень мамы мутузятся за глоток воды. А однажды на глазах Бюроса за молоко убили ветхую бабушку. Да и военные колонны с грузами. Теперь они, обгоняя бесконечные кавалькады, не только не замедляют ход, — наоборот, переходят на повышенную передачу. Порой давят зазевавшихся. А иногда кто-то колошматит из автомата, чтобы посторонились. Благо, покуда по воздуху.
Короче, брести с толпой противопоказано во всех смыслах. Психика не выдержит — раз. А два — не слишком далеко в будущем проглядывается людоедство. Лучше свалить загодя: Бюрос-Ут хоть и не полноват, но кому-то может показаться достаточно аппетитным.
39
Цунами-коммандер Биндж наблюдает апокалипсические картины будущего. Это не есть реальность, просто мозаика, выстраиваемая внутри его головы. Сам он занят спокойным, неторопливым делом — аккуратнейшим образом орудуя большими ножницами, чикает на куски прочитанную инструкцию. Клочки бумаги становятся все более и более микроскопическими, а число их растет в геометрической прогрессии. Что поделать, на подводных лодках запрещено использовать открытый огонь. Конечно, в нынешней ситуации следовать запрету попросту глупо, но привычка есть привычка.
Итак, перед внутренним взором Бинджа прокручивается следующая кинолента. Вражеские спасатели зачерпывают плещущихся в море сетями, используют лебедку и, наконец, хватают протягиваемые руки. Это есть ключевой момент — режиссерская удача. Камера наезжает. Крупный план. Рука вцепляется в руку, напрягается… Оба статиста, конечно же, без перчаток — те слишком скользят. Теперь… Еще более крупный план. Используем для показа микроскоп. Объектив надвигается. Видна негустая поросль волосков повыше кисти. Они увеличиваются в размерах: ныне это пальмы. Камера скользит ближе к пальцам. Это уже не пальцы вовсе — какие-то бурые поверхности. Ошметки грязи предстают терриконами. Но и такой параметр увеличения уже в прошлом. В деле совсем другой уровень. Пошла в ход мультипликация. Вот оно!
