Дмитрий Янковский - Рапсодия гнева
– Погиб? – Андрей удивленно поднял глаза.
– А ты что, не помнишь пожар в Новом доме на Северной?
– В девятиэтажке, что ли? Мы ее называли Белым домом или Стеной.
– Мы тоже Стеной, но чаще все же Новым домом. Колька тогда уже два года служил в пожарке, а меня забрали на срочную, Славик мне потом прислал письмо про Малого, он с ним вместе служил… Когда был пожар, Колька забрался по лестнице на восьмой этаж, где кричала девушка, и стал ее вытягивать. Но в двух квартирах загорелся линолеум, а в подсобке коробки с пенопластом… Малый отдал дыхательный аппарат девушке и давай тянуть ее вниз. Дотянул, представляешь, хотя от черного дыма ничего, говорят, не было видно… Самого его до больницы не довезли, умер по дороге… Отравился продуктами горения, так написали в газете. Разве это правильно? Ведь он не отравился, а погиб как герой!
– Это точно… Значит, тогда, на пожаре, и был его главный полдень, сколько бы времени ни было!
– Не знаю… – склонил голову Саша. – Наверное, все же тогда, на водонапорной вышке… Мне так кажется… Если бы он струсил тогда, то не пошел бы в пожарку, никого бы не спас.
– Может быть… Трудно сказать…
– Не трудно! Когда пламя забили пеной, знаешь что нашли на восьмом этаже?
Андрей заинтересованно оторвался от работы.
– Привязанную к прутьям перил алую тряпицу… – тихо закончил Саша. – Искусственный шелк поплавился, но уцелел, представляешь? Этот лоскут до сих пор у Славика дома.
Помолчали, послушали ветер…
– Без пяти двенадцать уже! Поработаем, братишка? – отложил лопатку Андрей. – Пусть будет по-твоему – сегодня наш главный полдень. И яма вроде готова, от осколков обоих укроет легко, а большего от нее и не надо. Без трех минут! Начали?
Они устроились в яме с разных краев камня – Саша у правого, корректировщик у левого. Яма получилась почти по пояс, с колена стрелять – в самый раз.
– Маркеры помнишь по укрепрайону? – спросил Андрей.
– Помню, помню…
– Тогда маркер «зенитка». Рядом чечен курит, видишь? Дистанция тысяча восемьсот пятьдесят, поправка ноль. У тебя в стволе пусто, дубина, ты же не перезарядился!
– Старею… – вздохнул Фролов, берясь за рычаг. – Дай экспансивный.
Рычаг вниз, затвор на себя, гильзу долой ударом об пол. Новый патрон вставляем в затвор, обратно в казенник, на место запор.
Он прицелился, привычно вжался в приклад и очень плавно выдавил спуск. За какую-то долю секунды до выстрела мягко пискнули часы на руке у Андрея, обозначив границу полудня.
…И начался бой.
Такой бой иногда снился Саше во сне. Не часто – наверно, раза два или три за всю жизнь, по крайней мере, помнил он только эти разы, никаких других словно и не было…
Фролов успел послать в указанные Андреем цели четыре экспансивные пули, прежде чем укрепрайон ответил, казалось, из всех стволов. Позицию чечены, конечно, не засекли, кишка слабовата, но усердно били по обоим склонам, пытаясь нащупать снайпера плотным огнем. Пыль, камни и воющие зубатые осколки взвились в чистейшие небеса, несколько пуль звонко и протяжно отрикошетили от камня, унеся нетерпеливую смерть в какие-то неведомые дали.
На какое-то время Саша как бы отключился от реальности, такого с ним еще никогда не бывало. Одно дело, когда лупишь с двух километров из засады, тогда и мысли текут неспешно, есть время перемолвиться с корректировщиком, поговорить о жизни, а тут все совсем по-другому. Под артиллерийским огнем сознание будто сжалось в чудовищном спазме, и все мысли вытолкнуло наружу – ничего не осталось. Только ощущения и доведенные до автоматизма движения. А еще сумбурный, ни на секунду не ослабевающий страх. И грохот, грохот…
Грохот стоял такой, что не слышно было вообще ничего, уши заложило напрочь, словно пропитанной воском ватой. Смрадный дух взорванного тротила запершил в горле, забив легкие позывами к рвоте. От рвущихся минометных мин, казалось, внутренности отрываются в животе и в груди, а когда ухнуло совсем рядом, у Андрея носом пошла кровь. Он запрокинул голову и натянул поднятый с земли шлем – в наушниках все же легче.
Саша тоже натянул шлем, но боялся не столько за себя, сколько за то, что тугие пинки ударных волн повредят что-то в сложном прицеле. Хоть бери и войлоком обматывай, только где его взять?
Канонада быстро стихала, но пули еще тяжелыми шершнями прошивали воздух, а на противоположном склоне гулко разрывались снаряды скорострельной зенитки.
– Самого себя не слыхать! – чуть высовываясь из ямы, крикнул Фролов.
– Что?! – почти в самое ухо проорал корректировщик.
– Ухи заклало, говорю!
– А, ясно! Интересно, что там наши подумали?
– Решили, что мы рехнулись совсем, да оно и недалеко от правды! – Снайпер поправил шлем и включил приемник.
Эфир надрывался от крика, тонко сплетенного с нецензурными выражениями, Саша весело рассмеялся ранее не слыханным речевым оборотам.
– Во загибает Баритон! Слышишь?
– Ну. Ты бы ответил ему, а то надорвется наш майор, честное слово!
– На связи Эхо! – сдерживая хохот, отозвался Фролов.
Найдя конкретного адресата, поток брани заметно усилился.
– Может, выключимся? – скривился Андрей. – Уши ведь вянут!
Саша уже не сдерживаясь рассмеялся:
– Баритон, я Эхо! У меня помехи какие-то…
– В башке у тебя помехи, так тебя перетак! – Майор все-таки выдавил из себя приличную фразу. – Вы там друг от друга идиотизмом заразились? Я же приказал возвращаться на базу, а вы там тир устроили… С собой в роли мишеней.
– Не очень точная информация, Баритон! – Саша от души веселился. – Докладываю: нами поражено семь единиц живой силы, сбит один боевой вертолет условного противника и два повреждено до состояния «восстановлению не подлежат, летать не будут». Это не считая раздавленных рухнувшим транспортником десантников, там человека четыре.
– Я те дам «условного противника», запомнишь надолго! Ты мне тут еще международный конфликт устрой… Быстро на базу! Это приказ!
– Ага… Побежал! Только шнурки поглажу. Вы бы нас лучше артогнем поддержали!
– Мы получили однозначный приказ отступить на ранее занимаемые позиции. Знаешь от кого? Жду вас немедленно! Конец связи.
Саша вытащил из ямы винтовку и принялся устанавливать на сошку.
– Не поддержат они нас огнем, – грустно вздохнул Андрей. – А без этого наша затея – просто дурь бестолковая.
– Поддержат, поддержат! – без особой уверенности отозвался Фролов. – Вот посмотришь. Как поймут, что чечены не станут по Каравьюрту стрелять, так сразу и поддержат. Ну подумай, кому из наших охота тут зависать? Раздолбают укрепрайон из пушек, попомнишь мои слова! Нам нужно еще поработать немножко, доказать, что моджахеды блефуют и по селению стрелять не станут. Ну какой идиот, кроме нас, станет стрелять в американцев? А?
– Все равно мы решение уже приняли, – кивнул корректировщик. – Значит, надо работать, а не киснуть с тоски. Просто одно дело, когда смерть на миру и с пользой, а другое – если ничего не выйдет из нашей затеи и никого мы не спасем.
– Я же тебе говорю…
– Ладно, ладно… – отмахнулся Андрей. – Закрыли тему, проехали. Лучше мы с тобой, братишка, по чеченам постреляем! А?
Посмеялись… Еще пошутили…
Как-то не очень весело, правда, с натяжкой – на лице одно, а в глазах совсем другое, будто уже виднеется черный холодок могилы.
– Маркер «правые минометы», – начал работу корректировщик. – Дистанция тысяча восемьсот, поправка ноль. Беглый огонь по живой силе, экспансивными. А то они там расслабились совсем.
Попадание экспансивной пули из КСК «Рысь» действительно похоже на кару Божью… Пуля прошла по траектории на сверхзвуковой скорости и попала в цель значительно раньше, чем до обалдевших товарищей разнесенного в клочья минометчика дошел звук выстрела. Саша представил себя на их месте. Н-да… Сидишь, куришь, травишь анекдоты про трусливых неверных, и вдруг твой собеседник ни с того ни с сего подлетает в воздух, как от удара грузовика, и распадается на части: рука и ребра в одну сторону, окровавленная печень в пыль, башка тебе под ноги, а туловище шагов на пять в сторону и еще дергается в конвульсиях. От такого потрясения не мудрено и рассудка лишиться. Даже с крепкими нервами, не подорванными курением анаши.
Но это только первое потрясение, когда никто на минометной батарее еще ничего не понял, а только смотрят обалдело на свежее парное мясо и сердца священных воинов ислама опускаются ближе к пяткам. Самая же паника начинается после второго попадания…
Вторая пуля попала минометчику в спину и вынесла через грудь основательный фрагмент позвоночника, все ребра и то, что осталось от органов грудной клетки. Обычно сердце еще довольно долго бьется в пыли после такого попадания, но в этот раз на него почти сразу наступили, заметавшись в безудержной панике. Все уже поняли, что работает снайпер с каким-то страшным оружием, что каждый выстрел непременно достигнет цели, но никто не знал, кто же именно станет этой целью. И каждый думал на себя… Хотелось спрятаться, укрыться, зарыться в землю, пообещать Аллаху выучить весь Коран наизусть, но…
