Евгений Бабарыкин - Палач
– Да сам не знаю, что-то торкнуло… Никогда со мной такого не было…
Я его очень хорошо понимаю. Со мной тоже никогда ничего такого не было, пока я ее не встретил. Так и живу с тех пор. То ли счастлив, то ли взаймы живу…
– Да, дела… Что же ты теперь делать-то будешь?
– Не знаю я… Вот, сижу думаю.
– Ты выбрось из головы, понял?! Охренел совсем? Из-за бабы голову подставить хочешь? Эй, ты чего молчишь? Пашка, хорош дурить! Она все равно с тобой не останется – не одна же она пришла, я слышал? С хахалем своим…
Рыжая подняла голову, как будто понимала разговор. Пора и мне вмешаться. Все, что нужно, я уже услышал. Нужно идти и забирать Иру с этим дебилом пришлым, пока какой-нибудь горячий Пашка себе жизнь не испортил. Хватит одного дурака – я и так глупостей наделал на несколько человек, вместе взятых.
Рыжая, почувствовав мое настроение, встала и потянулась всем телом. Она ткнулась влажным носом мне в ладонь и лизнула ее шершавым языком. Я потрепал ее по ушам и пошел к калитке. Увлеченные разговором, парни вряд ли обращают внимание на что-то еще.
Выйдя на дорогу, я сложил руки рупором и крикнул в сторону чердака дома:
– Эй, есть тут кто?
Рыжая согласно гавкнула.
– Черт! Твою мать! Кто это! Винтовку! – услышал я наверху. Главное, чтобы парни не подстрелили меня с перепугу…
Вот в одной из дыр мелькнуло узкое лицо, потом еще одно. Один из парней куда-то исчез, а второй направил на меня винтовку с оптическим прицелом.
– Стоять на месте! Руки за голову! Оружие бросить! – по тому, как он пролаял слова и как изменился его голос, я понял, что Ромка кому-то подражает.
Я оказался прав, парни совсем молодые ребята, даже младше, чем я думал. Лет по двадцать, а может, и того меньше. Они были примерно моего роста, только очень худые и хилые на вид.
Руки я поднял, но не сдаваясь, а призывая парня успокоиться. Скоро из-за угла дома появился Павел. Он держал автомат Калашникова на уровне глаз и ни на секунду не спускал с линии прицела мою голову. Пашка маленькими шажками приближался ко мне. Блин, крутизна, да и только. Где же они этих глупостей насмотрелись? Наши охотники тоже далеко не спецзназ, но эти парни это что-то… Наверное, все дело как раз в том, что уральское направление самое бесполезное. Если бы я хотел, то спокойно вырубил бы Павла, а снять Романа стало бы только делом техники. И уж тем более я не отдам им дробовик. Еще не хватало идти в чужой город безоружным!
– Ты слышишь или нет? – заорал сверху Ромка. – Бросай ствол, или я буду стрелять!
– Эй, парни! Успокойтесь! – заорал я в ответ, чтобы оба хорошо слышали меня и смысл сказанного дошел до них обоих. – Если вы меня убьете, то к демону вести будет некого! Мертвый я никому не нужен! Подумайте, прежде чем стрелять! Ведь за меня вам полагается премия? Или нет?
Похоже, мои слова достигли цели. Дуло Пашкиного автомата дрогнуло, а Ромка оторвался от окуляра прицела. Нет, забавные они ребята! Растерянность читалась на обоих лицах.
– Паш! – заорал Ромка. – Что делать?
– Бросай ружье, придурок! – на всякий случай решил припугнуть меня еще раз Пашка. – Я сейчас выстрелю!
Судя по голосу, он и сам себе не верил, а уж тем более не мог меня убедить.
– Так стреляй, а не болтай, – спокойно сказал я. – Потом мой труп к демону сам понесешь, ладно?
Возникла пауза, которая в книгах, что я читал, обычно зовется «неловкой».
– Хорош дурить, парни! – уже доброжелательно сказал я. – Ведите меня в город.
Рыжая первая не выдержала возникшего напряжения, высунулась из-за моих ног и залаяла.
Пашка тоже не выдержал. Ствол дернулся, и раздался выстрел. Слава Богу, он промазал, и пуля, выбив искру об асфальт рядом с моей ногой, срикошетила в сторону Уральска.
Рыжая со страху зарычала, как дизельный двигатель, а я присел рядом с ней и схватил ее за шею, боясь, как бы она не кинулась на этих дураков и не схлопотала пулю.
– Не стреляй, дубина! Это моя собака!
Дуло его автомата ходило ходуном. Блин, да чего они такие нервные?
– Брось оружие! – срывающимся фальцетом заорал Павел.
Вот это совсем плохо. Парень перешел в неуправляемую стадию истерики…
– Эй, Роман! Скажи брату, чтобы он успокоился!
– Пашка! – послушно заорал Ромка. – Пашка! Ты слышишь меня?
– Пусть он ружье бросит!
– Мужик, брось ружье!
– Да я его даже в руки не беру! Держите меня на мушке и успокойтесь оба! Рома, ты спокоен?
– Да!
– Скажи брату еще раз! И спускайся сюда сам!
– Пашка?
– Да!
– Держишь его? Я спускаюсь?
– Держу!
Это был самый опасный момент, потому что Пашка совсем перестал мне нравиться – ну что это такое, в самом деле, стрелять не разобравшись? А если бы я был агрессивно настроен и выстрелил в ответ?
Ромка держался много лучше. Спустившись, он свободно держал направленную на меня винтовку на опущенных руках. На самом деле в случае чего у него больше шансов попасть в меня, чем у брата.
Но его появление сделало свое дело. Пашка пришел в себя и через минуту, увидев, что ни я, ни Рыжая не дергаемся, успокоился. Ствол автомата перестал дрожать, и теперь в случае чего я схлопочу две пули.
– Брось ружье! – попробовал еще раз Павел.
– Да брось, не видишь, что ли, он скорее сдохнет? – возразил ему брат, и в его голосе я услышал что-то вроде одобрения.
– А собака? – спросил Павел уже почти нормальным голосом.
– Собака со мной, – быстро сказал я. – Она ручная, не тронет.
Ромка с сомнением, удивленно покачал головой и решил за обоих:
– Ладно, пусть так… Вставай и иди по дороге вперед. Если дернешься ты или твоя собака, будем стрелять.
– Договорились, парни! – стараясь, чтобы мой голос звучал как можно искренней и добродушней, ответил я. – Ну, я встаю…
Рыжая попробовала было огрызнуться, когда я отпустил ей пасть, но получила пинок по заднице и успокоилась. Она только нервно оглядывалась назад, но я трепал ее по ушам и на некоторое время возвращал дисциплину в нужное русло.
Сказать честно, идти несколько километров, чувствуя спиной направленные на тебя дула автоматов, то еще удовольствие. Я даже начал насвистывать мелодию, которую часто пели за работой огородницы. Получалось неплохо – сначала Рыжая удивленно посмотрела на меня, а потом начала тихонько подвывать, иногда даже попадая в ноты. Наверное, братья решили, что мы с псом полные отморозки.
Так мы и вошли в город: я уже орал «Когда весна придет, не знаю» в полный голос, а Рыжая все время порывалась пойти в пляс и радостно лаяла от избытка чувств. Жаль только, что кроме этой песни я других почти не знаю.
Лисинск от камнепада пострадал сильнее, чем Уральск. К тому же та часть, в которую мы вошли, и центр города пострадали больше, чем остальные районы. На главной городской площади, которую мы обогнули по параллельным улицам, и которую я видел только между домами, лежали завалы метеоритов, а многие дома просто обрушились, вывернув на улицу пустоту квартир.
Потом пошли незаселенные районы и потянулись сначала огороды, а затем и жилые дома. Тут много людей обосновалось в частном секторе, чего почти не было у нас в Уральске. Впрочем, по количеству белья, висевшего во дворах на веревках, можно сделать вывод, что один дом занимали две-три семьи. Конечно, в целях экономии. Люди опять пришли к тому, что вместе выжить проще.
Вообще, несмотря на то, что людей тут уцелело намного меньше, чем в Уральске, жители вели себя свободнее, чем у нас. Как только мы приблизились к жилым районам, я бросил петь. Местные выходили из домов и откровенно пялились на меня. Я и сам разглядывал лисинцев во все глаза.
И опять, все, как у нас. Неулыбчивые мужчины с тяжелыми руками, висящими вдоль тела; измученные женщины в каких-то неаккуратных мешковатых темных одеждах; и ребятишки, такие же замызганные, как взрослые, но пока еще любопытные.
И у всех на лицах плохо скрываемая радость и облегчение. И удивление при виде Рыжей. Правда, многие опять начинали хмуриться, как только видели, что ружье по-прежнему висит у меня на плече. Видимо, ни направленные на меня оружейные стволы, ни сами братья не внушали им особого доверия. Да, как это ни прискорбно, но сегодня их ждет разочарование. И надеюсь, что не одно.
Настоящий центр города переместился у лисинцев в относительно новый, судя по пятиэтажкам, микрорайон. Шесть домов, выстроенных по три друг напротив друга, образовывали что-то вроде очень широкого двора с центральной улицей посередине. Понятно, что по дороге никто уже десять лет не ездил. Местные жители расчистили небольшой пятачок асфальта в центре, и получилась площадь – место общего сбора. Остальное пространство, кроме асфальтированных пешеходных дорожек, как и у нас в Уральске, было распахано под огороды.
Мне очень понравилось, что кроме площади нетронутым оказался еще один клочок земли – детская площадка с трогательными лесенками, качелями и странными загогулинами, торчащими из земли и изображающими цветок. Краска на железяках выгорела от времени и облупилась, но все равно площадка выделялась ярким пятном. Жаль только, что горку смяло огромной гранитной черной глыбой – она так и осталась там лежать, подмяв под себя расплющенную жесть.
