Владимир Контровский - Холодная нефть с горячим запахом крови
— Что делать? У нас есть приказ командующего — будем его выполнять.
— Значит, взрываемся-топимся?
Беляков видел, что подобная перспектива не приводит в восторг молодого командира невезучего "Алеута", но что им ещё оставалось? Обидно, конечно, но…
Дивизион ракетных катеров оставался последним боеспособным соединением флота, обеспечивающим охрану водного района залива Петра Великого. Старые корветы сгнили, а дизельные "варшавянки" превратились в подобие дохлых железных рыб, плавающих кверху брюхом в мутной воде бухты Улисс. Катерный ракетный дивизион уцелел, сократившись до пяти единиц, из которых в настоящий момент полностью боеспособным был один "Кореец". "Камчадал" стоял на слипе, латая пробоину, полученную во время последнего выхода в море (повезло же ему налететь на камень), "Тунгус" занимался переборкой машин, а злополучный "Алеут", на котором оную провести так и не удосужились, стал полным инвалидом. Был ещё "Манджур", находившийся в море на боевом дежурстве, однако ещё утром с него пришла тревожная радиограмма, гласившая "Атакован неопознанными самолётами". А затем связь с катером оборвалась, и не надо было быть ясновидящим, чтобы догадаться о его судьбе.
И всё-таки Белякову не хотелось топить свой катер. Он сжился с этим маленьким — всего пятьсот тонн водоизмещения, чуть больше миноносца времён русско-японской войны, — корабликом и знал на нём каждую заклёпку. Капитан третьего ранга любил свой корабль, и ему казалось, что катер платит ему взаимностью, словно проверенный боевой товарищ. А теперь этого товарища Беляков должен был убить, как пристреливают загнанную лошадь…
От мрачных дум капитана третьего ранга оторвал крик вахтенного сигнальщика:
— Воздух!
— Боевая тревога!
Со стороны города появилась пара вертолётов, идущая на малой высоте. Силуэты машин были незнакомыми, однако вскоре Беляков опознал в них "еврокоптеры" "Кугуар" — точнее, слепки с этого французского прототипа, сделанные на заводах Поднебесной. Это были десантные вертолёты, принимавшие на борт взвод солдат и прикрывавшие их высадку огнём двадцатимиллиметровых пушек и двух пулемётов.
"Дождались" — отстранённо подумал командир "Корейца", глядя на приближающиеся вертолёты ханьцев. Эта посторонняя мысль скользнула краешком сознания, не мешая делать главное: руководить боем. Беляков верил своему кораблю и его экипажу, и катер не подвёл своего командира.
Две шестиствольные кормовые зенитки "Корейца" крутнулись и выбросили в небо длинные языки пламени. Шестистволки АК-630 выдавали до пяти тысяч выстрелов в минуту при длине очереди четыреста осколочно-фугасных зажигательных снарядов весом в один фунт. Они предназначались для поражения скоростных воздушных целей, и медлительные "кугуары" не имели никаких шансов от них увернуться. Огненные пальцы снарядных трасс вцепились в неуклюжие машины, и…
Первый "кугуар", изрешеченный тридцатимиллиметровыми снарядами, взорвался, просыпавшись вниз дождём мелких обломков, среди которых Беляков успел заменить охваченную огнём человеческую фигуру. Второму "еврокоптеру" повезло немногим больше: густо дымя, он круто пошёл на снижение, силясь дотянуть до острова Русский, и упал в волны Босфора-Восточного, подняв высокий неряшливый всплеск.
— Так, и только так! — яростно выдохнул командир "Корейца". -Молодцы комендоры, угостили косоглазых, чтоб им на том свете икалось без передышки…
Возбуждение, вызванное коротким выигранным боем, схлынуло, и снова встал перед заместителем комдива проклятый вопрос: что делать, топиться или взрываться? "Вам что лучше, — подумал капитан третьего ранга, чувствуя на себе настороженные взгляды десятков пар глаз, — электрический стульчик или гильотинку?".
Он тяжело вздохнул, почти неосознанно оттягивая миг, когда ему всё-таки придётся отдать роковой приказ. С катерами-калеками всё ясно — тут двух мнения быть не может, — но "Кореец", его "Кореец", который только что показал, что он умеет драться и бить насмерть — как быть с ним?
— Товарищ командир! — услышал он за спиной и поспешно обернулся, уловив некую странную нотку в голосе вахтенного офицера. — Код-сигнал с "Варяга"! "Дивизиону ОВРа. Иду на прорыв. Кто может, следуйте за мной. Капитан первого ранга Чебрецов".
— Вот и конец всем вопросам, — громко (чтобы все слышали) произнёс Беляков. — Так, всем командирам инвалидов: готовьте свои корабли к взрыву. Исполнение — по готовности. А на "Корейце" — по местам стоять, со швартов сниматься!
…Корабль, резавший острым форштевнем волны Уссурийского залива, был красив убийственной красотой совершенной боевой машины. В своё время знаменитый советский адмирал сказал, сравнивая ракетный крейсер проекта 1164 с его атомным наследником 1144-го проекта: "Орлан", кончено, мощнее, но "Атлант" выглядит куда свирепей и агрессивней. У "орланов" оружие спрятано под палубу, его не видно, а у "атлантов" всё на виду — давит на психику". Да, у ракетных крейсеров типа "Атлант" было чем давить на психику…
Главная ударная мощь этого корабля водоизмещением одиннадцать с половиной тысяч тонн заключалась в шестнадцати пусковых установках ракет "Вулкан", размещённых по бортам — по четыре спаренные наклонные шахты с каждого борта. Изначально крейсер "Варяг", тогда ещё носивший имя "Червона Украина", был оснащён противокорабельными ракетными комплексами "Базальт", но затем он был перевооружён более совершенными "вулканами" и получил титул "убийца авианосцев". Топить авианосцы ему не доводилось, однако никто из пятисот человек его экипажа не сомневался: их корабль на это способен. ПВО крейсера обеспечивали восемь подпалубных револьверных ракетных установок С-300 "Форт", рассчитанных на поражение самолётов и сверхзвуковых крылатых ракет на дальней дистанции, и два зенитно-ракетных комплекса "Оса" ближнего радиуса действия. И ещё — реактивные бомбомёты, спаренная стотридцатимиллиметровая артиллерийская установка, шесть скорострельных зениток АК-630, два пятитрубных торпедных аппарата для стрельбы самонаводящимися глубинными торпедами и палубный вертолёт. Газотурбинная силовая установка мощностью девяносто тысяч лошадиных сил обеспечивала "Варягу" скорость в тридцать два узла и дальность плавания семь с половиной тысяч миль.
Крейсер прослужил больше сорока лет, из них тридцать — на Тихом океане, пережил всё, включая Обвал, и не пошёл на слом только благодаря повышенному запасу прочности корпуса, заложенному в него ещё при постройке, да трепетной заботе князя Константина, считавшего "Варяга" чем-то вроде талисмана и залогом возрождения русского флота Тихого океана. Ради поддержания крейсера в боеспособном состоянии приморский князь шёл на всё (беспощадная разборка на запчасти других кораблей была в этом списке далеко не на первом месте) и добился своего: флагман Приморской флотилии разнородных сил и всего княжьего флота пережил и флот, и самого князя Константина…
Крейсер выскочил из узкости Золотого Рога как раз в тот момент, когда над городом появились десантные вертолёты ханьцев. Роящиеся над Владивостоком машины напоминали мух, слетевшихся на мёртвое тело, и первым желанием Чебрецова было немедленно угостить их "осами". Но вертолётов было слишком много, а ракеты могли ещё ой как понадобиться, и командир "Варяга" сдержался. Он сумрачно наблюдал за берегом в бинокль, и в памяти его всплыла вдруг давно забытая песенка, слышанная им в детстве от отца:
Морды жёлтые над городом кружатся, С парашютами на площади садятся Никуда от них не спрятаться, не скрыться, Морды жёлтые, чего же вам не спится…
"Думал ли тогда отец, что эта шутка обернётся злой явью…".
— Дайте код-сигнал, — приказал Чебрецов. — Всем, всем, всем. Иду на прорыв. Кто может, следуйте за мной.
Командир крейсера не слишком надеялся, что хоть кто-то сможет пойти за ним в бой, и потому был приятно удивлён, когда на выходе из Босфора за кормой "Варяга" обозначился силуэт ракетного катера, вынырнувшего из бухты Улисс.
— Смотри-ка, — пробормотал вахтенный офицер, наблюдая за маленьким корабликом, поднимавшим носом пышный белый бурун и быстро нагонявшим крейсер. — Есть ещё порох в пороховницах… Судя по бортовому номеру, это "Кореец". Символично…
"Да, — подумал капитан первого ранга, — символично. Интересно, как далеко зайдёт в своих совпадениях эта символика?".
Достав персональный коммуникатор, он набрал шифр-код, который имел каждый из немногочисленных старших офицеров Приморского флота.
— Беляков? Чебрецов на связи.
— Я, товарищ капитан первого ранга. Слушаю.
— Следуй мне в кильватер в четырёх кабельтовых. Идём в Петропавловск-Камчатский через пролив Лаперуза, так что не гони лошадей, а то горючки не хватит, и придётся мне брать тебя на буксир.
