Сергей Куприянов - Страж зари
Потом пощупал пространство вокруг.
Сверху, откуда слышалась музыка, явно шел поток, ровный, едва пульсирующий, но слабый. Вчитываться в него Павел не стал.
Сунулся в холодильник — там стояло несколько бутылок минералки и пакеты с соком. Как раз для безалкогольного коктейля. В баре спиртного тоже не обнаружилось, лежала только универсальная открывалка со штопором.
Павел вышел в коридор и, отыскав лестницу, пошел на второй этаж.
Не, ребята, хрен вы угадали. Схема-то наработана, когда еще с парнями в общаге пьянствовал. Здорово, братан, как дела, туда-сюда, ля-ля, ля-ля. А закурить нету? А стопарик? За знакомство, да жизнь такая бекова, что нас дерут, а нам некого. Давай, наливай, а завтра к нам заваливай, у нас гулянка крутая будет, у Кольки (Витьки, Васьки, Сашки) день варенья, двадцать один, очко, юбилей, можно сказать, весь курс гуляет, и ты подгребай. Конечно, не все так просто, кое в чем Павел поддавливал, но старался обходиться без этих своих штучек, даже в пьяном виде — научен горьким опытом.
Нужную комнату даже не пришлось вынюхивать — из-за двери доносилась музыка, пинкфлойдовская «Стена». Странно, что он сразу, еще там, внизу, не узнал. Неужто и впрямь назюзюкался?
Коротко постучал в дверь и, по московской привычке не дожидаясь приглашения, вошел.
Он ожидал увидеть что угодно, все, кроме того, что увидел на самом деле.
В кресле, перекинув ноги через подлокотник, сидел с закрытыми глазами пацан лет двенадцати и мотал патлатой головой в такт музыке, льющейся из разнесенных на полу колонок музыкального центра.
Собственно, он уже не мотал, а как бы доматывал, потому что, по правде говоря, первое, что Павел увидел, это предостерегающе поднятый вверх палец — мол, не мешай, — похожий на женский, почему в первое мгновение показалось, что тут женщина. Да еще волосы эти. Но уже секунду спустя понял: парень. И он поднял палец до того, как Павел вошел.
Несколько секунд он стоял у порога, не зная, как поступить. Пройти? Или плюнуть и вернуться к себе? Хорошо сказано — к себе. С этим молодым толковать как будто было не о чем. Но тут композиция закончилась, молодой в последний раз кивнул и посмотрел на Павла:
— Вообще-то я тебя не приглашал.
— Чего?
Слышать такое было удивительно. Это такое хамство, что ли? Или как это понимать?
— Ой! — Парень уставился на него, замер на мгновение, потом сбросил ноги вниз и поспешно встал. — Извините. Я подумал… Извините, пожалуйста.
Молодой с пульта выключил музыку.
— Да пожалуйста. Пройти-то можно или пошлешь? — спросил Павел, уже овладев ситуацией.
— Проходите, конечно. Присаживайтесь. Понимаете… В общем, неважно. Нехорошо вышло.
— Да ладно. Как тебя звать-то?
— Илья.
— А меня Павел. — Он протянул руку. — Будем знакомы.
— Очень приятно.
Видно было, что Илье и вправду неловко. И это располагало к нему. Все же хамов, молодые они или старые, Павел не любил.
— А с кем ты меня перепутал?
— Да так, знакомая. Показалось.
— Бывает. Присесть разрешишь?
— Конечно!
— Ты чем здесь занимаешься? — спросил Павел, усаживаясь за стол.
— Ну живу как бы. Временно.
— Так как бы или живешь?
Сказав это, Павел улыбнулся, показывая, что шутит и вообще не в обиде.
— Чего стоишь? Садись. В ногах, сам знаешь…
— Спасибо.
Парнишка явно не знал, как себя вести с человеком старше его больше чем вдвое.
— Ну это понятно. А вообще? — Павел спрашивал, помня об импульсе, исходившем от парня, которого, кстати, сейчас не было. — Чем занимаешься?
— Ну… Как сказать? Учусь.
— Здесь?
— Ага. А что?
— Да нет, в общем, ничего, только… Мне показалось, ты шарил.
— Где?
Павел про себя ругнулся. Он знал за собой этот грешок — давать разным явлениям и вещам собственное название. Заклятия он называл «заплатками», охранительные заговоры — «плащами» или «зонтиками», экстрасенсорный или магический поиск — «шарить». Собственно, это и грешком нельзя назвать, просто так ему было удобнее, он так видел, да и многие из его знакомых принимали и пользовались его определениями. Но для человека постороннего, тем более пацана, а еще тем более такого вежливого, как выяснилось, да еще, похоже, академичного, или, как говорят, «ботаника, ботана», привыкшего к классическим формулировкам и наименованиям, сленговые словечки могли быть непонятны. Да и должны быть. Сленг, он сленг и есть, — это язык посвященных. У академиков он один, у искусствоведов другой, у дальнобойщиков третий, у зэков — само собой.
— Извини. Искал кого-то.
Илья как-то неожиданно стал краснеть.
— А вы почувствовали?
— Ну в общем, да. А что, не должен был?
Парень нравился ему все больше и больше. Кто же он такой и что тут делает?
— Да нет. Только вы…
— Само собой! — решительно пообещал Павел хранить тайну. — Обещаю.
— Бармалея.
— Извини, не понял. В смысле этого, с усами? — Он показал на себе длинные усы с подкрученными кончиками, примерно такие, какие носил артист Ролан Быков, играя роль злодея-пирата в киносказке про доктора Айболита.
Абсурд, такого быть не может, но этот вариант Павлу почему-то первым пришел в голову. Хотя мальчишка не такой и маленький, чтобы искать сказочного персонажа реальными магическими способами, но, например, себя в этом возрасте Павел не помнил. Что он читал в двенадцать лет, о чем мечтал, в кого влюблялся — как-то выветрилось это из головы. Лет в семъ помнил, в четыре немного, в десять. Но там были переломные моменты, врезавшиеся в память. А в двенадцать — нет. Ничего особенного. Но чтобы верил в реальность сказочного персонажа? Как-то поздновато, кажется. Это уже времена Фенимора Купера, Майн Рида, Жюля Верна, «Острова сокровищ» и «Ариэля». И тут Илья рассмеялся:
— Нет. Это кот. Он пропал утром. Вышел погулять и не вернулся. Ему есть уже пора.
Павел вспомнил ротвейлеров в вольере и промолчал.
— И что, откликается?
— Всегда! Знаете, какой он чувствительный!
— Ты его всегда одного выпускаешь?
Павел потихоньку нащупывал эманацию, идущую от парня, касающуюся пропавшего кота. Он уже почти представлял его себе. Даже внешне. Пестрый такой, двухцветный кот, с так называемым тигровым рисунком, только не рыжий с черным, а серый в полоску. И действительно, усатый. Мальчишка его искренне любил, на руках таскал. А кот спал рядом с ним. Иногда удирал ловить мышей, но потихоньку от молодого хозяина. Хищник…
Вдруг Павел ощутил удар. И растерялся.
Это не было нокаутом, говоря спортивным языком, или сколько-нибудь серьезным нападением. Даже и нападением-то это не было. Это был зов. Отчетливый и однозначный. Перегуда ахнул по нему, привлекая к себе внимание. Не сильно. Вроде как позвал. Или окрикнул заблудившегося в лесу.
Но Павел этого не ожидал и потому отреагировал нервно.
Он расслабился, беседуя с мальчишкой. Открылся.
Да еще и выпил перед этим. В общем, что и говорить, потерял контроль над собой. И забыл про маг-код. Он посмотрел на часы. Тридцать минут прошли.
— Пора идти обедать, — сказал он. — Ты как?
— Нет, спасибо.
— Голодаешь?
— Мне сюда приносят.
— Что так?
— Да не люблю я…
Павел поднялся. И вправду пора идти. В отместку за свой испуг он отправил маг-директору свой посыл, здорово смахивающий на укол иголкой. Мол, слышу. Тоже, нашелся погонялыцик.
— Понятно. Ну если увижу твоего Бармалея, пошлю к тебе.
— Спасибо.
— Увидимся. — Павел уже дошел до двери, когда сообразил. — Слушай, может, тебе принести чего? Ну там жвачки или я не знаю. Ты не стесняйся.
Илья неожиданно построжал лицом и отрицательно замотал головой:
— Нет, мне нельзя.
По пути к главному — главному! — дому он пытался понять собственные ощущения. Кто такой Илья и зачем он здесь, среди взрослых и серьезных дядей? Ясно, что это не пацан из подворотни, плюющий под ноги и «балующийся» портвешком и ножичком. Не бомж-недоросток без семьи и крова. Тогда где его родители? Или уже что, Перегуда открыл в своем поместье детский дом, пусть даже элитный? На мецената он как-то не похож. Не его это амплуа. И с чего это пацану даже жвачки нельзя?
Завидев его, псы за сеткой напряженно замерли, буравя глубоко утопленными в череп темными глазами. Не из-за того, что Павел не любил собак или страдал садистскими наклонностями, а чтобы просто проверить псов, охраняющих покой мага, он мягко, словно метелкой провел по их мордам, ведя от кончиков носов к ушам. Одна псина ошеломленно попятилась, другая глухо, утробно гавкнула. Несмотря на внешнее сходство, характер у псов был разный и, что еще более существенно, оба животных поддавались воздействию. И это странно: маг-директор мог бы и заблокировать их от воздействия.
Лакей — или охранник? — Встретивший его у входа, в костюме и при галстуке, сидевшими на нем как военная форма, а не как одежда офисного работника, кивнул и жестом пригласил внутрь, ради этого расцепив сложенные на причинном месте руки. Так, под конвоем, Павел и прошел в просторную гостиную, где центральную и довлеющую позицию занимал большой обеденный стол, на котором имелось всего два столовых прибора. Перегуда тоже был в наличии, стоя перед камином и глядя на огонь.
