Евгений Красницкий - Отрок-4
— Нет, деда, не сам. Был такой царь, Иоанном звали. При нем бояре да князья большую власть забрали. Воеводу во время войны назначить нельзя было, чтобы кто-нибудь не возмутился: мол мой род древнее, заслуг больше, не стану худородному подчиняться. Вот Иоанн и учредил опричнину — свое личное войско. Там все рядовыми были: князья, бояре, всякие нарочитые мужи. А начальных людей Иоанн выбирал по двум признакам: способности и преданность.
— Правильно сделал! — Одобрил дед. — Иначе это не войско, а… бабы по грибы пошли!
— Правильно-то правильно, но ненавидели опричников люто. Они же усадьбы Иоанновых супротивников разбивали так же, как я усадьбу Устина. Бывало, что и по ложному навету, бывало, что и корысти ради.
— Ну и что? — Деда мишкино уточнение не смутило ни в малейшей степени. — Преданных людей награждать надо, а врагов в страхе держать. Все так делают: князья, короли, императоры. Только все эти россказни про наветы и корысть надо на пять делить, а то и на десять. И царевы супротивники слухи преувеличенные распускали, и царевы люди тоже, чтобы страху нагнать. А опричники — слово правильное. Где этот Иоанн царствовал?
— В Московии.
— Не слыхал. Заморская страна какая-то дальняя?
— Нет, не дальняя. Мы с Иоанном не по расстоянию, а по времени разошлись. На четыре века.
— Угу. Боишься, что и тебя ненавидеть будут?
— Уже ненавидят, деда.
— Кхе… Наплюй. Умные поймут, а дураки и завистники… Сам говорил: мусор. Во! Гляди-ка, мать тебя встречает, просилась к Настене со мной идти, да я не взял, мало ли… Пошевелись-ка, чтобы видела, что с тобой все хорошо. Морду, морду к ней поверни, пусть увидит, что ты обоими глазами смотришь.
Глава 5
В следующие два дня Мишка отдыхал. Посетителей почти не было. Мать кормила его сама, никому это дело не доверяя, потом долго сидела рядом жалостливо вздыхая и разговаривая с сыном «ни о чем». Забегала сменить повязку Юлька, но долго не задерживалась, на мишкины шуточки и подначки не поддавалась и вообще была все время встопорщенная, как ежик. То ли вызнала у матери насчет «сексотерапии», то ли по какой-то другой причине, Мишке выяснить так и не удалось.
Захаживал и дед. Стараясь, видимо, возбуждать у внука исключительно положительные эмоции, нахваливал Дмитрия — прирожденный воин, освободил Мишку от забот по торговой части — Осьма прекрасно справлялся и сам, заинтересованно и доброжелательно выслушивал мишкины рассуждения о строительстве крепости и планах развития Воинской школы. Припомнил, кстати, мишкину жалобу на нехватку наставников и решил этот вопрос к обоюдному удовольствию.
— Значит, так, Михайла. Андрюха у тебя уже есть, Илья, хоть и обозник, мужик бывалый и научить может многому, особенно купеческих детишек, по части обозного дела. Еще Стерв. Ты сам убедился, что к обучению молодежи у него талант имеется. А еще отдаю тебе Алексея и бывшего десятника Глеба. Оба воины опытные и умелые. Доволен?
— Не-а! — Нахально заявил Мишка, пользуясь дедовой добротой. — Мало и с Глебом непонятно — если у него так паршиво с десятком получилось, то чему он нас научить может?
— Не спеши, Михайла, по правде сказать, вины Глеба в этом деле большой нет, так уж вышло, а спрашивать за непорядок в бывшем седьмом десятке надо бы и с Луки тоже. Тут такая история вышла… любой бы, на месте Глеба, сплоховал. Было это года четыре назад, помнишь, как мы с тобой на завалинке сидели? Я — покалеченный, ты — как заново родившийся.
Дед тяжко вздохнул, вспоминая, наверно, гибель сына, болезнь внука и собственную безнадежную тоску тех времен. Мишка сочувственно промолчал, и дед после паузы продолжил:
— В том году Глеб, как раз, по осени жениться собирался. На дочке Луки Говоруна, заметь. Как уж Лука с Данилой седьмой десяток уломали, я не знаю, но выбрали Глеба десятником, вместо убитого… Вместо отца твоего. Мне даже и не сказали, да и не до того мне было. — Дед снова замолк, о чем-то задумавшись, потом отрицательно помотал головой, видимо, каким-то своим мыслям и решительно заявил: — Нет, десятником Глеб справным был! На той переправе проклятой только одного человека потерял — стрелой убило. А не утонул ни один, Глеб как-то сумел коней от паники удержать и всех людей под берег вывел. Но знаешь, как в жизни бывает… Баба, она же хуже топора подсечь способна. Недели за две до свадьбы, дочка Луки возьми да и сбеги с другим! Лука не стерпел — погнался, настиг и убил. Обоих. А Глебу, в сердцах конечно, сказал, что от нормальных мужиков невесты не бегают. Ладно бы, с глазу на глаз, а то прилюдно! Ну Глеба и понесло — ни одной юбки не пропускал, все доказывал кому-то, что он не хуже других мужиков. Службу совсем забросил, а в десятке разговоры пошли, что, мол, не по заслугам он десятник, а стараниями Луки. Так вот и доигрался.
— Но на сходе ему же предлагали десятником остаться — вспомнил Мишка — а он всех облаял и ушел.
— И правильно сделал! — Дед сдвинул брови и строго взглянул на внука. — Не то, что всех облаял, а то, что ушел. Сколько можно шепотки за спиной слушать, да в любой час упрека ждать? Глебу сейчас в самый раз податься куда-нибудь, где ему никто и ничто о том позоре напоминать не станет, и где он себя будет чувствовать на заслуженном месте, а не чужими стараниями пристроенным. Короче, я с ним уже переговорил, он согласен. Семьи у него нет — родители в моровое поветрие преставились, с женитьбой, сам понимаешь… За хозяйством сестры присмотрят, так что, в Ратном его ничего особенно не держит.
«Ну, вот. Еще одна неприкаянная душа возле Вас, сэр, пристраивается. Дед, конечно же прав потому, что командир он, как говорится, „от Бога“, но если Глеб начнет пацанам свое отношение к женщинам передавать… Ладно, посмотрим, может быть, он около пацанов, наоборот, душой отмякнет».
— Все равно, мало, деда. Еще наставники нужны.
— Куда ж тебе еще-то?
— Пять человек на полторы сотни пацанов, а может и на две!
— Откуда две? Что-то ты, Михайла, размахнулся, чуть не на княжью дружину.
— Считай, деда сам: полсотни уже есть, добавь четырнадцать купеческих сынков, да семьдесят четыре парня от Нинеи придут, да я сам с братьями и музыкантами. Уже получается сто сорок. Теперь, давай прикинем, сколько пацанов можно будет взять из холопских семей, принадлежавших бунтовщикам…
— Эге! Да ты, внучок, и впрямь войско собирать надумал! — Дед уставился на Мишку с веселым удивлением. — И с кем же ратиться собираешься?
— С кем, не знаю, но послушал я вас с боярином Федором тогда на Княжьем погосте и понял, что ратиться придется. Причем, скоро. А сколько у меня ребят останется после первого же боя, это ты, господин сотник, мне сказать должен, я не знаю.
— Вот, значит, как. — Дед задумчиво поскреб в бороде. — Выходит, ты не зря тогда толковал, что мне учиться нужно, как вас правильно использовать? Кхе… Если вас одних в сечу сунуть, то от двух сотен может и вообще ничего не остаться, но иметь при себе две сотни выстрелов… Вот уж заботу ты мне придумал!
— Деда, ну согласись: шесть десятков ратников, прикрытых двумя сотнями выстрелов — сила! Только подумать надо, как эту силу правильно использовать.
— Кхе… Измыслил, поганец. Вас же еще учить и учить — еще года два-три, а ты уже сейчас…
— Деда, сотню тебе не восстановить. Не сердись, но это же правда. Сорок-пятьдесят новиков наберется лет за шесть-восемь, да и не все выживут, а сколько потерь за эти восемь лет сотня понесет? Вы же с боярином Федором сами решили, что спокойной старости у вас не будет! Помнишь, отец твой приказал каждому ратнику от пяти холопок детей завести, чтобы сотня пополнилась?
— Кхе! И про это вызнал! Ну, Михайла… — Дед, прищурясь, с улыбкой глянул на внука. — Понравилось лечение? Захотелось, чтобы холопки тебя дальше… гм, лечили?
«Кобель старый. При всем уважении, сэр Майкл, граф Погорынский начинает являть собой иллюстрацию к пословице: „Седина в бороду — бес в ребро!“»
— И ждать результата пятнадцать-двадцать лет? Нет, деда, Младшая стража тебе уже большую часть этого срока сберегла. Считай, что у тебя уже есть полторы сотни новиков! Доводи их до ума и забудь про нехватку людей!
— Кхе! До ума, говоришь?
— Да, господин сотник! Только учить их надо, как настоящих новиков, а для этого пяти наставников мало. Нужно, хотя бы по одному наставнику на десяток, иначе проку не будет. Ты подумай, деда: нужно же и десятников из них готовить. Хорошо: Алексей сотником был, умеет людьми командовать, Глеб, как ты сказал, десятником справным был — двое! На двадцать будущих десятников. Их же отдельно учить надо, да не все еще годными окажутся, значит, двадцать пять-тридцать.
— Не учили у нас никогда на десятников, сами вырастали!
— И что в этом хорошего? Такое дело важное, и на самотек пускать! Нет, деда, так дело не пойдет!
