Ярослав Смирнов - Охотник на звездном снегу
Она была хороша — до такой степени, что мелькнувшая было у Лекса шальная мысль — а вот как сейчас завалю я ее на эту кроватищу… — тут же куда-то пропала, потому что пошлости, пусть даже и замаскированной под брутальную разухабистость, здесь, кажется, совсем не было места… Лекс опять затосковал — как тогда, когда он впервые внимательно посмотрел на Марсию.
Да и к тому же мы не под обстрелом. Все-таки она — лицо почти официальное. Ценная, понимаете ли, особа. Для Республики. И публики.
Но зачем-то она ведь пришла, подумал Лекс. Что-то ведь ей было нужно, и она хотела меня видеть.
Ему вдруг стало почти весело. Он посмотрел на девушку и неожиданно заметил, что у нее зарозовели скулы.
…а еще у нее наверняка краснеет лоб, и щеки, когда… и нежная смуглая кожа, под которой выступают тонкие косточки ключиц, тоже краснеет — наверняка… а грудь…
Лекс на секунду закрыл глаза и сжал зубы, отгоняя наваждение. Что такое, право…
Однако и Марсия хороша. Чего растерялась-то, как девчонка? Что за перемены настроения? Вошла, как госпожа, а потом… Зачем нужно это висящее в воздухе чувство каменеющей неловкости, которое…
— Я очень рада, что ты уцелел, — негромко сказала Марсия. — Я очень беспокоилась за тебя. Очень, — еще раз повторила она.
— Спасибо, — произнес Лекс. Он все равно не мог преодолеть неловкость.
Все с самого начала пошло не так, с того момента, как она вошла сюда… да что же делать? что сказать? что?..
Внезапно Марсия рефлекторно поднесла ладонь к уху — видимо, заработал коммуникатор. Лицо девушки моментально изменилось, стало серьезным и непроницаемым.
Лекс почувствовал злость и облегчение одновременно.
— Мне надо идти, — сказала Марсия, ее черные глаза смотрели строго, держа на дистанции, которую преодолеть — Лекс это прекрасно понял — дано не каждому. — И тебе, кажется, тоже. Встретимся внизу. И… возьми это.
Она протянула Лексу ладонь, на которой что-то лежало.
Он подошел к ней, протянул руку, коснулся ее пальцев.
…странно, я не помню тепла ее руки… а оно есть, это тепло, нежное, не обжигающее, но и не очень-то спокойное… да и как тут успокоиться, когда такие глаза…
— Он настроен на мою личную волну, — почему-то чуть хрипловатым шепотом сказала Марсия. — Это для тебя…
Она резко повернулась, и через несколько секунд лифт уже унес ее куда-то в пропасть. Остался лишь легкий запах ее незнакомых духов и свежести тела, а неловкость куда-то подевалась.
Некоторое время Лекс смотрел невидящими глазами в пустоту, потом перевел дух и прислушался к себе: радости не было, радость пока не пришла, но… Предвкушение. И это уже…
Он глянул на свою ладонь. Там лежала присоска миниатюрного одноканального коммуникатора.
Лекс чуть помедлил, потом прикрепил коммуникатор рядом с тем, что дал ему Ниелло, и тронул сенсор.
— Я просто хочу тебя услышать, — сказал он, ужасаясь себе: что за ребячество, право…
— Я тоже, — услышал он легкий шепот у себя в мозгу. — Я… я тебя люблю.
В голове зазвенело от внезапно наступившей тишины: канал связи заблокировался.
Хм.
…а я?
Не надо торопиться.
Лекс опоздал на минуту двадцать секунд: гнусная система прозрачности не хотела поддаваться грубым рукам Охотника, а светить на весь остров из душа голой задницей ему не захотелось.
Ниелло посмотрел на него достаточно выразительно.
— Виноват, господин центурион.
Ниелло слегка кивнул:
— Вольно, триарий. У нас есть еще время.
Ну, вольно так вольно.
— А куда мы… куда мы направимся на этот раз?
— Официальный прием. Правда, малый. Есть придется на золоте, но будут все свои.
— Чьи это — свои?
Ниелло слегка усмехнулся.
— Не забывай, что теперь ты — носитель знака Изначальных. Аристократ чистой воды. Кстати, «тыкаю» я тебе последние несколько минут. Когда будет официально объявлено о признании тебя Потомком Изначальных, наши отношения изменятся.
— То есть? — не понял Лекс.
— Ты станешь господином, а я — слугой, как и положено, — пояснил Ниелло.
— Э-э… — протянул Лекс. — Я как-то…
— Ничего страшного, — спокойно сказал Ниелло. — Привыкнешь. Тем более что, кажется, меня определят к тебе начальником охраны.
— Да ладно, — сказал Лекс. — Какой еще охраны?
— Личной, личной охраны. Не волнуйся, это не обременительно. Ты никого, кроме меня, и не заметишь. Кроме того, ведь необходимо объяснить тебе все тонкости дворцовых дел.
— Кстати, — сказал Лекс, — а кто вообще определил вас моим нянькой, господин центурион?
— Госпожа Марсия, — ответил Ниелло после секундной заминки. — Личным приказом.
— А она может?..
— Может. Но немногое.
— Ага, — сказал Лекс, решив поговорить об этом попозже. — Да, вот еще важный вопрос. Что с моей службой в Охотниках?
— Никто тебя из рядов не увольнял, — спокойно сказал Ниелло. — Ты теперь — действующий офицер, по-прежнему приписанный к крейсеру «Сиванар Эфит-Лутс», который, кстати, скоро должен появиться в этой звездной системе, и находишься в служебной командировке, что подтверждается соответствующими документами.
— Да? — с сомнением произнес Лекс, невольно глянув на офицерские звездочки на рукавах своей формы.
— Никакая ты не опереточная фигура, фратер-венатор, успокойся. Смеяться никто не будет.
У Лекса на этот счет имелись определенные сомнения, но спорить он не стал.
Ниелло посмотрел на свой хронометр.
— Пора. Держись спокойно и естественно, фратер-венатор. Охотник не должен терять лицо. Ни при каких обстоятельствах. Ты это знаешь. И даже лучше меня.
Огромный зал был расцвечен яркими огнями. Непривычного вида, но явно старинные здоровенные светильники свисали с потолка, и блики играли на хрустале и золоте, бриллиантах и неведомых драгоценных камнях…
Поначалу у Лекса захватило дух от вычурной, какой-то подчеркнуто торжественной обстановки Зала Присутствий (ну и названьице!), а потом он почувствовал невыносимую скуку (плохо быть лишним), которая, правда, тоже быстро прошла, уступив место любопытству: масса расписного народу вызывала неподдельный интерес.
Впрочем, как успел объяснить ему Ниелло, здесь присутствовали не самые сливки общества: основная часть бомонда тусовалась во Дворце, где Цезарь принимал церийцев. Но все равно, и здесь хватало красивых полуголых (да уж, подумал Лекс, женщины это умеют — одеться так, чтобы казаться раздетой напрочь: банальность, но правда) дам разных возрастов, важных ухарей, обвешанных орденами и прочими железками, гвардейцев в дворцово-парадной форме и прочего антуража.
Лекс вспомнил сцены из исторических кинофильмов. Нет, здесь все было по-другому. Присмотревшись, он понял, что различаются не только предметы интерьера и костюмы, но и манера поведения людей: тут все вели себя очень естественно, оставаясь важными донельзя. Никакого пафоса, но впечатляет. И за стол с такими почему-то не страшно сесть.
Лекс боялся, что обещанная Ниелло церемония признания его Наследником Изначальных будет долгой и для него самого неловкой, однако все обошлось тем, что Лекса вывели на всеобщее обозрение, поставив его на некое подобие подиума, потом прозвенела какая-то короткая мелодия, вышел суховатый пожилой крендель в сопровождении разнаряженных гвардейцев, нараспев огласил волю Цезаря, вручил новоиспеченному Наследнику небольшой перстень (Лекс решил рассмотреть его попозже), еще раз звякнула музыка и все пошли жрать.
Всем спасибо, все свободны.
Правда, все-таки пришлось задержаться — новоиспеченному Наследнику Изначальных представили некоторых важных на Цезарии людей. Лекс стоял и улыбался, благосклонно, но уважительно кивая, как ему успел подсказать центурион.
Как Ниелло и предупреждал, к Лексу он сразу стал относиться иначе.
— Господин, — почтительно произнес центурион, когда от них отошел суперкомендант тропической зоны с супругой, а главный смотритель океанариума Дентиса еще не приблизился. — Соблаговолите указать, какое вино подавать гостям.
— Что?.. — не понял Лекс.
— Видите ли, традиция предписывает, чтобы объявленный Наследник сам определял марку вина, подаваемого на малом приеме в его честь.
— Так, — сказал Лекс, улыбаясь океанариумисту. — Ну и что мне прикажете «указывать»? Что я знаю, кроме «Менапийской особой горькой»? Вот у нас, на Земле, я любил водку, особенно… эх. Чего уж там.
Ниелло понимающе кивнул.
— Прикажете распорядиться?..
Лекс внимательно посмотрел на него.
— Послушайте, господин центурион…
— В теперешнем вашем положении вполне можно и на «ты». Тем более что раньше уже получалось.
— Хорошо. Попробую. Так вот, господин центурион, ты не мог бы вести себя попроще? А то мне с непривычки как-то неловко.
