Виталий Обедин - Виталий Обедин Слотеры. Песнь крови.
Не переставая ухмыляться, я чуть сощурился и вновь поднял пистолет. Теперь зловеще спаренные стволы метили уже не в ноги, а в грудь. Улыбка разом исчезла с лица иберрийского вурдалака. Как там говорят в простонародье? Словно корова слизнула?
— Погоди… — растерянно пробормотал он, медленно поднимая руки, — Погоди-погоди… Так не должно быть. Ни о чем таком мне не гово…
Тумммм!
Стальная полоса впилась в стену за моей спиной и задрожала, издавая низкое, почти неслышное гудение. Левое ухо запульсировало горячей болью, по шее побежал тонкий ручеек крови.
Ах, черт! Слава Черной Суке, я всегда успеваю в последний момент! Ну ладно, почти всегда… сейчас, можно сказать, успел — в противном случае кинжал, располосовавший мочку уха и засевший в стене на добрых четыре пальца, торчал бы аккурат из моей левой глазницы. Древняя кровь позволяет оправиться от самых тяжелых ран, но такой не пережить и Выродку.
А иберриец хорош! Метнул клинок прямо из рукава, почти без замаха, едва двинув рукой. Я и не заметил толком броска, смещаясь, действовал скорее по наитию, ведомый чутьем и инстинктами.
Бабах!
Пистолет свирепо дернулся в руке.
Описывать все это долго, на деле же сильный глухой стук, с которым кинжал вошел в стену, и выстрел (эх, ведь не хотел стрелять!), гулко бухнувший в замкнутом помещении, раздались почти одновременно.
Сквозь затопившее комнату облако дыма я увидел, как иберриец тяжело качнулся и попятился, хватаясь рукой за грудь. Вместо того чтобы броситься вперед, дабы докончить дело, я, наоборот, отступил на шаг, убирая пистолеты в подсумок и вытягивая из ножен шпагу.
Тут надо действовать наверняка. Как-никак вурдалак.
Убить подобную полунежить пулей очень даже можно. Необязательно даже серебряной или освященной в храме, вполне сгодится и самая обычная, свинцовая. Если угадать точно в голову или сердце, уложить тварь удастся в четырех случаях из пяти. Важно только успеть выстрелить до перехода от человеческой ипостаси к чудовищной, в каковой вурдалак более опасен и менее уязвим для оружия. К сожалению, гарантий в подобных ситуациях быть не может. Многое зависит от субъективных факторов. В первую очередь от силы и возраста вампира, культивировавшего слугу. А еще от того, как давно нечистый пил кровь своего хозяина. Вурдалаки, созданные высшим носферату, к примеру, в течение пары суток после кровавого причастия могли заткнуть за пояс иного полноценного носферату.
А раз так, то несколько футов холодной стали будут куда надежнее комочка свинца или даже серебра: перерубить конечности, отсечь голову, вскрыть грудную клетку и вырезать сердце… работа грубая и грязная, но как раз Выродку-то и грех на это жаловаться. Особенно если подобным образом он зарабатывает себе на жизнь.
Начать лучше с конечностей и ими же временно ограничиться. Голове-то можно еще вопросы задавать. Пока она на теле…
В худших ожиданиях я не обманулся. Пули в грудь оказалось недостаточно, чтобы умерить прыть иберрийца. Шпага Тора-Бесоборца еще только покидала ножны, когда сквозь облако порохового дыма ко мне метнулся черный силуэт, вытягивая руки в длинном выпаде. В густых сумерках, затопивших комнату, сверкнула сталь.
Времени размахнуться длинным клинком не оставалось, пришлось бросить рукоять шпаги и перехватить за запястье жилистую руку иберрийца, вознамерившегося воткнуть в мое брюхо узкий и длинный стилет — близнец того, что торчал в стене. Другую руку нападавшего, метившую в меня уже третьим кинжалом, неотличимым от первых двух, я блокировал, подставив предплечье. Клинок, отточенный до бритвенной остроты, распорол рукав куртки и увяз в вываренной коже колета.
Провалившаяся атака ничуть не обескуражила полунежить. Ловко перебросив кинжал в свободной руке, он сменил хват и тут же пырнул меня в бок. Я вновь успел отбить удар, но на сей раз клинок рассек и куртку, и колет, оставив длинный порез от запястья до локтя.
В воздухе запахло кровью и серой.
И это было только начало.
Есть такая нехитрая, но весьма кровавая и жестокая забава — «дуэль по-гейворийски». Ее практикуют для выяснения непростых родоплеменных отношений горячие и скорые на расправу варвары из Гейворийских лесов. Суть «дуэли» сводится к следующему: левые руки двух противников, изъявивших желание пустить друг другу кровь, стягиваются вместе кожаным ремнем — запястье к запястью. В правую же каждый берет нож, коим и начинает полосовать ближнего своего со всеми отпущенными природой ловкостью и сноровкой.
Отскочить, отпрыгнуть, убежать невозможно. Парировать удается в лучшем случае один удар из трех — расстояние мало, а клинки слишком коротки. Остается только полосовать противника в ответ, надеясь, что в нем кровь закончится раньше, чем в тебе. Дабы дуэль не закончилась слишком быстро, кровожадные гейворийцы придумали использовать небольшие ножи с закругленным острием и тщательно заточенным лезвием. Заколоть таким невозможно, а вот нарезать ремней из противника — самое милое дело.
Нередко победителей в подобной «дуэли» просто не оказывается. К тому времени, когда один из бойцов падает, не в силах продолжать бой, второй уже настолько обескровлен сам, что никакие шаманы и знахари помочь не могут. Зато выжившие бойцы покрываются неувядаемой славой и с гордостью демонстрируют своим гейворийским дамам иссеченные шрамами руки.
Что-то похожее на «дуэль по-гейворийски» сейчас у нас и раскручивалось. Только руки были сцеплены правые и без всякого ремня, а ножа у меня не имелось. Точнее, он имелся (и не один!), но достать оружие не представлялось ни малейшей возможности — иберриец атаковал без передышки.
Сцепившись в неразрывное целое, мы какое-то время отплясывали по задымленной комнате лишенный всякой грации танец, дикий и смертельно опасный. Удерживая вурдалака за руку, все еще вооруженную кинжалом, я лихорадочно пятился, выписывая ногами круги и стараясь не запнуться ненароком. Иберриец же наседал, словно рассвирепевший хорек.
Особого выбора у меня не оставалось. Отпусти я правую руку иберрийца — и отбиваться придется сразу от двух клинков, пользоваться коими вурдалак оказался большой мастер. Не отпускать — значит держать врага на опасно короткой дистанции, позволяющей достать тебя ловким выпадом второго кинжала. Пресловутые выпады и без того следовали один за другим. Я едва-едва успевал отбивать их безоружной левой, не смея отвести ее назад, чтобы дотянуться до даги за поясом или до одного из пистолетов в подсумках.
Прекрасно осознавая преимущества и недостатки своего положения, иберриец — ушлый малый — и не пытался вырваться. Напротив, вурдалак следовал за мной как приклеенный, осыпая градом беспорядочных ударов. Он не первый раз участвовал в поножовщине и отдавал себе отчет: попытка вырваться из хватки более крупного и сильного противника чревата. Она потребует от него рывка назад всем корпусом. А это даст мне ровно тот клочок пространства между нами и ровно то мгновение, которые потребуются, чтобы вытащить пистолет и взвести курок (последнее можно сделать и одной рукой — об бедро). Ему ничего не оставалось, кроме как вести свою партию, беспрерывно атакуя с левой руки. Пуля, выпущенная мной почти в упор, похоже, ничуть не сказалась на боевых качествах незваного гостя. Она лишь чиркнула его по ребрам, не причинив особого вреда.
Будь это кулачный поединок, все могло бы уже закончиться. Несмотря на сверхъестественные живучесть и силу, присущие культивированным полунежитям, в соперники Сету Слотеру иберриец никак не годился. Я превосходил его и весом, и физической мощью, и свирепостью. Уравновешивал нас только кинжал, зажатый в свободной руке незваного гостя.
Отточенный клинок порхал, подобно бабочке, прилетая то сверху, то снизу. Вурдалак показал себя настоящим виртуозом игры с ножом. Он мгновенно менял хваты на рукояти кинжала, а с ними — углы атак и выпадов, делая их совершенно непредсказуемыми. Повинуясь опытной руке, кинжал разил с удивительным проворством и разнообразием, чередуя секущие, режущие и колющие удары.
Все, что я мог им противопоставить, — собственную руку, слабо защищенную рукавами куртки и колета, которые быстро превратились в кровавую бахрому. Часть ударов я сумел блокировать, отбивая клинок в сторону, но куда большее их количество пришлось принять, что называется «на кость». С начала схватки не прошло и минуты, а иберриец уже искромсал мне все предплечье. Я получил больше дюжины ран и порезов, кровь из которых так и хлестала, однако серьезных увечий все еще удавалось избегать — лезвие вурдалака пока не задело ни вен, ни сухожилий. Впрочем, учитывая ситуацию и расстановку сил, это можно считать лишь вопросом времени.
Серный запах Древней крови густо перемешался с кислой вонью сгоревшего пороха.
