Алекс Орлов - Дискорама
Звонкий металлический звук заставил Джека приоткрыть глаза и прервать удивительный и странный сон про кота — как будто бы они с ним вели разговор о курице.
Деталей Джек не помнил, но запомнил, как выглядел этот кот — совсем не так, как их Ренегат — короткошерстный, нервно-прыгучий, с подозрительным внимательным взглядом.
Собеседником Джека был кот высокой пушистости, серого дымчатого цвета.
Когда остатки сна улетучились, Джек открыл глаза шире и увидел рядом с собой поцарапанный журнальный столик, невесть как оказавшийся в расположении части. Поверх него в качестве скатерти были уложены три салфетки, а на них стояли три тарелки, два стакана и пластиковая хлебница.
И еще стеклянная, под хрусталь, сахарница с блестящей ложечкой в люке.
Нет, слово «люк» Джек отмел, все же это посуда, а не хозяйство Берта Тильгаузена.
«Ложечка в крышечке со специальным отверстием» — да, так значительно лучше.
Решив проблему, Джек улыбнулся, совсем как тот кот, с которым беседовал пару минут назад. Затем, по привычке, мысленно пробежался по самым неотложным делам на сегодня, и… оказалось, что таковые отсутствуют. Нету не только дел неотложных, но и вообще никаких. Джек ничего не помнил.
Это наблюдение его не испугало, а, напротив, позабавило. Сейчас он выйдет в коридор, встретит кого-то из знакомых, и они вместе над этим посмеются.
Джек выпростал из-под одеяла ноги, сел и обнаружил, что абсолютно наг, хотя обычно спал в трусах и майке.
Мало того, на правом бедре, на пояснице и левой лопатке он обнаружил здоровенные куски какой-то голубой ткани, которая была наклеена на него без единой морщинки и ощущалась, как вторая кожа.
— Ё-мое! — воскликнул Джек, разом вспоминая все, что с ним произошло за последнее время.
Он посмотрел на принесенный завтрак, где присутствовали все возможные варианты кормежки — две разные каши, два йогурта с разными фруктами, кофе с молоком и чай с лимоном и сахаром.
— Старость не радость, — непонятно к чему сказал Джек и решил, что такой завтрак может съесть только полноценный человек, а для этого следовало умыться.
Подойдя к шкафу, он открыл его и поразился: все его вещи были на месте. Ну почти на месте, некоторые стопки белья находились не там, где он обычно их клал, но и на этом спасибо, ведь он был готов жить в шалаше по соседству с казармой. Шутка.
В глазах ненадолго потемнело, но Джек встряхнул головой и, подхватив полотенце, трусы и зубную пасту с новой щеткой, выскочил в коридор, где было совершенно пусто. Джек без проблем добрался до умывалки, а спустя десять минут, бодрый и благоухающий мятой, снова оказался в коридоре.
— Опа! А ты кто такой? — спросил он, увидев незнакомое лицо.
— Рядовой Бойт, сэр. Ренди Бойт, — ответил тот, слегка оробев.
— Ренди, как ты относишься к гречневой каше с маслом?
— Вообще-то я полчаса как с завтрака, сэр.
— Но ты не выглядишь новобранцем, Ренди…
— Я понимаю, сэр. Одну порцию одолею без проблем.
— Ну тогда милости просим в мой люкс.
Джек распахнул дверь в кубрик, впустил гостя и, взяв стул, поставил поближе к журнальному столику, а сам вернулся на кровать.
— Вот твоя — гречневая с маслом, а это мне — рисовая…
— Любите рисовую, сэр?
— Ренди, убери это «сэр», а то я сблевану прямо в твою тарелку.
— Извините… Извини, брат!
— Это другое дело! — повеселел Джек и, выхватив из хлебницы кусок белой булки, принялся есть вприкуску с теплой рисовой кашей.
— Я возьму чай, сэр?
— Ренди!
— Ну да… Короче, так, камрад, чай мой, а ты как хочешь!
После этих слов Бойт с Джеком хохотали минут пять, пока, откашлявшись, не вернулись к завтраку.
— Я хочу, чтобы ты понял, Джек, нам про тебя здесь такого порассказали, что, увидев тебя вживую, хочется упасть на колени и ждать распоряжений, понимаешь?
— О да! У нас любят все приукрасить!
— Но я-то человек бывалый, я сразу въезжаю, что к чему, а наш молодой, Чилатс, так тот всему верит!
— Молодые самые доверчивые, — согласился Джек, налегая на кашу.
— Ну вот, например, гонят про то, что Джек Стентон, то есть ты, заказал гранатометы повесить на «таргар». Сам-то я этот «таргар» вживую не видел, только на картинке, но я понимаю, что пара гранатометов для него как вражеские фугасы. Одной пули или осколка достаточно, чтобы вся эта кавалерия превратилась в дым! Вот что про тебя брешут, Джек!
— Ну… вообще-то, Ренди, когда часто ходишь в рейды с большими машинами, а у тебя только пушка двадцать три миллиметра, начинаешь чувствовать себя каким-то статистом, понимаешь? Парнем, который записывает происходящее, но повлиять ни на что не может. И тоща появляется мысль, а что, если…
— То есть гранатометы на твоем «таргаре» — это не туфта? — уточнил Бойт, не попадая в рот ложкой.
— Желание быть полезным оказалось выше собственной безопасности.
— Так… — произнес Бойт, медленно пережевывая кашу. — То есть на твоем «таргаре» действительно стоят пехотные гранатометы?
— Ну да. По крайней мере стояли, пока я не попал в госпиталь арконов.
— Хорошо, тогда вот этот случай. Говорят, будто ты стрелял в арконских фламмеров из револьвера и всех их распугал! Ну уж это-то форменная туфта, разве не так?
Джек вздохнул. Ему казалось странным, что столь очевидные вещи требуют какого-то объяснения.
— Видишь ли, Ренди, люди куда шустрее роботов, что бы там ни говорили. И вот ты наводишь на них пушку, а они — шмыг и спрятались за бетоном. А по тебе сечет крупнокалиберный, который нужно подавить. Ты на него отвлекаешься, а эти опять выныривают, и у каждого на плече по трубе сто двадцать миллиметров, а то и все двести. Понимаешь, к чему я?
— Отступать надо, — резюмировал Бойт, завороженный ярко обозначенной картиной боя.
— В том-то и дело, что отступление одного — крах всего десанта. А ведь мы не землей пришли, нас грузовик сбросил и дожидается неподалеку, барражирует над ямой, понимаешь?
— Нет.
— Шаг в сторону, камрад, и враг порежет твой транспорт, значит, ты уже никуда не денешься, понимаешь?
— Хреново это. Совсем никакого выхода.
— А выход есть — мой револьвер на цепочке. Я толкаю ногой дверцу, выставляю руку и кладу мерзавцев, как в тире, — бах, бах, бах, бах! Понимаешь?
— Вот это да! Разве такое возможно?
— Наверное, нет, но в бою возможно, Ренди.
— Ну, блин! — Бойт закинул в рот последнюю ложку гречневой каши и откинулся на спинку стула, задумчиво прожевывая. — Совсем ты меня загонял, выходит, все про тебя правда?
— Я не знаю, что тебе рассказывали.
