Юрий Корчевский - Золото мертвых. Дворянин
– Не, не поеду. Где он, этот центр? В болоте? Предки мои в Первопрестольной жили, и я буду.
Андрей решил с ним не спорить. Зачем? Купца не переубедить, а жизнь потом сама покажет, кто прав был.
Следующим днём Андрей поехал в Питербурх. Неудобно на два города: поездки время отнимают, тряско и пыльно. Но новая мануфактура пригляда требует, да и с подаренной землёй что-то решать надо. Дом ставить потребно, чтобы было где самому остановиться, а то как бомж.
А по приезде удивился. Сначала дома увидел – несколько бревенчатых изб, но уже и каменные были. Недостроенные, без крыш, но облик уже был. И дома были не из бедных: белый пиленый камень, фронтоны, даже колонны. И когда только успели? На стройках рабочие снуют, похоже, быстро закончат. Впрочем, чему удивляться? У приближенных к царскому двору и люди есть, и деньги. Причём они и архитекторов могут себе позволить нанять из лучших. И если Москва в это время своими постройками не блистала, за исключением Кремля да ещё десятка-другого зданий или усадеб, то в Питербурхе случилось так, что как ни здание – так дворец или дом-жемчужина, украшение любого города, даже Европе позавидовать можно.
Андрей изрядный крюк дал, осматривая строящиеся здания – уже были видны очертания улиц. Потом направился в сторону Охты, где строилась мануфактура.
Подъехал и местность не узнал – заводик-то стоит. Стены есть и крыша бревенчатая, а неподалёку – бревенчатые бараки для рабочих.
Недалеко от мануфактуры – две огромные кучи: одна – глины, другая – сланца.
Увидев возок, к нему степенно подошёл Пантелей.
Андрей спрыгнул на землю:
– Ну, удивил! Молодца! Когда кирпич делать зачнёшь?
– Печи готовы, но высохнуть должны. Мыслю – недели две ещё. Сейчас формы из досок для кирпича делаем, много надо. И ещё тележки нужны, сырец в печи завозить.
– Что надо?
– Колёса железные, короба и ручки. В печи жарко, дерево не пойдёт.
– Нарисуй, да хоть на земле, и размеры укажи. Как сделают, ушкуй пришлю. А сейчас отчёт по деньгам дай.
– Само собой.
Андрей посчитал все расходы, осмотрел постройки. Бараки деревянные, считай, даром обошлись. Деревья рубили на месте будущего заводика, из них и делали.
Он выдал Пантелею деньги на жалованье рабочим.
– Ещё трудности есть?
– С харчами плохо, барин. Заезжие купцы есть, да цены дерут. За муку, крупы – втридорога.
– Понял. Продержись недели три – всё ушкуем с тележками пришлю.
– Соль не забудь.
Андрей все просьбы записал.
– Пантелей, ещё избу поставь. Кухарок найми, печь поставь, а то и две, пусть обеды готовят. Амбар ставь для хранения продуктов, навес и лавки – людей кормить. Раз в день горяченького люди поесть должны. Завтрак и ужин пусть сами себе делают, а обед за мой счёт.
– Ох, дорого тебе это обойдётся! – покрутил головой Пантелей.
– Сытый человек работает лучше, а с голодного какой спрос? – усмехнулся Андрей.
– Тоже верно, не подумал я…
Не задерживаясь более, Андрей отправился назад. На обратном пути он решил осмотреть лавки в Твери и Ярославле. И если Тверь была по пути, то к Ярославлю крюк надо делать в сотню вёрст.
По указанию царя дорогу к новому городу начали мостить камнем. Решение верное. Летом после дождей дорога непроезжей становилась, а про весеннюю и осеннюю распутицу и говорить нечего. Фактически Пётр – первый государь, уделивший внимание дорогам. До римских виадуков было далеко, но начало было положено.
Андрей добрался до Твери, нашёл арендованную лавку, вошёл как простой покупатель. На полках товаров полно – от тканей до иголок, и разбитной приказчик сразу к нему подскочил:
– Чего уважаемый барин желает? Любой товар на выбор, а если не найдёте, можете заказать.
– Утюг хочу, – слукавил Андрей.
– Сейчас утюгов нет, но вскорости будут, заходите. А пока рубахи – загляденье, шёлк из самого Синда. А вот персидские, ничем не хуже.
– Нет, благодарю.
Андрей вышел довольный. И лавка есть, и приказчик разворотливый. Похоже, ни одного покупателя без покупки не отпустит.
Похожая картина была и в Ярославле. Видимо, Трегубов хорошо знал своё дело, и Андрей был вынужден признать, что приказчиков он и сам лучше не нашёл был.
Андрей был человеком православным, крещённым в детстве, и раньше в церковь захаживал по всяким праздникам – Пасха, Крещение, но без фанатизма. А теперь посещал соседний храм регулярно.
Тому было несколько причин. Во-первых, иконы и службы нисколько не изменились с его времени, и это мимолётно, призрачно возвращало его в своё время. Казалось, выйди он сейчас из церкви – и увидит высотные дома, бегущие по дорогам машины, людей с сотовыми телефонами в руках. То есть всё то, что визуально напоминает о цивилизации. Получалось, храм для него как некий островок спокойствия, надежды на возвращение в привычное ему время. Он и тут уже пообвыкся, не последним человеком стал: своей мануфактурой обзавёлся, с царём знаком, а всё равно иногда в снах себя в другом времени видел с друзьями. Здесь знакомцев много было, но он ни с кем не дружил. И не потому, что высокомерен или бука. Люди здесь умом не глупее, просто знаний у них меньше. Но друг – это человек, которому открыться можно, какие-то сложные вопросы обговорить, – здесь же это сделать невозможно. А вторая причина – челядь, соседи, все контактирующие с ним – мастера, дьяк Пушечного приказа, купцы – приглядываются – как он в быту себя ведёт, не чуждый ли нам человек? К единому по вере доверия больше. Вот он и ходил по воскресным дням на службу, церкви пожертвования делал – как и многие.
Царя Петра безбожником назвать нельзя было, понимал он, что на вере единство народа держится, а поведение людей – на десяти заповедях Библии. Но церковь зачастую обижал: то колокола со звонниц снимет и на пушки переплавит, то землицу у монастырей отберёт, то «чёрных» крестьян, к монастырям приписанных, в рекруты заберёт… Хотя царь вину свою иногда чувствовал, загладить её старался, богатые дары для церкви делал. Но всё равно в людской памяти Пётр остался «антихристом».
С церкви и начались терзания Андрея. Вернее – не с церкви, а с одной из её прихожанок. Около года назад углядел он девицу ликом прекрасную, да так, что очаровала она его. Появлялась она всегда в сопровождении служанки, вела себя скромно, хотя драгоценности на пальцах и ушах выдавали – не из бедной она семьи.
Через третьих лиц Андрей навёл о ней справки и покой напрочь потерял. Девица не из простых оказалась, дворянских кровей, хоть и обедневшего рода. И будь ты хоть трижды богаче Меншикова, а брак едва ли возможен – ведь Андрей рода простого. На дочке заводчика или купца жениться ему не возбранялось, а дворянка… Не по Сеньке шапка, как говаривалось. Или – не в свои сани не садись. Да только сердцу не прикажешь.
Это и было третьей причиной.
Всё знакомство и было в переглядывании. Подойти самому и познакомиться было невозможно – условности. В дом заявиться без приглашения – хозяина обидеть, чего Андрей уж точно не хотел. Но и не надеялся, что примут, скорее всего, не пустят дальше крыльца. А только ведь сам молод, не женат, природа своего требует. Плоть-то он работой усмирял – порой изнуряющей, а душа женского общения просила, ласки. Иногда трезво понимал – нельзя ему тут, в этом времени, жениться. Но где-то в душе надежда теплилась, что вернётся он в своё время, что здесь он ненадолго, временщик. Выполнит то, что судьбой предписано, и вернётся в своё время. А здесь надо все силы приложить, чтобы стыдно не было за шанс, который не всем выпадает. Потому он и старался по мере сил и возможностей царю помогать: пушки производил, иногда пытался подсказать что-то. Хотя… У Петра в ближнем окружении подсказчиков и без него было много – тот же Меншиков, но царь не больно-то кого слушал.
Были малодушные мысли – простолюдинку взять в дом. Так многие богатеи делали, вроде как на содержании. Только неинтересно с ней. О чём с ней говорить только? Кино не смотрела, книг не читала, окромя Библии. Вот и получится, что всё общение к кровати сведётся. Да ещё как вспомнится лицо Елизаветы – так прекрасную дворянку звали, – так о других и думать неохота.
А к женитьбе его подталкивали: иногда настоятель храма Иеремия, знакомые заводчики – на Руси традиционно женились рано. Считалось, что если человек семейный, с детишками, то он серьёзный. А одинокий человек в его возрасте подозрения вызывал – не дефектный ли какой?
Но Андрей отшучивался, хотя в душе кошки скребли. Был ещё один выход из этой ситуации – самому дворянство получить. Но для этого весомые заслуги нужны, чтобы царь их оценил, а пока такого случая не представлялось.
Так и жил – как на перепутье. Временами отчаяние брало: друзей нет, любимой нет, надёжных помощников – один купец, да и то его надёжность проверки временем требует. Иной раз даже сомнения брали – той ли дорогой пошёл? Повезло ведь, клад нашёл, и скорее всего разбойничий. Золото давно ушедших в мир иной людей, золото мёртвых. Правильно ли он распорядился им? Туда ли силы и знания направил? А может, разумнее было нанять и вооружить на эти деньги полк наёмников да громить им врагов России, помогая Петру? Может быть, такая помощь ему ценнее была бы? Но после длительных раздумий он отвергал эту мысль. Кончатся деньги – наёмники уйдут, и он останется ни с чем. Уж лучше дать голодному удочку, чем угостить его рыбой.
