Кирилл Партыка - Эпицентр
Исаевские удальцы сноровисто натянули вокруг машин и сетчатой изгороди провод сигнализации, установили датчики. В центре круга уже пылал большой костер дров хватало. Экспедиция окружила огонь, верный защитник первобытного человека. Мы, хоть и не превратились в неандертальцев, но окружала нас одичалая, да к тому же здорово свихнувшаяся природа.
Принялись ужинать. Володька завел речь насчет расслабиться. У него точно было чем. Но я рявкнул на него: никакого спиртного. Он недовольно поворчал и зашелестел целлофаном своего походного пайка.
Люди держались группами: научники со своими, бойцы со своими. Пришельцы тоже сидели у костра особняком. Ольга определенно была у них за главную. Ее спутники, Валерий и Николай, оказались на редкость неразговорчивыми. За весь день я не заметил, чтобы они с кем-нибудь общались.
Формальный начальник экспедиции Леша Георгиев, измученный моим самозванством, почувствовал, что на привале может распоряжаться вовсю. Этим он и занимался. Я ему не мешал. Проблемы безопасности мы порешали с Исаевым, а до остального мне не было дела. Впрочем, ни в какой безопасности я не был уверен.
Мы с Профессором уселись рядом на обрубок бревна. (Вот тоже парочка: умник и Ездок.) Профессор протянул мне свой сверток с едой.
— Берите, мне много не нужно.
— Ешьте, — посоветовал я. — Силы вам потребуются. Но ел он неохотно, вечная голодуха отучила от излишеств.
День, проведенный за рулем, измучил суставы и требовал разминки. Я встал с намерением прогуляться. Гулять тут, впрочем, было особенно негде. За импровизированную изгородь я сам категорически запретил выходить каждому. Пришлось неторопливо шагать вдоль нашего хлипкого ограждения. Машины черными громадами нависали надо мной и выглядели довольно мрачно. Однако лишь они и представляли собой хоть что-то надежное. Я похлопал ладонью по броне. Она еще не остыла и излучала приятное, успокаивающее тепло, как боевой слон в армии Ганнибала. Тайга вокруг приглушенно шумела под легким ветром. Ее стена была непроглядна, но в ту сторону мне смотреть и не хотелось.
Неожиданно кто-то тронул меня за плечо. Я даже слегка вздрогнул. То ли я расслабился, то ли кто-то сумел подойти ко мне абсолютно незамеченным, что почти исключалось. Я повернул голову. Рядом стояла Ольга. Даже походный наряд не портил ее. Она протянула мне сигареты. Я усмехнулся и взял одну. Сигареты в Зоне давно стали роскошью.
Ольга тоже закурила. Какое-то время мы молча шли рядом. Я вновь подивился тому, что не улавливаю никаких исходящих от нее флюидов. Володька Исаев, например, распространял вокруг себя энтузиазм вперемешку с некоторым легкомыслием и беспечностью. Его бойцы отважно побаивались, но были готовы выполнить свой долг. Профессор был философски спокоен. Научники, слегка напряженные и усталые, «фонили» по-своему: их заботили предстоящие исследования. Лариска, кажется, беспокоилась за меня. А от Ольги не исходило ничего, словно она была не человек, а заводная кукла. Кое-что я все же ощутил (если не сказать — додумал). Она была натренирована контролировать себя, как это умеют делать только опытные профессионалы в определенной, хорошо знакомой мне области. И это мне не нравилось все больше.
— Вас зовут Сергей? — наконец спросила Ольга.
Она прекрасно знала, как меня зовут, Директор представил.
— Меня обычно называют Серым.
— Странно, вы производите впечатление довольно яркого человека.
Я промолчал.
— Зачем вы отправились в эту поездку? Вы ведь не из Работяг, вы Ездок. Пообещали жирный гонорар?
— А Ездоки, по-вашему, ездят только за наваром? — нехотя ответил я.
— Примерно так нам и объясняли, когда отправляли сюда.
— Как там, в санлагерях? — задал я вопрос, чтобы съехать с темы.
— Плохо. Они почему-то из лагерей спецбеженцев быстро превратились в другие.
— Концентрационные?
— Вроде того. Люди там ведь на особом положении. Они воспринимаются как потенциальная угроза, как бомба замедленного действия. Ну и традиция, конечно. Раз за колючкой, значит, зэк. А с зэками у нас никогда не церемонились.
— Насчет зэков понятно. А вот про потенциальную угрозу… Кому еще не ясно, что нет никакой угрозы, что никакая это не зараза и никуда дальше она не пойдет.
— Во-первых, ничего до конца не ясно, — отмахнулась Ольга. — Во-вторых… лучше скажите, как вы могли дойти до жизни такой?
— Какой? — удивился я.
— Сами знаете. Дикой. Вы здесь с самого начала? Это был дурацкий вопрос.
— Нет, недавно на экскурсию прикатил. Ольга смутилась, но не подала виду.
— Трудно приходится?
— Трудно первых десять лет. Хотя десять еще не прошло. Но ничего, терпимо. Людей только много гибнет.
— Вы, говорят, тоже немало в этом постарались. Я сделал донельзя изумленный вид.
— Кто, я? Кто это вам наговорил? Я такой мирный, славный парень, думал, меня все любят. — В своем ерничанье я, кажется, копировал какого-то голливудского персонажа.
— Парень вы вроде ничего… — прикинула вслух Ольга. Потом пожала плечиком. — Да ладно, чего там… Директор меня по вашей части просветил вполне подробно. Чтоб мы знали, с кем дело имеем, и не создавали ситуаций.
— Вот и не создавайте. Тогда все, не исключено, обойдется.
— Вы мне угрожаете? Я рассмеялся.
— Вы не поняли. Я про экспедицию.
— Экспедиция обязательно должна быть успешной.
— Это так постановили ваши боссы? Которые вытащили из санлагеря. — Я сделал упор на последней фразе.
— Вы нам не очень доверяете, — сказала Ольга.
— Я никому не доверяю. Поэтому и жив до сих пор.
— Но в поездку отправились. Почему?
Я только махнул рукой. На колу мочало, начинай сначала.
— Послушайте, — сказала Ольга после паузы. — Эти, которые впереди… С ними будут проблемы.
— Непременно, — подтвердил я.
— И что вы собираетесь делать.
— Посмотрим.
— Смотреть может оказаться некогда.
— А что вы предлагаете?
— Я? — Она на секунду задумалась, взвешивая ответ. — Я бы приняла какие-нибудь радикальные меры.
Я понял, что она имеет в виду. А в таком деле на кого же, кроме меня, положиться?! Ее просветили. Но я спросил:
— Какие такие радикальные меры?
— Их надо уничтожить, — просто объяснила Ольга. — Иначе они уничтожат нас.
— Послушайте, — сказал я. — Не знаю, как вы себе все представляете. Но это не Большая земля. Это — Зона. Здесь свои порядки. Быть может, мы сумеем устранить конкурентов. Но за ними стоят их хозяева. И они так этого не оставят. Можно попробовать договориться. Вам, впрочем, все равно. Приехали — уехали. Главное — цель. Я ее, кстати, не очень понимаю.
Ольга пропустила мимо ушей все, что не касалось главного для нее.
— Договариваться с этими типами?! Которые оставляют засады и разоряют хутора! Я понимаю, что это Зона, но порядки здесь все же чересчур своеобычные.
— Знаете, — я остановился и повернулся к ней, — насчет порядков. Вы не находите в них ничего закономерного? Во время Чумы вымерло подавляющее большинство населения. А те, кто выжил… Выжили пропорционально численности своих социальных слоев и групп. Примерно пять на сотню — рабочие, интеллигенция, силовики, чиновники, бандиты. И всякие прочие. Вам не кажется удивительным, что в итоге почти все превратились в бандитов? Кто бы как себя ни называл, а в сущности бандит. Хоть Менты, хоть Святоши. Про Урок я не говорю. Кстати, их и уцелело совсем немного. А потом стало больше. И в итоге они почти захватили всю власть. Они бы и всю захватили, если бы не Работяги.
— К чему вы клоните?
— К очень простому. Общество в Зоне погибло. Но осталась его типичная мини-модель. И она мгновенно мутировала в гангстерско-клановый сброд. Почему? Да потому, что погибшее общество было к этому по всем параметрам готово. Несло в себе ростки, так сказать… Вот они и проросли в экстремальных условиях. Но на Большой земле они тоже проросли — по-своему. Вместо того чтобы трезво взглянуть на проблему Зоны, там людей гноят в концлагерях, грызутся между собой из-за каких-то мне не очень ясных интересов, а сюда посылают троих… вас в том числе. Не настолько я Ездок, чтоб не понимать: втроем, даже с нашей помощью, ничего глобального не совершишь. А потому едете вы не для того, чтоб положить конец бедствию. Для чего едете и для чего едут те, другие, — я ткнул пальцем в темноту, — Господь знает. А мы — так, пешки в чужой игре.
— Раз вы так полагаете… — усмехнулась Ольга. — Выходит, вы-то уж точно поехали с какой-то своей целью. Не человечество же спасать.
Я лишь поморщился. Не мог же я ей сказать, что какой-то внутренний голос или сила, или черт знает, толкали меня в это путешествие именно в надежде что-то изменить в существующем порядке вещей. Я не знал, как могу это сделать. И могу ли вообще. Я даже не понимал, мои ли это собственные мысли и побуждения или внушенные кем-то другим, со стороны, тем, кто наградил меня необычными способностями и, возможно, посредством этого смог забраться в мой мозг. Я ничего не понимал. Но знал откуда-то, что должен ехать.
