Игорь Поль - Несущий свободу
– Это ты их попросил?
– Лейтенант, я там если и знаю кого, так только таких же простых ищеек, как сам. Говорю же – сами вызвались. Похоже, за вас кто-то в верхах крепко попросил. В общем, вопрос с транспортом решен.
Разговор с капитаном не принес ничего хорошего.
– Вижу, вы снова в гуще событий, лейтенант? – холодно осведомился Уисли. – Треть новостей этого часа – с вашим участием.
– Я не даю интервью прессе, как вы и приказали, сэр.
– Не держите меня за идиота – вы говорите устами вашего оперативника. Вы ведете себя безответственно, Лонгсдейл.
– Сэр, наш подозреваемый посетил подпольного пластического хирурга. Удалил шрам. Вызывает странность то, что он нигде не оставляет отпечатков. В банке данных по его ДНК ничего нет. Совершенно немыслимо, чтобы человек его возраста и рода занятий ни разу не засветился. Его документы подделаны на высочайшем уровне: мы до сих пор не знаем, кто он. Мне кажется, сэр, это не простой убийца. Я подозреваю профессионального исполнителя. Дьявольски изворотлив. Прошу вас разослать по армейским постам его ДНК с приказом на задержание. Взрыв машины свидетельствует о том, что у преступника имеется хорошо подготовленный сообщник. Возможно даже, что он член подпольной организации. Мне необходимо подкрепление, сэр.
– Лейтенант, передаю вам прямой приказ – немедленно явиться в участок, – сухо распорядился капитан.
Джона будто окатили кипятком.
– Значит, вы меня все же отстраняете, сэр?
– Да. Именно отстраняю. Мой приказ зафиксирован средствами контроля. Запись разговора может быть использована в качестве доказательства в трибунале.
– Черт, капитан, вы что, под трибунал меня собрались подвести?
– Если вы не явитесь в участок, я сделаю это. Я отвечаю за своих людей, и вы – один из них. Получено распоряжение об эвакуации. Я намерен выполнить его. К тому же вы дестабилизируете обстановку и нагнетаете нервозность своими заявлениями прессе. Подрываете в глазах местного населения имидж военной полиции.
– Таким образом, вы не даете мне времени даже до первоначальных восемнадцати часов, сэр?
– Немедленно, лейтенант. Используйте любой транспорт.
– Кому прикажете сдать дело?
– Мне плевать. Хоть вашему Лерману. Это расследование теперь полностью в компетенции местной полиции. Полномочия военной полиции Альянса приостановлены приказом командующего группировкой. А вы отстранены от дела. И еще…
– Да, сэр?
– Вы не имеете права разглашать сведения о моем распоряжении.
– Так точно, сэр.
– Подтвердите получение приказа для протокола, лейтенант Лонгсдейл, – потребовал Уисли.
Джон посмотрел на ожидающего распоряжений Лермана. Чуть поодаль, на него вопросительно оглядывались Гомес и Кабот. Даже Кубриа, сидя с забинтованной головой, сгорбившийся в куртке с чужого плеча, не сводил с него глаз. Он уговорил этих людей бросить дела и рисковать жизнью в преддверии войны. Заразил их своей одержимостью. Для него это так непривычно – быть лидером.
Он позволил себе засомневаться. Наверное, не стоило принимать это дело так близко к сердцу. В конце концов – это всего лишь мелкий грабитель, с этого все началось. Зря он выставил себя идиотом, надавав несбыточных обещаний. Он человек долга, его дело – выполнять приказы. Сейчас он должен будет сказать парням что-нибудь ободряющее и попрощаться. Расхлебывайте кашу сами, ребята, – я улетаю. Он заедет за Ханной и заберет ее с собой, не принимая никаких возражений. И, черт возьми, он так соскучился по ней, по ее телу! Они запрутся в каюте и не вылезут из постели до самого Кембриджа, так что он забудет этот треклятый Фарадж уже через сутки. От такой соблазнительной перспективы стало тесно в штанах; кажется, он даже смог ощутить солоноватый вкус ее губ.
– Лейтенант, вы слышите меня?
Лерман отвернулся, не желая его смущать. Он все понимал, этот битый жизнью коп. Вряд ли он сможет его осудить. Кабот пожал плечами и направился встречать наряд из местной службы безопасности – расследование терактов было в их компетенции. Кубриа прикрыл глаза и устало откинул голову: должно быть, ему здорово встряхнули мозги. И только Гомес смотрел на него с детской надеждой во взгляде.
– Лейтенант, вы на связи?
– Сэр, повторите вызов, помехи, – громко произнес Джон. Он брел по пояс в воде против быстрого течения, ледяной поток норовил остановить сердце. Каждый шаг вперед – неимоверное напряжение сил.
– Лонгсдейл, не валяйте дурака, канал совершенно чист!
Он напрягся, делая очередной шаг:
– Не слышу вас, сэр.
– Лонгсдейл!
Джон пошарил под воротником и с усилием отлепил пластинку кома. Пару мгновений покачал ее на ладони, после уронил на землю и растер каблуком. Голос в голове стих.
– Не пожалеешь, лейтенант? – сощурив глаза, поинтересовался Лерман.
– Атмосферные помехи: связь не действует, – развел руками Джон.
Лерман сочувственно покивал:
– Наверное, гроза рядом.
Они понимающе улыбнулись друг другу.
Ханна, Ханна… Выйдешь ли ты замуж за безработного? Ханна? О, черт!
– Гомес!
– Да, сэр?
– Будь добр, позвони моей невесте, передай, что некоторое время я не смогу выходить с ней на связь. Пускай не беспокоится.
Альберто кивнул.
– Все контакты через тебя, Франциско. Хусто наверняка скоро отключат, попробуй выйти на парней в городском управлении – они решили помочь нам транспортом, возможно, согласятся выделить пару человек для координации. Пока официального приказа на расформирование вашей группы нет, работаем как прежде.
– Не волнуйся, лейтенант, все сделаю.
– Попроси их разослать на армейские посты ДНК этого боша. Кто знает, вдруг засветится? Городское управление военные могут и послушать.
– Хорошо.
Чувство безнадежности исчезло, как не было. Странная легкость охватила тело. Оказывается, вполне можно существовать и за гранью приказа, если твои действия продиктованы твоей совестью. Он уверил себя: Ханна поймет его.
37
Главный зал «Глобуса» являл собой точную копию выпотрошенной церкви, если только можно себе представить церковь, стены которой черны, а сводчатый потолок изукрашен голографическими макетами планет и звезд; к тому же эти разноцветные шары постоянно вращались вокруг своей оси и двигались по орбитам на фоне угольно-черной пустоты, символизирующей великий космос. Россыпи звезд уступали настоящим в цвете: Хаймат славится своими ошеломительными ночными видами. Должно быть, разработчики интерьера имели в виду утро, когда звезды в небе еще хорошо видны, но уже теряют яркость, однако слишком дотошный посетитель мог озадачиться вопросом: откуда же тогда чернота, когда небо утром прозрачно-голубое? Но для желающих задаваться глупыми вопросами ресторан предлагал неплохое дополнение к обеду: орбиты некоторых небесных тел, например, кометы Валла, в афелии далеко отрывались от звездной системы и периодически срывались с поднебесья, чтобы огненным шаром промчаться по залу и вновь унестись вверх, оставив за собой шлейф тающих морозных кристаллов. Имитации неровных булыжников, источающих длинный ледяной хвост, были столь натуральны, что иные дамы, незнакомые с атмосферой заведения, могли сорваться на визг и юркнуть под стол, к немалому конфузу обслуживающего персонала и к радости некоторых не слишком хорошо воспитанных гостей. Смешки и улюлюканье разрушали атмосферу таинства, поэтому в правила заведения вошел обязательный вопрос метрдотеля о том, знакомы ли господа с особенностями интерьера и не желают ли они занять места за менее экстремальными столиками.
В первый раз зрелище завораживает: тонкие лучики прожекторов бьют вверх вдоль стен, величественная звезда Гемма излучает тусклый рассеянный свет из центра композиции, столики выполнены из прозрачного стекла, отчего огни свечей на них кажутся плывущими в пустоте; насквозь пронзенные светом женщины являются неземными ангелами со странными эротическими повадками. Во второй раз начинаешь испытывать некоторое неудобство из-за того, что плохо видишь кончик вилки. В третий – чувствуешь неловкость, смешанную с известной долей вожделения, потому как лица всех дам в полутьме загадочны и прекрасны, но ты никак не можешь быть уверен в том, что не пожалеешь вскоре о заведенном почти на ощупь знакомстве. В четвертый – злишься из-за необходимости подносить бумажник к свету, чтобы не сунуть жадным, как чайки, официантам слишком крупную купюру чаевых; перебирая в неровном свете свечи перепутанные бумажки, ты выглядишь пижоном, которому вздумалось показать всему залу толщину своего кошелька: свет свечи выхватывает из темноты твои руки и деньги.
Гауптману Райнхарду Юргенсену, однако, загадочная атмосфера заведения нравилась неизменно. Скучающие жены чиновников и банкиров его не привлекали, но проблему знакомств он решил, просто приводя новую подругу с собой, на многих из них волшебная пустота действовала не хуже наркотика; рассчитывался обычно карточкой с анонимного счета, чаевые же клал в карман заранее. Он был очень предусмотрительным, педантичность была чертой его характера, при его работе эта черта была едва ли не определяющей. Стоило допустить промах, и все пошло бы прахом. Он не рисковал состоянием, как какой-нибудь бюргер – ценой ошибки была его собственная жизнь. Он научился сносно существовать в этих стесненных условиях, был как рыба в воде, в меру сил получал от жизни удовольствие; опасность же только оттеняла наслаждение, придавала жизни пикантность, как острая приправа, которые он так любил.
