Владимир Ильин - Сеть для игрушек
– Мне пора, – сказала Люция.
– Куда?
– Фу, какой невоспитанный! – шутливо протянула она. – Никогда не кудахтай, Рик, это неприлично. В таких случаях спрашивают: «Далеко?»…
– Хорошо, Лю, – сказал я фальшивым голосом. – И далеко же ты собралась?
– Об одном тебя прошу, – сказала она после паузы. – Катерина…
Я встревожился. Все мои страхи и подозрения ожили.
– Лю! – закричал я. – Что ты еще там придумала?! Не смей!.. Слышишь? Ни в коем случае не смей делать глупости!..
Но в визоре воцарилось молчание. Я думал, что она отключилась, но индикатор связи светился зеленым огоньком, как кошачий глаз.
Следующие две минуты я провел, как на иголках. Рола не обращала на меня ровно никакого внимания. Закинув нога на ногу, она глядела в потолок и пускала дым кольцами из длинной фиолетовой сигареты.
– Послушай, Рик, – сказала, наконец, Люция. – Все нормально. Я думала, что… Впрочем, это неважно.
– Что с тобой сейчас было? – заорал я так, что Рола вздрогнула и уронила пепел на покрывало.
– Ничего особенного, – устало ответила Люция и отключилась.
Я набрал ее номер снова, но никто не ответил.
Некоторое время я сидел молча, потом повернулся и посмотрел на Ролу. Она ответила мне долгим серьезным взглядом. Живот ее был плоским и гладким. Она действительно была еще девчонкой.
– Ты уходишь? – спросила она так, что мне вдруг стало страшно.
И, чтобы перебороть этот страх, я прилег рядом с ней, закрыл глаза и стал гладить ее прохладное тело…
Я проснулся от ощущения чужого взгляда. Видимо, такая чувствительность объяснялась тем, что я лежал голышом. Рола, подложив локоть под голову, смотрела на меня в упор. Похоже, она обожала просыпаться раньше всех.
Сквозь полузатемненные окна пробивалось солнце, и в комнате царил мягкий полумрак, какой бывает на дне моря в хорошую, солнечную погоду.
Оказывается, было уже около полудня.
Рола потрепала меня по волосам.
– Что, мне пора подстричься? – спросил я.
Она взяла с тумбочки устрашающего вида портняжные ножницы.
– Давай, я тебя подстригу, – предложила она.
– Не смей, – сказал я.
Она схватила пучок моих волос – только не на голове, а в весьма интимном месте – и занесла ножницы, словно собираясь отхватить ее. Если ею сейчас управляют, то достаточно одного быстрого движения, чтобы вонзить два острых длинных лезвия в мой неприкрытый живот.
Интересно, невольно подумал я, сколько раз надо ударить человека такими вот ножницами, чтобы получилось семь ран?
– Убью, – сказал я.
– Не бойся, я умею стричь, – сообщила она. – В колледже я всегда стригла своих одноклассниц.
– И на кого же ты училась?
– На монашку.
– По твоему образу жизни этого не скажешь.
– Тебе не нравится, что я отсутствую дома по ночам?
Меня, наконец, осенило. Столь поздняя смекалка объяснялась тем, что мне еще не приходилось встречать таких девиц. Только читал о них…
– И давно ты отсутствуешь дома по ночам?
– Больше года.
– Что, каждую ночь?
– Почти.
– Из-за денег?
– В том-то и дело, что нет… Кстати, Рик, ты не первый, кто меня об этом спрашивает. Иногда попадаются такие занудные и дотошные клиенты!.. Но в таких случаях я честно признаюсь, что мне это занятие не нравится и что деньги меня интересуют лишь постольку-поскольку… Знаешь, мне никто не верит. Как будто с первым встречным спят лишь из-за денег или из похоти!
– Честно говоря, я тоже так думал. А из-за чего же еще?
– Фу, какой ты глупый, Рик!.. Вообще-то, я и сама не могу в себе разобраться. Иногда, вспомнив, с кем и как я была накануне, я испытываю отвращение. Но проходит день, два… или неделя… или просто наступает вечер – и какая-то непреодолимая сила тянет меня в какой-нибудь бар или просто пройтись по центральному проспекту, предлагая себя, как кукла на витрине… Может, я просто чокнутая, а ?
– А не бывало такого, чтобы тобой пользовался несколько раз подряд один и тот же клиент? – спросил я.
Она добросовестно задумалась.
– Ты мне можешь не поверить, Рик, но по ночам я как бы сама не ведаю, что творю… Словно меня окутывает туман. Иногда я вообще не помню, как я добиралась домой, хотя в пьянстве меня трудно упрекнуть. Смешно, правда?
Я скрипнул зубами. Еще позавчера я мог бы согласиться с ней в том, что по ней плачет психушка или исправительная колония. Но теперь я знал, в чем было дело.
Эти сволочи используют ее в качестве безотказной подстилки, передавая друг другу, словно живую эстафетную палочку! А точнее – в качестве игрушки, предназначенной не просто для развлечения, а для сексуального развлечения… Небось, и координаты Ролы передаются ими друг другу с определенными рекомендациями по использованию: «А самая эрогенная зона у нее – не как у всех, а за ушком, понял?»… Добраться бы мне поскорее до всех вас, я вам и это припомню, обязательно припомню!
– Ну, а деньги-то все же платят? – спросил я.
– Как правило – да, – сказала Рола и машинально обвела взглядом комнату. – За счет этого я и живу.
– Кто-нибудь еще знает о том, что ты?..
– Нет, – быстро сказала она. – Что я – дурочка, что ли? Да в нашем благонравном городишке за такое живо выпрут в двадцать четыре часа!..
Я молча сходил в душ и стал одеваться.
– Эй, ты что – сердишься на меня? – удивленно спросила она. Этакий падший ангел с чистой душой, да и только.
– Нисколько.
– А куда это ты собрался?
– Пойду чего-нибудь приготовлю на завтрак.
– Ну сходи, – милостиво разрешила она. – Только у меня почти ничего нет, обычно я завтракаю где-нибудь в городе…
– И обедаешь, и ужинаешь тоже, – догадался я. – Да, похоже, что в этом доме пахнет чем угодно, только не едой… Ничего, я – чемпион мира по приготовлению пищи из воздуха.
– Господь Бог ты, что ли? – недоверчиво спросила она. – Когда у меня бывает одна подруга, то она любит называть мою квартиру залом для ночных транзитных пассажиров. Знаешь, а она права: я уже давно сама себя чувствую такой транзитной пассажиркой в этом мире.
– Ну вот, – упрекнул ее я. – Так все хорошо начиналось – и вдруг опять о покойниках!..
На кухне я обнаружил небольшой стереовизор и, готовя яичницу из найденных в холодильнике яиц, включил, чтобы узнать, что творится в мире. По чистой случайности, я телевизор был настроен на городский кабельный канал, и спустя несколько секунд я чуть не выронил раскаленную сковороду себе на ноги.
«… Сегодня хроника чрезвычайных происшествий нашего славного города пополнилась еще одним трагическим фактом, – вещал корреспондент, державший микрофон у рта на фоне здания в форме раскидистого дерева, у которого на тротуаре толпилась кучка зевак. – Рано на рассвете из окна четырнадцатого этажа этого дома упала вниз женщина. Ее звали Люция Этенко. При ней оказалась записка, в которой несчастная призналась в сознательном убийстве своего мужа, журналиста одной из городских газет, таинственно погибшего два дня назад. Одновременно с этим в квартире, где проживали вдова и дочь Этенко, произошел сильный пожар, вызванный, как полагает полиция и пожарная служба, возгоранием неисправной газовой плиты. Дочь Люции Этенко Катерина, по чистой случайности, осталась жива, потому что ночевала у соседей…»
Я подождал, не скажет ли он еще что-нибудь существенное, но корреспондент отделался общими словами об ухудшении криминальной ситуации в Интервиле, и камера переключилась на репортаж о других событиях прошедшей ночи. О покушении на нас с Клуром так ничего не сказали.
В голове моей стало пусто и словно возникла натянутая до тончайшего звона стальная струна. Я выключил стереовизор, аккуратно отставил сковороду с плиты и, как лунатик, направился в прихожую.
Шум воды в ванной прекратился, и на пороге в легком халатике возникла Рола. Лицо ее было розовым и свежим.
– Ты уходишь? – удивилась она.
– Я совсем забыл про одно неотложное дело, – сказал я. – Извини.
Она нахмурилась.
– А как же завтрак? – спросила она.
– Ждет тебя на столе. Пойми, Рола, мне нельзя терять ни минуты.
– Ну и пожалуйста, – капризно оттопырив губку, сказала она. – Катись и больше не возвращайся, понял?
Я молча открыл дверь.
– Подожди, – спохватилась она. – Нельзя забывать свои вещи в чужих квартирах! – Она кинулась в комнату и через несколько секунд возвратилась, держа в руках нелепый медальон, который мне накануне вечером презентовал Адриан Клур. – Возьми!
Когда мы ночью занимались любовью, она попросила меня снять его, потому что он врезался ей в грудь. Признаться, я совсем забыл о нем.
Вчера у меня не было времени задуматься о том, что же представляет из себя эта претенциозная безделушка и почему, как говорил Клур, мне не следует снимать его. Однако теперь меня озарила догадка: «медальон» наверняка каким-то образом должен был оберегать своего владельца от воздействия геймеров. Да, это был поистине талисман, только приносил он не удачу, а безопасность от чужой воли. Видимо, только благодаря этой штучке мне удалось, прошлой ночью, не стать безвольной марионеткой в руках бандитов, как это случилось в момент моего знакомства с Клуром…
