Александр Борисов - Прыжок леопарда 2
- Еще хуже.
Знакомство отметили за углом. В мрачной "тошниловке" не спеша попивали "Шампанское", заедая его шоколадом. Девчонки давно оценили и внешность Устинова, и номиналы купюр, случайно выпавших из кармана его пиджака. Но им теперь это было не столь уж важно. Манила, звала, как волшебная сказка, судьба человека из другой, очень красивой жизни. Каждую фразу они вырывали с боем. Жорка постепенно сдавался и, честно сказать, врал с особенным вдохновением.
По действующей легенде он - профессиональный танцор - закончил балетную школу, "Вагановское" училище, студию при "Большом". Потом выступал солистом в молдавском ансамбле "Жок", потом в труппе у Моисеева.
- А как же балет?! - возмутилась Лялька, - ты же учился?!
- Для балета рылом не вышел, - Жорка развел руками, улыбнулся грустно и виновато, - туда отбирают лучших. Врач сказал, что косточки слабоваты.
- Я бы ему! - Лялька стиснула кулачки.
- Он прав, этот врач. Бывают такие люди, что очень подвержены травмам. Я, когда выступали в Болгарии, упал в оркестровую яму...
- Как упал?! - ахнули слушательницы.
- Да... по пьяному делу.
- И что?
- Ногу сломал. А она срослась как-то неправильно. Пришлось уходить на пенсию.
- Сколько ж лет тебе было?
- Двадцать шесть, и еще чуть-чуть.
- Хорошая пенсия?
- Сто шестнадцать с копейками.
- И хватало?
- Хватало бы, если б не пил, - Жорка еще раз вздохнул, - пришлось подрабатывать. Устроился в "Москонцерт", администратором у Кобзона. Однокашники помогли.
- У кого, у кого?! - девчонки отпрянули, широко раскрыли глаза.
Устинов почувствовал, как над его нечесаной шевелюрой горит, разгорается нимб.
- У Кобзона. Между прочим, хороший мужик, но я его звал только по имени, отчеству: Иосиф Давидович.
- Боялся? - поежилась Лялька.
- Нет, уважал. За три с половиной года мы с ним хорошо сработались. Он не хотел, чтобы я от него уходил.
- Почему же ушел?
- Женился.
- На артистке?
- Почему обязательно на артистке? Я их терпеть не могу! Ну, на ком можно жениться? - на обычной питерской бабе, она за мной с детства ухлестывала. Я ведь сам тоже из Ленинграда.
- Значит, женился! - мрачно сказала Вика и крепко задумалась.
- Ты, подруга, губищи-то не раскатывай! - подпрыгнула Лялька, - ишь ты, чего удумала!
- Ты что, мать? Окстись! - залепетала Вика.
- Смотри мне! Видишь, горе у мужика! Не по своей воле он здесь оказался, - строго вещала Лялька голосом школьной учительницы. Потом взглянула на Жорку и продолжила более ласково:
- Ты, Игорь, дальше рассказывай. Не обращай на нее внимания. Она у нас с прибабахом, книжек про любовь начиталась.
- Ну, женился, - неохотно продолжил Устинов, - переводом ушел в "Ленконцерт". Работал еще три года у разной горластой сволочи, а потом окончательно спился. Жена меня, естественно, бросила...
- Лечиться хоть пробовал? - тихо спросила Вика и испуганно замолчала.
Жорка вздохнул:
- Два раза лежал в ЛТП, если это так интересно. Честно скажу, воспоминания не самые светлые. Врач на прощанье сказал: "У вас, молодой человек, деменция головного мозга. Есть уже первые признаки. Скоро вам будет нечем думать. Хотите влачить растительное существование? - можете продолжать. Хотите остаться человеком? - меняйте свой образ жизни. Мой вам совет: перебирайтесь на юг, поближе к природе - подальше от собутыльников. Присмотрите квартиру. Жилье там намного дешевле, чем у нас, в Ленинграде".
- Что же мы тут сидим, чем занимаемся?! - всполошилась Лялька и вылила на пол остатки "Шампанского. - Поехали, мы сведем тебя с человеком, который решает любые проблемы. Викентий, махни Толяну!
- У стеклянных дверей, как будто из воздуха, материализовалась машина. Стояла, наверное, в пределах прямой видимости. Устинов это заметил и мысленно оценил: да, девочки еще те, все у них на широкую ногу! Полез было в карман, хотел расплатиться за столик, но куда там!
- Спрячь сейчас же! - искренне обиделась Лялька. - Чай к людям попал! Ты деньги для дела держи, они тебе еще пригодятся. Садись вон, рядом с водителем, да смотри: в этой машине не курят. Толян может обидеться, он с табаком завязал.
Глава 24
Из кафе, по служебному телефону, Лялька кому-то звонила. Потом утрясла с халдеем вопросы оплаты в кредит. Вышла повеселевшей. Хлопая дверью, подмигнула водителю:
- На базу, Толян, на базу!
С минуту ехали молча. Вика долго ерзала на сидении, не выдержала, спросила:
- Что такое деменция, она не заразна?
- Нет, - успокоил Жорка, - я листал медицинский словарь, тоже интересовался. Деменция - это приобретенное слабоумие, деградация личности, так сказать.
- На всякий случай сходи, проверься, - хмыкнула Лялька. - А я вот, хотела спросить: чем занимается администратор, зачем он вообще нужен?
Надо же, как запало, - удивился Устинов, - хоть подавайся в альфонсы! Нет, в Ленинграде на эту легенду так не клевало. А вслух пояснил:
- Артисты на сцене не работают в одиночку. У каждого свои музыканты, дирижер, операторы света и звука. Это самый минимальный набор. Всем нужно создать творческие условия. Если это гастроли - доставить в другой город. А значит, купить билеты, договориться с гостиницей, обеспечить питанием, суточными, командировочными, той же зарплатой. Есть еще целая куча нюансов. Один заболел - нужно срочно искать замену. Другой закапризничал: подавай ему поезд, он в самолетах летать боится. А третьему - вынь да положь представительский люкс, и чтобы не выше четвертого этажа.
- Короче, как наша Мамэлла, - подытожила Вика.
Человек, решающий любые проблемы, жил на окраине города в панельной пятиэтажке.
- Проходите, располагайтесь, - молвила дородная дама, открывшая дверь и отступила назад. Я сейчас позову мужа, он принимает ванну. Слово "ванну" произнесла с французским прононсом.
В квартире царил полумрак.
- Это и есть наша Мамэлла, - еле слышно шепнула Вика, дергая Устинова за рукав. - Осторожнее, в прихожей нет света. Нам сюда, в эту дверь.
- Эдуард, - доносилось оттуда, где было светло, - Эдуард, у нас гости.
Комната, в которой они оказались, меньше всего походила на офис. Бросалось в глаза трюмо с богатым набором косметики. На самом почетном месте стояли пустые банки, очень похожие на пивные, но с дырочками на крышке и броским названием "VIM". Это был импортный порошок для чистки сортиров. Телефон на журнальном столике, два кресла, диванчик для посетителей - вот, вкратце и вся обстановка. Все остальное пространство занимала кровать.
- Евдокия Никитична, вам помочь? - весело крикнула Лялька.
- Сидите, сидите! Я сейчас принесу кофе! - Голос Мамэллы звучал довольно приветливо. - Придется вам подождать. Супруг принимает ванну, а я без него ничего не решаю.
- Кто она? - тихо спросил Устинов, кивая на дверь.
- Бандерша, - смеясь, пояснила Вика, - наш с Лялькой администратор, между прочим, хорошая тетка.
Евдокии Никитичне давно уже стукнуло сорок и это по самым скромным подсчетам. Все в ее облике было большое: нос, губы, глаза, даже рост и размер тапочек. Шикарный халат с золотыми драконами скрывал остальные прелести.
Кресло жалобно скрипнуло. Она, не стесняясь, закинула ногу за ногу, обеспечив дальнейший обзор. "Колотухи" были что надо, как у Славки Давыдкина - центрфорварда Саранского "Спартака".
Смазливый мальчишка от силы лет восемнадцати, занес и расставил чашки с дымящимся кофе.
- Присядь, дорогой, - мягко сказала Мамэлла, - знакомьтесь: это мой муж.
Устинов назвал себя.
- Ну, как же, наслышаны. Говорят, вы работали у этого мафиози, я имею в виду Кобзона.
- Какой же он мафиози? - удивленно спросил Жорка, - были б все люди такими, как Иосиф Давидович, мы бы давно коммунизм в каждой семье построили.
Мамэлла поджала губы. Она, видимо, не любила, когда ей перечат.
- Откуда ж тогда деньжищи? Вы, Игорь, конечно, меня извините, на какие такие шиши он целую сеть аптек в Краснодаре открыл?
Устинов глотал воздух. Делал вид, что "завелся".
- Откуда деньжищи? - да оттуда, откуда и у меня: пахал человек, как проклятый, пашет и будет пахать! И как только сердце выдерживает? - по восемь концертов на-гора выдает. Другие от силы три, ну, иногда четыре. А какие концерты! Это вам не какая-нибудь группа "Мираж": выйдут, задницами покрутят, рты под "фанеру" пораскрывают, и кода! Гони, бабушка, бабки! Четыре состава кормятся от одной фонограммы. А Кобзон вживую поет, под живую, натуральную музыку.
- А что он вообще из себя представляет?
Когда человек "в запале", он всегда говорит правду - нет времени для фантазий. Мамэлла Устинову безоговорочно верила. Судя по ее взгляду, в последнем вопросе сквозило женское любопытство.
