Константин Якименко-Сегедский - Последняя мировая. История одного снайпера
Неожиданно снег под ногами Вани вздыбился небольшим фонтанчиком и буквально тотчас же прозвучал где-то впереди приглушённый звук выстрела. Мы ещё не успели толком сообразить, что произошло, как вдруг что-то буквально врезалось Ване в голову, в мгновение снеся ему половину черепа. Кровь вперемешку с мозгами фонтаном брызнула в сторону, окропив красным цветом снег. Мы растерянно замерли, как завороженные глядя на Ваню, у которого вместо головы осталась какое-то безобразное кровавое месиво, и тело которого начало медленно заваливаться в сторону.
Не растерялся лишь полковник:
— В укрытие, живо! — скомандовал он, бросившись за ближайшую кучу обломков.
За время, что мы знали Сбруева, у нас незаметно выработался рефлекс безприкословно выполнять все его распоряжения, и теперь это в который раз спасло нам жизни.
Мы бросились на землю. В последний момент я уловил где-то там, далеко между домами какую-то вспышку, похожую на искру. Мгновением позже я уже был за бетонным блоком, а позади меня звонко вонзилась в груду кирпичей вражеская пуля снайпера. В том, что это был именно снайпер, сомнений не возникало.
— Снайпер! Не высовываться! — объявил Сбруев, посмотрев на меня.
Мы слегка перевели дыхание.
— Чёртов снайпер! Он не даст нам отсюда сделать ни шагу, — сказал полковник. — Сейчас он вызовет подмогу или просто укажет наши координаты для ракетного удара.
— Что же нам тогда делать? — спросил Валера, таращась на практически обезглавленное тело Вани, лежавшее недалеко от нас на открытом участке, так, что безопасно до него невозможно было дотянуться. — У нас даже РПГ нет, чтобы отстреливаться от вертолётов! Что ж нам теперь, ждать, пока нас разбомбят? Уж в плен после того, что мы сделали нас точно не возьмут.
— Нужно его убрать, — решительно посмотрел на меня полковник. — Игорь, твой черёд. Не сможешь его подстрелить, нам всем каюк.
— Знаю, — ответил я. — Кажется, я заметил вспышку там, между домами, — мысленно вспоминал я, где именно заметил огонёк. Думаю, у меня получится, — ответил я, выдвигая винтовку перед собой.
— Только осторожно! — предупредил тот. — У него десятикратная оптика на винтовке, а у наблюдателя вообще двадцатикратная — им видно практически всё и мы у них, как на ладони. Судя по скорости распространения звука, они не могут быть далеко, хотя с такой дурой, как у них, можно было бы стрелять и с двух километров. Скорее всего, у него полуавтоматическая винтовка калибра 12,7.
Я вздохнул, взглянув на Сбруева:
— Чёрт, а ведь он неплохо стреляет, если не считать первого выстрела.
— То был пристрелочный. Такое можно позволить себе лишь, когда чувствуешь себя абсолютно безнаказанно. Значит, его позиция не сильно скрытая и он не думает, что мы для него опасны. Возможно, какое-то окно или крыша. Но, стрелок грамотный: сначала стрелял в Ваню, у которого была РПГ — обычная процедура уничтожения живой силы по степени её опасности.
Я осмотрелся по сторонам: совсем рядом со мной находилась груда обломков, прикрытая расколовшейся железобетонной плитой, неплохая позиция для стрельбы: скрытная и не приметная. А если подлезть под неё сзади, то можно остаться не замеченным и спокойно прицелиться.
— Попробую перебраться на другую позицию, — сказал я, начав пятиться назад, в небольшое углубление, по которому мне предстояло добираться буквально на пузе вплоть до нужного места.
— Только осторожно, боюсь, у тебя будет не больше одного выстрела: или попадёшь ты или попадут в тебя, определив твоё местоположение по вспышке от выстрела.
— Знаю, — кивнул я, продолжив своё движение.
Вот так, брюхом по снегу, наверное, и сражались наши снайперы в Сталинграде против немцев. И вот теперь через семьдесят лет история вновь повторяется, только уже противник гораздо матёрее и технически лучше оснащён. Хотя, разве техникой наши прадеды побеждали в той войне? Нет, духом, силой воли и терпением — нашими главными качествами, которые как ни странно проявлялись у наших людей, к сожалению, лишь моменты, когда на карту была поставлена судьба нации! И теперь я надеялся, что это противостояние закончится так же, как и в той войне, в нашу пользу. Ведь недаром же говорят, что история движется по спирали. Сначала Наполеон, потом Гитлер, и вот теперь международные заговорщики, хотя какая разница, Русь ведь всё равно никогда и никому полностью не покорялась и так обязательно будет и сейчас.
Настраивая себя таким образом к предстоящему, я осторожно сместился назад, под укрытие из наваленных обломков, переполз вправо и так же осторожно начал подползать под плиту.
Теперь следовало подготовиться к стрельбе: я стянул с себя мешающий противогаз, надвинул на лицо маску с узкими прорезями для глаз и сдвинул на голову капюшон. Теперь я был готов.
Аккуратно протиснувшись под плиту, я осмотрел свою позицию: здесь почти не было снега, было сухо, а прямо передо мной плита треснула, и в месте раскола между арматурой образовалось отверстие, через которое прекрасно просматривалась лежащая впереди местность. Отличная снайперская позиция.
Я положил рюкзак прямо под отверстием и выставил вперёд винтовку, но так, чтобы она не высовывалась наружу. Теперь следовало определить, откуда были произведены выстрелы. Я осмотрелся: впереди находилось несколько полуразрушенных зданий, в каждом из которых мог засесть снайпер. Но у меня была лишь одна попытка, отчего попросту стрелять по подозрительным горбикам я не мог. Сперва я осмотрел крыши, отметив в памяти подозрительные места. Было бы, конечно, лучше осмотреть всё через оптику, но тогда меня могли бы заметить вражеские наблюдатели, отчего до самого выстрела я не мог снять крышечку с объектива.
Нет, просто так я его не увижу, понял я и сосредоточился, закрыв глаза и пытаясь чётко вспомнить то место, где в падении я заметил вспышку. У меня была неплохая зрительная память, и я сконцентрировался на картинке, которую увидел в тот момент.
Перед глазами появилась искра, вокруг которой в смутных очертаниях расположились здания. Попытавшись запомнить ту картинку, я открыл глаза, мысленно наложив картинки друг на друга.
И я увидел окно, которое искал. Да, да именно там, в глубине окна, не на крыше или ещё где, а именно в темноте того проёма и засел вражеский снайпер.
Окно находилось на верхнем из сохранившихся, третьем этаже дома, выдвинутого среди других вперёд, отчего оттуда просматривалась очень обширная территория. Тактически правильно, но лишено какого-либо творческого подхода и, хотя в темноте оконного проёма стрелка видно не было, он явно не утруждал себя в выборе и маскировке более безопасной позиции. Значит, приманок в виде чучел и зеркалец можно было не бояться. На этой уверенности в собственной недосягаемости и следовало его подловить.
Я немного сместился, устраиваясь поудобнее для выстрела, после чего примкнул к прикладу подбородком, несколько раз сделал глубокий вдох-выдох и взглянул на окно, по которому мне предстояло стрелять.
«Метров триста, — мысленно определил я. — Значит, деривацию можно не учитывать.»
Но необходимо было точно определить расстояние. И я открыл объектив прицела, взглянув на окно через оптику.
Окно увеличилось, но снайпера всё равно видно не было. Ладно, пока это не важно, главное, подготовиться к выстрелу, а потом ожидать какого-либо движения, блика, в общем, всего, что может выдать местоположение стрелка. В прицеле окно заняло примерно семь с половиной делений, а, зная строительные стандарты советской эпохи, расстояние выходило примерно такое, как я и ожидал, 320 метров. Всё-таки недаром мы обучались в академии, по старой, давно не обновляемой учебной программе. Ну, хоть теперь эти знания, наконец-то, пригодились.
Я установил верхний маховик прицела в нужное положение и стал наблюдать за ветром. Однако порывистый ветер не давал возможности установить боковую поправку в какое-либо постоянное положение. Так что придётся стрелять по ситуации, хотя на таком расстоянии отклонение должно было быть небольшим.
Я примкнул глазом к прицелу, начав внимательно наблюдать за нужным мне окном. Но окно было непроницаемо темно, и уловить в нём фигуру стрелка было невозможно. Я смотрел на окно, ощущая, что из него в это же время на меня смотрит другой снайпер, мой противник, даже не подозревая, что на него уже направлена чья-то винтовка.
Наше противостояние затягивалось, уже стали слышны отдалённые звуки приближающейся техники, а я всё никак не мог «нащупать» врага.
— Игорь, нужно торопиться! — окрикнул меня полковник. — Не уйдём в ближайшее время — останемся тут навсегда!
Это я понимал и сам, но пока ничего поделать не мог.
— Я не вижу его, он укрылся в глубине дома! Я не могу определить, где он!
Полковник что-то пробормотал про себя, явно не самые приличные слова, но быстро успокоился:
