Михаил Тырин - Отраженная угроза
– Не нужно, – остановил его Сенин. – Господин Радов клюет из другой кормушки. Верно я говорю?
– Ну, вообще-то я не голоден… – пожал плечами Радов.
– Вот и чудно. Тогда до свидания. И кланяйтесь господину Макрееву.
В дверях Радов обернулся и, сохраняя доброжелательную улыбку, сказал:
– Закажите себе, что хотите. Корпорация оплачивает ваше питание.
– А водку?! – крикнул ему вслед Сенин.
В это же самое время Макреев, который наблюдал всю сцену на экране, тихо выругался. И про себя поклялся добиться сокращения штата психологов втрое.
– Когда-то всё это уже было, – устало произнес Сенин.
– Что? – спросил Валенски.
– Всё это: гостиничный номер, выпивка, психолог напротив. Только по-другому. В других тонах.
Ничего не понимающий Валенски хлопал глазами.
– Зачем ты его выставил? – спросил он. – Как-то невежливо.
– Видеть их больше не могу. – Сенин горестно, вздохнул. – Пойми, Валенски, не мое это. Тяжело мне здесь, дышать трудно. Я к другой жизни привык. Представляешь, мои парни записали, как я там нажрался на празднике, и прислали Макрееву. Мыслимо это? – Сенин положил голову на руки. – Закончу дело – ноги моей здесь не будет!
– Понятно, – тихо вздохнул Валенски.
– Слушай, а как ты думаешь, – спросил Сенин после короткого раздумья, – мой дубликат там уже вылупился?
– Вполне возможно.
– Вот черт…
– Ты должен быть готов к этому.
– Готов… Представляешь, что я сейчас чувствую? Я – здесь, а он там… Поверить не могу. И как мне туда возвращаться?
– Нужно думать.
– Ладно, протрезвею – буду думать. А ребята? Черт, ребят, может статься, уже и нету ни хрена! Слышь, Валенски, как бы нам научиться определять двойников? Только без твоего сепаратора, а как-нибудь так… попроще.
– Пока не знаю. Очень тонкая задача.
– Вот, допустим, заразим мы «мочалку» твоим вирусом…
– Грибком.
– Грибком. Месяц надо ждать, пока подействует. До этого времени корпорация в Торонто не сунется. То есть еще месяц с лишним там ничего не изменится. Ничего! А мы торопились, самолеты угоняли…
– Мы всё правильно делали.
– Может, послать их в задницу? Прямо сейчас – собраться и улететь в свое гнездышко… Ну, нет. – Он покачал головой. – Столько мучиться – и уехать без денег?
Потом Сенин сидел за столом, уронив голову на руки, и молчал. И биолог тоже молчал в своем углу. Официантка прикатила столик с обедом. Валенски ел тихо, чтобы случайным стуком вилки не разбудить Сенина. Он рассматривал его лицо. Спящий Сенин не выглядел ни смелым, ни решительным. Он вообще не был похож на солдата. Просто смертельно уставший человек, совсем обыкновенный, каких тысячи.
* * *За время их отсутствия на Евгении стало еще холодней. Крупная снежная крошка громко хрустела под ногами. Чтобы ветер не задувал под одежду, приходилось затягивать ремень на бушлате и наглухо застегивать капюшон.
– Здесь я жил долгих десять дней, – сказал Валенски, благодушно улыбаясь.
Они расположились в лесу, их тайный лагерь прятался в невообразимой путанице колючего плотоядного кустарника. Плотная одежда защищала от хищно изогнутых шипов, но всё равно, здесь следовало держать ухо востро. И ни в коем случае не снимать защитные очки.
– У нас мало времени, – сказал Сенин. – Через пару часов стемнеет – тогда тронемся помаленьку. Эти кусты не сожрут наши припасы?
– Пусть только попробуют! – Валенски находился в своей стихии, он был весел и доволен, словно вернулся на милую сердцу родину. На его ремне поблескивал целый патронташ баллончиков с активным биоцидом, которого боялась здешняя растительность. У Сенина тоже лежал в кармане такой баллончик, он испытал его на первом же кусте и счел достаточно эффективным. Прочные и упругие ветви просто на глазах становились трухлявыми.
– Слушай, я тут не выдержу целый месяц, – сказал он биологу.
– Надеюсь, до этого не дойдет. Подождем деньков пять, а там посмотрим.
– Деньков пять… – хмыкнул Сенин. – Мы тут всего несколько часов, а уже тошно. Как ты тут вытерпел, ума не приложу.
– Жить хотел, вот и вытерпел. И ты привыкнешь. Честно говоря, мне тоже всё это не очень нравится. Я б к французам слетал.
– Я бы и сам слетал, только кто будет наблюдать за поселением?
Валенски ушел возиться со своим химическим хозяйством, а Сенин забрался в палатку, чтоб погреться и еще раз прокрутить в голове план действий.
План навязала корпорация. Слабых мест в нем было достаточно, впрочем, в такой ситуации ни один план не мог быть идеальным.
Итак, первое – произвести инфицирование в районе реакторного корпуса – максимально близко к телу грибницы. Второе – не выдавать своего присутствия несколько дней, пока грибница не начнет необратимо разрушаться. Третье – убедиться, что созданный Валенски грибок прижился и действует, и лишь после этого вступить в контакт с разведгруппой и выяснить обстановку в поселении. При отсутствии явной угрозы – легализоваться, переместиться в поселение на постоянной основе. Вести наблюдение, документировать всё, что может иметь отношение к операции.
После окончательной гибели грибницы отправить сообщение и ждать высадки основных сил.
Кое-что радовало: от гиперсвязи Сенин больше не зависел. В пятистах тысячах километров от Евгении висел рейдер класса «Миротворец». На борту – большая команда вооруженной охраны «Русского космоса» и передвижная биомедицинская лаборатория. Теперь уже корпорация не поскупилась и организовала операцию по всем правилам.
Связаться с рейдером Сенин мог в любой момент, передатчик лежал у него в ранце. За семь часов или раньше помощь придет.
Одно следует помнить – не стоит чересчур на эту помощь надеяться. Запуганное начальство без обиняков объявило Сенину, что только очень веская причина может заставить десант высадиться на Евгению вне плана. Никто не хотел повторять прежнюю ошибку и бросать людей на опасную территорию.
«А если я буду подыхать с проломленным черепом – это будет веская причина?» – поинтересовался Сенин. Ему ответили, что безопасность черепа – первостепенная задача его владельца.
…Через час они с Валенски побросали вещи в джип и особо не спеша выехали в сторону реакторного корпуса. Широкие колеса безжалостно ломали цепкие ветви и побеги деревьев. На границе леса и холмов Сенин притормозил.
– Гляди-ка! – Он показал Валенски небольшой курган, плотно заросший длинными побегами.
– Но это же… – Валенски удивленно заморгал. – Это Наш «Скиф»!
– Да, восемь часов назад он был чистым, никакой растительности.
– Он был теплый, – понял биолог. – Растительность приняла его за живой организм.
– Будет время – уберем с него эту заразу.
Быстро темнело, Сенин вел машину предельно осторожно. На экране навигационного прибора медленно менялись цифры, отмеряя оставшиеся до реактора километры. Рядом горел экран локатора, в сумерках это помогало заранее объезжать канавы и крупные валуны.
– Душа не на месте, – сказал Сенин.
– Ты о чем?
– О ребятах моих. Не знаешь, что думать – живы они или нет.
– А я думаю, у них всё в порядке, – произнес Валенски и бодро махнул рукой. – Главное, что они предупреждены. Единственное оружие подражателя – внезапность.
– Главное, чтоб они за это время не слишком расслабились. Страх быстро переходит в привычку, и тогда люди теряют чувство осторожности. Я такое миллион раз видел.
– Ты сейчас о себе думай, – тихо сказал Валенски. – Хоть двести раз тебя предупреждай, а когда увидишь своего подражателя, ничего с ним не сделаешь. Можешь мне поверить! Поэтому нам с тобой тоже расслабляться нельзя и друг без друга нигде не ходить. Если что – я сам за тебя всё сделаю.
И Валенски похлопал по кобуре. На рейдере ему выдали оружие, чем он жутко гордился.
Сенин не стал спорить. Он ни разу не видел своего подражателя и вообще плохо представлял, как такая встреча может выглядеть. Он мог представить только неожиданный удар булыжника в свой затылок. И на биолога он не слишком надеялся, поскольку быстро и не задумываясь выстрелить в человека нужно еще суметь.
– Послушай эфир, что ли, – сказал Сенин. – Может, хоть что-то узнаем.
Валенски кивнул и занялся бортовым передатчиком. Сенин слышал, как свистят в динамике отголоски неведомых электрических полей. Потом Валенски нашел рабочую частоту, и послышались голоса. Ничего интересного: основная база Торонто-9 передавала прогноз погоды для удаленных объектов.
Больше ничего поймать не удавалось – стояла ночь, и эфир спал. Валенски продолжал сканировать частоты, как вдруг Сенин схватил его за руку:
– Стой! Верни чуть назад.
– Там помехи, – возразил Валенски.
– Много ты понимаешь в помехах.
Это были не помехи, а несущая частота портативной радиостанции. Сквозь негромкое спокойное шипение вдруг прорезался голос.
