Андрей Альтанов - Железный бастион
Последние капли воды смочили потрескавшиеся губы Дабла и растеклись по пересохшей глотке. Опустевшая фляга упала на броню и, громыхая, покатилась куда-то в дальний уголок перевёрнутого «Викинга», туда, где уже собрались в кучку раскрытые коробочки сухпая, обёртки медпрепаратов и прочие отходы жизнедеятельности раненого танкиста. Вонь внутри танка стояла неописуемая, и лишь изредка через небольшую пробоину в броне сюда залетал ветерок, занося свежий глоток воздуха и порцию радиоактивной пыли. Истощённый, измученный организм едва подчинялся воле хозяина. А разум Лукаса сейчас как будто заклинило. Перед его глазами кругами ходили, ползали и скакали события трёхдневной давности.
Дабл очень хорошо помнил, как задрожала земля и лежащий на ней «Викинг». Усиленный залп «Рельсы» вызвал на дне оврага маленькое локальное землетрясение. Лукас, уже готовый к встрече с пушистыми белыми ангелочками или чумазыми чертями, открыл глаза, но узрел перед собой всё ту же покрытую копотью и частично повреждённую панель управления. Электронный глаз, висящий над оврагом, крупным планом показывал «Хорнет» изгоя. Танк задержался на краю ещё несколько секунд, словно раздумывал, как ему поступить. А ведь не мог настолько смышлёный и опытный боец промахнуться. Дабл это знал наверняка и сейчас обескураженно смотрел на проекцию разведывательного бота.
Танк бандита резко сорвался с места и устремился назад, к основным силам. Лукас стёр с лица кровь и перевёл взгляд на две другие проекции разведзондов. Вокруг бывшего водохранилища начались масштабные манёвры. Все тягачи с колёсными составами выстроились в цепь и потянулись куда-то на восток. Происходила полная эвакуация «засвеченного» убежища. Танки же разбились на более мелкие группы и заняли новые оборонительные позиции. Складывалось впечатление, что изгои готовились отразить какую-то серьёзную атаку. И очень скоро Дабл понял, какую именно.
Радары «Викинга» вышли из строя, и Лукас не мог знать, что с северо-запада к поселению приближались чёрные треугольники воздушных транспортов штурмовой бригады СПС. Десять бронированных кораблей «Эскадрона смерти» тащили на себе по полтора десятка десантных машин каждый. И лишь когда на голографической проекции замелькали характерные тени, а «в кадр» попали воздушные громадины, Дабл наконец понял, что происходит. Своей атакой он спугнул всё это изгойское гнездо, а эспээсники, так долго и тщательно готовившиеся к военной операции, засекли стрельбу и теперь пытались успеть на отходящий от перрона поезд.
Сам бой Лукас помнил весьма смутно, все детали сражения утонули в пыли, огне и копоти. Да и от трёх мерцающих проекций постоянно отвлекали вспышки адской боли. Раны кровоточили и выкручивали тело судорогами. Даблу пришлось вколоть себе пару ампул обезболивающего, после чего дрожащие руки худо-бедно подлатали раны. А когда он вновь глянул на проекции, бой уже практически закончился.
На полях и на границе поселения лежали и дымились четыре сбитых транспорта. А вся земля вокруг убежища была щедро усеяна горящими боевыми машинами. И в этой чадящей свалке можно было легко отличить повреждённые танки СПС от чёрных оплавленных обломков изгойских машин. Дикари были в своём репертуаре, они никогда не оставляли своих солдат на милость врагам. И этот раз не стал исключением – все обездвиженные машины были полностью раскурочены системами самоуничтожения.
Выжившие бандиты организованно отступали следом за караванами, а карательный отряд даже не стремился их преследовать. Оставшиеся танки «Эскадрона смерти» так же спешно отступали, но в противоположном направлении, волоча за собой относительно целые машины, в которых, видимо, сидели ещё живые танкисты. А причина этой спешки уже накатывала на дальние границы поселения одной сплошной коричнево-жёлтой стеной атомного урагана. Эта адская буря ещё никогда не заходила так далеко в эти земли. И казалось, что сама безжалостная стихия диких земель сейчас была на стороне изгоев.
Преследовать отчаянных головорезов, которые годами оттачивали навыки боя в условиях пылевой бури и умели ориентироваться практически при нулевой видимости, было как минимум глупо. Все машины дикарей изначально приспособлены для перемещения внутри радиоактивного урагана, чего не скажешь о танках карательного корпуса СПС. И потому «Хорнеты» «Эскадрона» торопливо грузились в оставшиеся транспорты, а сами облачные корабли взлетали и уносились прочь от бушующей стихии.
И Лукас прекрасно запомнил последние слова офицера СПС, который на его радиозапрос об эвакуации обложил Дабла самыми последними словами за то, что он испортил им самую масштабную операцию. «Ты не достоин быстрой смерти. Подыхай медленно и мучительно, как старый больной пёс!» – так он тогда сказал. И Лукас подыхал… медленно и мучительно.
Конечно, ничто ему не мешало вколоть себе тройную дозу наркотика и тихо отойти в мир иной, но Дабл был из тех, кто не станет сдаваться до самого последнего удара сердца. Был бы он другим – не выжил бы в войне и давно бы уже гнил в многострадальной земле своей родины. А пока измученное тело дышало и хоть как-то гоняло кровь, Лукас и не думал выбрасывать белый флаг. Рано ему помирать, подонок Робин всё ещё ходит под этим серым небом. Тварь, которая убила её…
Лукас вдруг вспомнил единственное по-настоящему светлое, что было в его жизни. Он вспомнил Валерию и ужаснулся, насколько редко за последние полгода её образ всплывал в памяти. Проклятый отморозок Робин вытеснил практически все остальные его мысли. Дабл засыпал и просыпался с ненавистным именем на устах, он твердил его, нарезая чёрствый хлеб, повторял, метая свой десантный нож в жестяной одёжный шкафчик на воздушной барже. На секунду в голове Лукаса даже мелькнули паршивенькие мыслишки. А может быть, Феликс был прав? Может быть, зря всё это и надо было просто жить дальше?
Дабл рассмеялся громко и злобно. Шальные мысли затряслись от страха и попрятались по тёмным уголкам сознания. Нет! Не зря всё это! Будь у него возможность открутить жизнь назад и заново пережить все события последнего кошмарного года, когда он остался один, Лукас сделал бы всё точно так же. Он повторил бы всё в точности, с той лишь разницей, что на этот раз убил бы в два раза больше танкистов-изгоев, сжёг бы в три раза больше поселений анархистов, рейдеров, людей-мутантов и прочих обитателей пустошей. А возможно, в этот раз расплавил бы и раскатал гусеницами в блин гадский танк с мерзким позывным «Rin-din-din» на броне.
Лукас висел лицом вниз в перевёрнутом «Викинге», пристёгнутый ремнями к потрёпанному эргокреслу, и смеялся. Время шло. Жизнь утекала, но не мелкими горькими каплями, как у серого и безликого городского обывателя. Она струилась ручьями, просачивалась сквозь пальцы, словно липкие потоки багровой крови. А где-то совсем рядом с поверженным танком бродила и помахивала зазубренным лезвием косы сама старушка смерть.
Дабл много раз слышал от кого-то, что перед глазами умирающего человека за несколько мгновений проскакивает вся его бездарно прожитая жизнь. Вся жизнь! За какой-то короткий миг! Но, видимо, Лукаса кто-то решил наказать за все его прегрешения, и «кино жизни» перед глазами не проскакивало, а тянулось нудным противным сериалом. А в перерывах между сериями, словно какая-то мерзкая, выносящая мозг реклама, мелькали обожжённые, в запёкшейся крови лица танкистов.
Эти лица – он помнил их все. После особо кровавых танковых игрищ Дабл в первую очередь бежал не в бар, успокоить нервы, не к барыгам, обналичить начисленные энерго, а в госпиталь. Неизвестно почему, но он всё же переживал за здоровье поверженных врагов. И каждый раз в его груди неприятно холодело, когда он обнаруживал на носилках бездыханное обезображенное тело бывшего неприятеля. Эти ребята не были ему врагами, они были такими же, как и он, они были практически братьями.
Но только он подумал о том, что все танкисты самые настоящие братья, хоть и разведённые жизнью по разные стороны баррикад, как перед его глазами тут же возникло полчище вояк в обгоревших и взлохмаченных комби. Всех этих безымянных бойцов он отправил на тот свет очень давно, когда был командиром отдельной усиленной танковой роты Армии обороны Израиля. И сейчас эти безликие «зомби» стояли перед глазами плотными рядами, называли его братом и манили куда-то в чёрную дыру, в бездонную пустоту космоса.
Лукас нервно дёрнулся в кресле, его пересохшие губы зашевелились.
– Какой я вам на хрен брат?! – Волна бреда накрыла его с головой. – Я Родину защищал! От вас, гниды, защищал! А вы пришли убивать, насиловать и грабить мою страну! Сгиньте, твари! Не быть нам братьями!
Всё тело Дабла от боли изогнулось дугой, словно его спину перетянул тугой кожаный кнут. Зажужжала автоматическая аптечка и влила в кровь небольшую порцию наркотика. Серые безликие тени отступили и растворились в ярких лучах солнца. В лицо Лукаса неожиданно ударил свежий морской ветер. А этот запах соли и травы – он был родом из далёкого довоенного детства.
