Тагир Киреев - Метро 2033. Белый барс
– Таким должен быть твой разум, – гаскарец поставил ведро на пол. – Холодным, точным, расчетливым. Эмоции в этом деле только мешают. Затуманивают его. Не позволяй себе такого. Иначе… – Алмаз подошел к полотну и стер рукой грозное лицо с силуэта, затем поднял уголь и одной чертой нарисовал улыбку: – Иначе, пострадают невинные люди. Этому учит Хан…
Тагир молча смотрел на Алмаза и приходил в себя. А гаскарец тем временем поражался, насколько ровно и в гармонии друг с другом кинжалы вонзились в угольные точки. Одиннадцать из них в смертельные. И лишь один – последний, – в ту, которая не причинит вреда. Алмаз присвистнул.
– Да тут, брат, тебя не кинжалы метать нужно учить, а чувства перебарывать.
– Это невозможно!
Тагир присел на пол. Вместе с пропавшей злобой исчезли и силы.
– На сегодня тренировки закончены. Можешь идти отдыхать.
– Мне нужно к Хану…
Услышав это, гаскарец обернулся и увидел уставшее и измотанное лицо Тагира.
– Тебе нужно поесть. С Ханом поговоришь завтра. Пойдем. – Алмаз быстро подошел к Тагиру и помог ему подняться. – Я провожу тебя. Уверен, что в шатре осталось немного мяса.
В обеденном шатре было пусто. Тагир сидел на подушках, а Алмаз громыхал казанами в поисках чего-нибудь съестного. Наконец, в одной из посудин он нашел несколько холодных и обугленных кусков – то, что не доели остальные. Тагир с удовольствием посмотрел даже на эти, не особо аппетитные куски, и принялся жевать.
– А Хан всех мучает голодом, или только меня? – Мясной уголь хрустел во рту говорящего Тагира.
– Мы уже научены этим. И раз в год нас всегда это ждет.
– И в чем же смысл такой голодовки – есть только до тренировок и после?
– Смысл не в еде до и после тренировок, а в сдерживании себя от рассвета и до заката от любых благ – съестных и не совсем. Хан называет это постом. Каждый год он проходит в разное время. И мы придерживаемся его целый месяц. Рамадан – так он называется. Но для нас этот месяц закончился уже несколько недель назад, а для тебя Хан сделал исключение.
– Значит, я нарушил его планы. Латика меня чуток подкормила. – Тагир закинул в рот очередной кусок угля.
Алмаз улыбнулся.
– Я ему об этом не скажу.
– Ты так и не ответил, в чем суть?
– Суть в том, чтобы знать ценность тому, что ты ешь, что ты пьешь. Ведь только когда ты лишен блага, ты понимаешь, насколько оно ценно. Суть в укреплении веры, в преодолении, в победе над самым главным соперником – над самим собой.
Тагир закинул в рот последний горелый кусок и отряхнул руки.
– Но ведь мы и так уже всего лишены. Ни воды нормальной, ни еды. Каждый день – как пост.
– Э, брат. – Алмаз помотал головой. – Не забывай, что в один прекрасный момент мы можем быть лишены и этого. Поэтому нужно ценить то, что есть…
– Ты сейчас как Хан говоришь. Давно ты в его племени?
Тагир оглядел шатер в поисках жидкости – нужно было чем-то запить съеденное.
– Со времен Трагедии… – Гаскарец помолчал, разрешая звону металлической посуды заполнить тишину, затем продолжил. – Детских воспоминаний почти не осталось. Отчетливо помню только похороны матери в Уфе – был такой город. И лицо брата, которого бабка к себе в Калининград забрала. Малой он был, Азатка, не понимал ничего. А мы с отцом только переехали в Казань и сразу же помчались в мечеть – просить у Всевышнего достойной жизни в новом городе. Там мы и познакомились с Ханом – он был муллой…
Алмаз снова замолчал, чтобы удостовериться, что Тагир его слушает. Он слушал…
– Мы были в метро, когда произошла трагедия, возвращались из мечети. Отец что-то рассказывал Хану, а затем все затряслось. Тогда я еще не мог понять, что происходило. Обрывками вспоминаю, как отец плакал и за что-то просил прощения, а затем рванул к выходу из метро. Я бежал за ним, бежал, а толпа все толкала и толкала меня обратно. Потом меня нашел Хан и повел с собой, пообещав, что все будет хорошо. А что с Азаткой стало, даже думать не хочу. Брат все же.
Алмаз почувствовал, как рука Тагира опустилась на его плечо. Он обернулся, а Тагир только молча кивнул ему, прикрыв на секунду глаза.
– Чая хочешь?
– Можно…
Тагир разлил теплый настой по пиалам и присел рядом с Алмазом. Некоторое время они прихлебывали напиток и смотрели друг на друга – такие похожие в чем-то, но абсолютно разные.
– Мы тоже переехали в Казань из Москвы. И кто знает, если бы вы с отцом остались в Уфе, или мы в Москве, что бы с нами было…
– Знаешь, о чем я иногда думаю?
Тагир отрицательно покачал головой.
– Жаль, что наша планета не плоская. Жаль, что у нее нет конца и нельзя просто так взять, и отправиться на край света, подойти к самой границе нашего мира – посмотреть вниз, вверх, в стороны и крикнуть что-нибудь в бездну. А еще лучше – прыгнуть! Прыгнуть с края мира! Представляешь, как было бы здорово? Ведь, здесь, на земле, все вращается по кругу – безвыходно, безосновательно. Шестьдесят секунд в минуте, шестьдесят минут в часе, двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году. А затем все начинается заново. Новая минута начинается с первой секунды, новый час с первой минуты, новый день с первого часа, а новый год с первого января. И все мы, как в белки в колесе, – крутимся и крутимся, бежим и бежим. Даже края света у нас нет, чтобы остановиться перед ним и подумать. Да, есть в этих циклах некие погрешности, но они настолько незначительны… Думаешь, мы умрем и после этого настанет конец? Нет, обязательно что-то появится. Кто-то появится. А через миллионы лет новые люди будут слагать легенды о метро, как о затерянной Атлантиде, а про монстров на поверхности говорить, что это были первые существа, жившие на планете, как динозавры. А нас будут принимать за австралопитеков с дубинами, живших в пещерах. В общем, жаль, что нет у нас своего края Вселенной – не хотелось бы, чтоб обо мне так думали.
– Мне кажется, есть край, Алмаз, – задумчиво проговорил Тагир. Это наша смерть. Просто, не всегда нам решать – когда с этого края прыгать.
– Думаю, ты прав, – согласился Алмаз. – Ладно, нужно идти спать. Нам еще предстоит бороться за этот мир. Раз Всевышний оставил нас в живых, значит, для чего-то мы еще здесь нужны…
Алмаз проводил Тагира до его юрты и пожелал приятных снов. А когда уже собрался уходить, задал еще один вопрос:
– Тагир, у тебя есть мечта?
Тагир помолчал немного.
– Все мои мечты связаны с одной девочкой…
– Я понял… – Алмаз развернулся и отправился к себе. Тагир же нырнул в свою юрту, где на его месте спало маленькое зеленоглазое чудо.
– Двум девочкам… – промолвил Тагир.
* * *Тренировки могли бы продолжаться вечно, если бы в один прекрасный момент они попросту не надоели Тагиру. Проснувшись утром, пастух первым же делом отправился к Хану.
– Сколько времени еще нужно бездействовать?
Хан не спал. Он заворачивал какую-то странную штуку в кожаный баул.
– А, Тагир, доброе утро! Готов к молитве?
– Ты не ответил на мой вопрос.
Тагир встал в стойку и был напорист, а вот Хан, напротив, – само спокойствие.
– Своей торопливостью ты только что потратил десять секунд на разговоры. Не торопись. Всему свое время…
– Ты не знаешь, каково это: просыпаться и засыпать каждый день только с одним вопросом – жива твоя дочь или нет?
Тагир выставил указательный палец в сторону Хана, а затем опустил руку, поняв, что это уже чересчур. Хан закрыл сумку и выпрямился.
– Молитву пропускать нельзя. После нас ждет еще одна тренировка, и тогда…
– И тогда моей дочери уже не будет в живых!
Вместо того, чтобы возражать, Хан подошел к Тагиру и обнял его.
– Доверься мне, улым. Я тебя очень прошу.
Тагир был растерян и только поэтому согласился.
Когда молитва закончилась, Хан прошествовал до своей юрты и забрал кожаный баул. Тагир не отставал от него ни на шаг, даже когда тот направился в сторону туннелей.
– Куда мы идем? Мне нужно переодеться. – Тагир все еще был в одежде для молитвы.
– Ты же хотел скорее закончить тренировки. Значит, и так сойдет. Нет времени. Идем.
Слова об окончании тренировок воодушевили Тагира, и он больше не спорил.
У самого спуска в туннель их догнал Тимур.
– Хан, Тагир! Вы куда? Можно с вами?
Хан был необычайно строг. Ответив лишь коротким «Нет!», он даже не остановился. Чего не мог не сделать Тагир.
– Тимур, не сердись. У меня тут последняя тренировка намечается. Увидимся позже.
– Ладно. Только не встревайте без меня в приключения. Не хочу ничего пропустить.
– Ты идешь?
Тагир оглянулся. Хан был уже у туннеля и вопросительно смотрел на него.
– Все. Мне пора, брат. Увидимся. А ты лучше с Латикой поиграй – старший брат все же лучше, чем какой-то там нэсх.
– Договорились. – Тимур пожал руку Тагиру. – Удачи.
По туннелю Хан и Тагир шли, не разговаривая. Все вопросы пастуха Хан просто игнорировал, насвистывая себе под нос какую-то татарскую мелодию. Она была знакома Тагиру, но слов он так и не вспомнил. Так они спокойно добрались до станции Дубравной, принадлежавшей ханству. Хан закинул кожаный баул на платформу, а затем запрыгнул сам. Осветив фонарем станцию, Тагир запрыгнул следом.
