Артем Рыбаков - Зона Тьмы. 1000 рентген в час
— Доб-ры-й Ан… гел… Ми-pa! Добрый ангел мира? Заноза, это что за фигня?
— Не имею ни малейшего понятия! — совершенно искренне ответил я. — Поехали к вертолёту.
Когда машина разворачивалась, я бросил ещё один взгляд на эту сюрреалистическую картину — в центре выжженного атомным пламенем города, рядом с огромным многоподъездным домом, набитым костяками умерших жильцов, на высоком постаменте сиял тусклым золотом Ангел Мира.
* * *Не мудрствуя лукаво, мы проехали прямо вдоль квартала. Как мрачно пошутил Иван: «Судя по карте, от ангела до вертолёта — всего пятьсот метров!» Шутка успеха не имела, и Мур решил не отсвечивать и снова высунулся в люк, к своему любимому гранатомёту. В попавшийся нам по дороге четырёхэтажный торговый центр мы решили не заходить — издалека было видно, что он разграблен, а времени на сбор остатков у нас не было.
«Крокодила» первым увидел как раз Тушканчик. А ещё через пару десятков метров я дал команду всем выйти из машины. Молодые Следопыты замерли, завороженные необычным для них зрелищем. И действительно, памятник впечатлял! Казалось, могучая винтокрылая машина делала боевой заход, прорвавшись через время и непогоду. Да, вся она была покрыта разводами многолетней пыли и пятнами птичьего помёта, но, насколько я мог разглядеть, панели корпуса не пострадали, ротор был на месте, а на пилонах коротких крыльев висели муляжи транспортно-пусковых контейнеров «Штурма»[108] и блоки неуправляемых ракет.
— Порядок, командир? — окликнул меня Саламандр, отвлекшийся от созерцания «пугала афганского неба». Этот эпитет я вычитал много лет назад в каком-то старом американском журнале и случайно запомнил.
— Порядок-то порядок, но как мы туда залезем? — проворчал Говорун. — Здесь метров шесть, если не больше.
— А нам туда лазать совершенно незачем. Знак нарисуем, и уже денька через три… — Я заметил, что Мистер Шляпа за меня суеверно сплюнул через левое плечо. — Ну, или позже… В общем, неважно когда, но наши сюда приедут с краном и трейлером и снимут этого красавца.
— А у нас действительно такие, только рабочие, есть, Илья?
Я обернулся. Викентий. Так и думал, что кто-то из молодых; «старики» вроде Тушканчика, Шляпы или Говоруна ещё застали «несекретные» для наших вертолётчиков времена.
— Да, есть. Но запчасти им нужны, и этот старичок здорово поможет. Саламандр! Давай краску, знак рисовать. Остальным разрешаю сделать пару фоток на память. Андрей и Фёдор посторожат.
Сам я отошёл чуть в сторонку и поманил Ивана, так и не вылезшего из машины.
— Давай прикинем хрен к носу, — предложил я ему, устроившемуся рядом со мной на старинной лавочке.
— А в чём проблема? Где ночевать, не знаешь?
— Проблема в том, что нам завтра, кровь из носу, надо снова в Коломне быть. В двенадцать ноль-ноль.
— Так я и думал, что кого-то встречаем… — Ваня отхлебнул морса из фляжки. — А ты что думал, я дурак совсем? Две машины, из восьми человек — четыре ветерана, старший — Заноза, накачанный перед выездом самим Виталь Андреичем. И вся эта роскошь — памятники искать? Не смешите мои тапки! А уж когда ты у Бронниц метаться принялся… — И он махнул рукой.
В сообразительности Ивана я нисколечко не сомневался и кочевряжиться не стал:
— Верно угадал. Кто-нибудь ещё допетрил?
— Федя, но, сам понимаешь, он не из болтливых. Так кого и где?
— В Коломне. Группу из пяти человек. Парни с Юга пришли.
— С какого «Юга»? Из Тамбова? Воронежа? Я из них кого-нибудь знаю?
— Из Ростова.
— Слушай, а почему с южной стороны, им же через Калязин до нас пешком дойти можно?
— Вань, не тупи. Не из того Ростова… А с Дона.
Если бы я захотел, то мог легко положить Муру камешек на язык — настолько широко он раскрыл рот!
— Ёканный бабай, Илюха!
— Тише, Ваня, тише… Вот такое у нас задание.
— Мля! Ничего не скажешь, умеешь ты удивить! А?
— Никаких комментариев и подробностей! — жёстко осадил я друга. — Всё в своё время узнаешь. Лучше давай маршрут новый накидаем… — И я развернул карту.
* * *Заночевать решили неподалёку, в почтовом отделении, находившемся в небольшом, отдельно стоящем здании, буквально в полусотне метров от вертолёта. Почему не в какой-нибудь квартире? На то есть много причин. Первая — квартиры на первых этажах в наших городах так защищены, что сто раз вспотеешь, пока откроешь, вторая — это нежелание побеспокоить бывших хозяев, ведь многие так и остались навсегда в своих жилищах, да и тень чужой жизни меня обычно гнетёт. Раньше, похоже, я почерствее душой был, но и обстановка тогда и сейчас отличаются, как небо от земли. А помещение почты мне понравилось: всем место есть, а если за прилавком спальник раскатать, так даже не дует. «Тигры», припаркованные в кустах под окном-витриной, закрывали доступ нежелательным гостям внутрь, и более комфортабельной караульной будки для наших часовых придумать сложно.
— Серёга, мы пойдём вон в той девятиэтажке, по квартирам пройдёмся, можно? — И мой водитель махнул рукой в сторону стоящего неподалёку двухподъездного дома.
«Ага, самым молодым неймётся!» Чпок и Викентий переминаются с ноги на ногу перед Саламандром.
Я их понимаю, к моменту, когда они стали полноправными Следопытами, все мало-мальски крупные населённые пункты в наших краях уже были исследованы, хабар вывезен, а многие заселены по второму разу. А в дальних экспедициях и рейдах они на вторых ролях — посторожи, подай, крути баранку да на дорогу гляди. А парням романтики страсть как хочется!
— Саламандр, я с ребятами схожу. Присмотрю, чтобы не очень шалили. — Иногда можно быть великодушным, особенно когда это тебе ничего не стоит. Не считая подъёма на девять этажей пешком. Но дров набрать всё равно надо.
Тушканчик молча уходит к нашему «Тигру» и возвращается с коротким ломиком и скаткой с инструментами:
— Ты книжку мне какую-нибудь прихвати, хорошо?
— Если не сгнили, то обязательно.
Обойдя дом по кругу, вошли в подъезд. На первом квартиры все, как одна, со стальными запертыми дверями. Но тем не менее кое-какая добыча и тут была.
— Викентий, смотри наверх! Серёг, — это уже Саламандру, — подсади, вон лампочка целая.
Смеяться можно сколько угодно, но сами посудите, за лампу в шестьдесят ватт можно тридцать «пятёрок» получить, а это — почти золотой! А если учесть, что места в багаже такая добыча занимает всего ничего и веса в ней почти нет, то нам, можно сказать, повезло. «Хорошая прибавка к пенсии!» — вспомнил я любимое присловье Виталия Андреевича.
Через пять секунд заворачиваю стеклянную «драгоценность» в тряпицу и прячу её в маленький «тактический» рюкзак — там целее будет, чем в подсумке или мешке.
На втором из четырёх квартир открыта только одна, а выламывать стальные двери — развлечение ниже среднего, да и инструмент подходящий мы не взяли. «Добытчики» для таких случаев мощные домкраты с собой возят.
Обитая коричневым кожзаменителем дверь с потускневшей металлической цифрой «6» на ней чуть приоткрыта. Даже в неярком свете фонаря заметно, что по этому коридору никто не проходил как минимум лет десять — такой толстый слой грубой, уличной пыли покрывает кафель. Я легко могу отличить уютную домашнюю пыль от уличной. По цвету, на ощупь, по запаху. Даже по тому, как она скрипит под подошвой ботинка. Эта — стопроцентно уличная.
Жестами показываю ребятам, что войду первым. АПБ из кобуры, фонарь в левую — готов! Пистолет можно было и не доставать, но — привычка, что тут поделаешь.
По моему кивку Чпок резко дёргает дверь за ручку, но та, против ожидания, не распахивается, а с жутким скрипом еле-еле приоткрывается на пару сантиметров. Всё ясно — приржавели петли. А если так, то людей внутри точно нет. Я имею в виду живых.
— Викентий, отойди на пару шагов.
Прячу «стечкин» обратно и, ухватившись за край двери, упираюсь ногой в стену.
— Ну на раз-два взяли! Тяни!
Снова оглушительный скрип, но дверь открылась.
Луч фонаря скользнул по гнилым лохмотьям обоев на стенах, вешалке с каким-то тряпьём, отразился от запылённого зеркала… На полу — непонятные кучи гнили, наверное, когда-то это было одеждой или ещё каким домашним скарбом. Командую парням:
— За мной!
Когда-то эта комната была гостиной или, как многие говорят, «залом» — на тумбочке красуется поваленный ударной волной плоский телевизор. К нему можно даже не подходить — он точно не пережил кошмара тридцатилетней давности. Электромагнитный импульс, а потом лет десять радиации — это не для нежных жидких кристаллов. А вот в самой тумбочке я пошарю.
— Чпок, сумку! — Сгребаю стопки «дивидишек» в коробках с когда-то яркими обложками в подставленную Андреем клеёнчатую сумку, из тех, что в народе по непонятной мне причине называют «оккупантскими». По мне, так правильнее их «мародёрскими» называть.
