На все четыре... (СИ) - Сысолов Дмитрий

Тут, надо вам сказать, что глефа это совсем не то же самое, что пика или копье. Здоровенное лезвие распороло живот Фрику почище лопаты. Он упал на колени, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности. А Сима, второй раз за бой, отшатнулась и не выдержала-таки. Её вырвало. Ну её трудно винить за несдержанность. Выглядело это всё действительно крайне неаппетитно. Даже меня, находящегося в своей каморке на приличном расстоянии, изрядно замутило. Что уж тут говорить о девушке?

— Победитель сегодняшнего боя — Хиросима! — Ликующим криком возвестил ведущий, стоило только Фрику затихнуть на песке арены. Сима же, диковато глянув на него, вытерла рот тыльной стороной ладони и гордо выпрямилась. Вот так, сразу. Только что из себя извергала остатки ужина сломленная девчонка, и р-раз, словно переключателем щелкнули. Стоит гордая Королева. Обведя злым взором беснующуюся вокруг толпу, она встретилась взглядом с развалившемся на своем ложе Шварцем и, презрительно улыбнувшись ему, она вскинула в его сторону ладонь с оттопыренным средним пальцем. А потом развернулась и прошествовала, по иному и не скажешь, в свою каморку.

Гвоздь

— Игорь, а ты слышал, что малиновские к Горынычу в Левашово снова кинозал отправили? Как раньше. И к себе, говорят, кого-то там пускают.

Гвоздь резко повернулся к говорившему. Парень, по прозвищу Му-му (столь «литературное» прозвище он получил за свое довольное редкое имя — Герасим) был не особо уважаем другими парнями и не популярен у девчонок. Но, зато, был пронырлив и полезен. Своей тайной службы, как у Князя, у Гвоздя не было. Но, если бы он надумал её создавать, то лучшей кандидатуры на нее, чем этот Му-му, трудно было бы подобрать.

— Это что значит? Они — и решили помириться?

— Не похоже. Блокпост на мосту по прежнему стоит. Там, вроде как, они только конкретно с Горынычем помирились. А про нас и слышать не хотят, по-прежнему.

— Ну, возможно это первый шаг? Намёк. Приглашение к переговорам. Их конфронтация с нами тоже, наверняка, достала. Пошли в Левашово, на месте и разберемся.

Сложившаяся ситуация донельзя угнетала лидера колхозанов. В последнее время вообще всё и везде шло у них через пень-колоду. И началось это задолго до беспредельного захвата Жмуром Шиши на его, Гвоздя, территории. Этот момент только вскрыл все проблемы, копящиеся уже не один месяц.

Гвоздь не признавался в этом даже самому себе, но, похоже, он просто не справлялся с таким количеством детей, что свалились на него. Поначалу всё, вроде, шло успешно. Он удачно боролся с беспредельщиком Герцогом. Переманивал к себе поток беженцев из Заозерного. И, вроде бы, всё получалось. Вот только увлекшись противостоянием с Левашово, он упустил заботу о самых маленьких и, как результат, получил сначала сгоревший дом (ладно, никто не пострадал, хотя сам дом было жалко до слёз), а потом и шесть детских трупиков, которые угорели, невовремя закрыв вьюшку у печи.

И с тех пор всё так и шло. По нарастающей. С одной стороны, успешное расширение анклава, появление новых территорий. Заозерный, Левашово, СтальМост, СНТ Западное… Но, в то же время, разрыв между старшими парнями, "элитой" его анклава, и всеми остальными — только рос. У первых было всё самое лучшее. Лучшие дома, машины, немногочисленные генераторы. У всех остальных не было почти ничего! Мрак и нищета. Только, что с голода Гвоздь не давал им сдохнуть. Что, уже немало. Вот только благодарности ему за это никто не высказывал.

Чуть полегче стало, когда появился Шиша со своей кинопередвижкой. Тот и сам не понимал какое удачное решение он нашёл и как необходимо было его изобретение здесь, в Откормочном. Да вся жизнь малышей (старшим оно не так критично было) была подчинена графику посещений кинопередвижки. А если учесть ещё и навар, который Гвоздь имел с "левака", тайком приторговывая с Толстым, так и вовсе всё красиво выходило.

Левак, с отстранением Толстого, увы, закончился. Новый оператор упорно отказывался понимать его намеки на взаимовыгодное сотрудничество и брал твёрдую плату. А когда этот сраный Жмур кинул его с переговорами и, по беспределу, захватил Шишу, всё резко кончилось.

Как оказалось, Гвоздь даже сам не представлял, как они зависят от этих сеансов. А ещё же и торговля накрылась. А при полном отсутствии топлива (свои заправки за эти месяцы уже выбраны досуха) они и вовсе провалились в каменный век. Ребята ропщут. Макс, вообще, глядит волком. Мелкие пищат и разбегаются. За десять дней, прошедших с момента инцидента уже десятка полтора разбежалось. Причём, большинство — именно к малиновским бегут.

Так что за шанс всё вернуть "как было" Гвоздь уцепился обеими руками. Как оказалось, его огромная "империя" в почти полторы тысячи жителей очень и очень зависит от куда более меньшего, но, зато более экономически устойчивого, анклава Шиши.

Увы, идея приехать мириться с малиновскими с треском провалилась. Стоило ему с Му-му появиться возле кинопередвижки (пусть расстояние до Левашово не так и велико, но раньше его Гвоздь, по любому, бы преодолел на машине, а тут почти сорок минут пришлось тащиться пешком), как откуда не возьмись выскочила эта злющая дылда из Малиновки.

— Ты что тут делаешь, п…р гнойный?

— Ты ох…а, что ли? — опешил Гвоздь. — Это мой поселок, вообще-то.

— Ну и иди на х. й со «своим» посёлком!!! Шаман, глуши шарманку. Сворачивайся. Едем домой. Ноги нашей здесь не будет, пока тут это говно бултыхается.

— Ты что несешь, дура? Сама приперлась ко мне домой и тут свои законы устанавливаешь?

— Ах ты, гнусь, — Эльба скинула с плеча свой укорот и передернула затвор.

По её бешенному взгляду Гвоздь понял, что она действительно способна его пристрелить сейчас. К тому же, на крыше кинопередвижки он заметил ещё пару автоматчиков. Этот, как его, Шрам, что ли? И ещё одна девка, тоже с калашом. И они тоже навели свои стволы на него с Му-му. А его макров на поясе против трех автоматов вообще не канает. "Почему я не взял с собой охрану?" — мелькнуло у него в голове. Ну так, вроде как, мириться шел. Кто же знал, что тут так получится?

Спасли Игоря от расправы Шаман и Горыныч. Они дружно кинулись на Эльбу, буквально повиснув у неё на плечах, не дав ей расстрелять ненавистного ей колхозана. Горыныч обхватив и удерживая девушку, повернул голову в сторону своего лидера и выкрикнул:

— Уходи! Не видишь — она не в себе. Свали отсюда быстрее.

Гвоздь аж задохнулся от подобного нарушения субординации. Это ему-то? Собственные же подчиненные говорят "Свали"? Ну, Горыныч… Ну я тебе это припомню… Но выяснять отношения под прицелом чужих автоматов не стал, и послушно отступил из поселка.

Возвращаясь в Откормочный он буквально кипел от гнева. Вот суки! Он к ним с открытой душой, а они его чуть ли не в говно мордой макнули. Гады.

Му-му, прекрасно чувствовавший настроение лидера, молчал, стараясь не особо отсвечивать. Что, однако, не помогало. Гвоздя это тоже бесило. Но он сдерживался.

— Значит так. С сегодняшнего дня в Левашово переводишься. Выясни мне всё, что там происходит. Что-то Горыныч стал себе много позволять. За моей спиной с малиновскими хороводится, а мне не докладывает, и вообще… Оборзел. Понял?

— Да, — послушно закивал Му-му, — когда идти?

— Прям сейчас п….уй. Посмотри, что там и как. Давай, бегом.

— Понял, — парень, прекрасно понимающий в каком состоянии Гвоздь, и не думал спорить, и, хотя, они уже почти вернулись в Откормочный, послушно развернулся и припустил обратно.

— Черт те что творится! — выдохнул Гвоздь и вошеёл в свою столицу.

Но стоило ему сделать несколько шагов, как он замер, прислушиваясь к звукам стрельбы, раздающимся не так уж и далеко. В Заозерном" — с тоскливой обреченностью определил Гвоздь. — Неужели Жмур пронюхал о том, что я забрал оттуда половину стволов, и решился-таки выбить меня из первого-второго микрорайонов?