Территория пунктира (СИ) - Велесов Олег

— Напротив, всё логично. Вы пострадали не за умысел, а за исполнение умысла.

— Но меня использовали втёмную.

— Знаете, Егор, — Штейн повёл плечами, словно в недоумении, — ваши рассуждения из категории дошкольного возраста. Извините, я сломал вашу игрушку, но не наказывайте меня, ибо я не знал, что она ваша. Поймите, нельзя быть немножко беременным, тем более, если вы мужчина. И вообще, наш разговор принял не то направление. Давайте прекратим его.

— Меня снова закуют?

— Ни в коем случае. Вам отведут комнату, где вы отныне будете жить. Привыкайте к носителю и готовьтесь к работе.

— К носителю?

— Тело, в котором вы сейчас находитесь. Вы же не станете утверждать, что оно для вас родное? Ваше настоящее тело осталось в двадцать первом веке под обломками сгоревшего дома, а вернее, оно уже на кладбище. Если представится шанс, то сможете посетить свою могилку и поплакать над ней.

Он не пытался оскорбить меня, просто вносил ясность в существующие реалии.

— Я вас понял. Хорошо. Вы говорили о работе. Что я должен делать?

Штейн плеснул в блюдце чаю.

— Всему своё время, Егор. Куда вы торопитесь? Сначала надо кое-чему поучиться, — он сделал глоток, причмокнул. — Далеко не каждому человеку выпадает шанс пройти по восходящей спирали времени и подняться на вершину. Может быть, одному на миллион. Или на два миллиона. Статистики на этот счёт не существует. Вам повезло дважды, вы не только получили шанс, но и обратили на себя внимание ЦПС…

— В чём же заключается удача?

— О, у вас появилась возможность стать членом наиболее могущественной структуры, когда-либо существовавшей вне времени. Если вы пройдёте обучение и получите аккредитацию, жизнь ваша станет настолько интересной, что самые упрямые скептики будут завидовать вам.

— А если не сдам?

— Провал чреват обнулением, ну или в лучшем случае переводом на уровень обслуживающего персонала. Представляете: обладать вечной жизнью и при этом заниматься мытьём полов, подметанием двора, открыванием дверей. Поверьте, альтернатива не из приятных.

— Ну а что же те, на которых ЦПС не обратил внимание? Им не повезло?

— Так и есть, им не повезло, — кивнул Штейн. — Это обычные неудачники. Попаданцы. Альтернативщики. Большинство из них гибнут в первые дни восхождения, не в силах справиться с изменившейся реальностью, а те, кто выживает, начинают думать, что способны изменить прошлое к лучшему. Наиглупейшая позиция! Время не любит вмешательства в свои дела. Оно реагирует на это жёстко и прямолинейно. Сначала оно терпит, пытаясь сгладить изменения и вернуться к первоначальной версии, а когда не получается — взрывается и стирает из памяти людей целые эпохи. Если бы вы знали, какой история была изначально! Но что есть, то есть. Мы как можем боремся с этим недугом, кое-что приходится дорабатывать, манипулировать, обновлять. Одним словом, работы хватает, и я очень рассчитываю на то, что вы так же присоединитесь к нам.

— А примеры стирания эпох можно? Интересно знать, какой могла быть история.

— Примеры? Да сколько угодно. Возьмём хотя бы Карфаген. Во время второй Пунической войны Ганнибал после победы в битве при Каннах двинулся не к Таренту, как сообщают об этом античные авторы, а по совету Магарбала проследовал к Риму и взял его. Сенат был вынужден заключить невыгодный для себя мир. По его условиям римляне потеряли Сицилию, Сардинию, Корсику, а так же отказались от притязаний в Испании и Южной Италии. Рим вновь сузился до размеров города-государства, и на международной политической арене больше не появлялся. Представляете, Гай Юлий Цезарь не завоевал Галлию, Цицерон не написал своих знаменитых трактатов, Нерон не поджигал Вечный город. Результат — возвышение Карфагена, создание Средиземноморского торгового союза и развитие Европы по совершенно иному сценарию, где не нашлось места англосаксам, Великой французской революции, Священной римской империи и многим другим историческим моментам. Скрывать не стану, имелись и здесь свои негативные стороны, но всё же тот мир был чуточку светлее и ни одна из мировых войн его не коснулась.

— А христианство?

— Есть вещи, Егор, которые имеют место быть независимо ни от чего. Они проявляются чуть позже или чуть раньше, но обязательно проявляются, и религиозные учения как раз из их числа. Христос всё так же проповедовал в Иудее и был так же распят, но уже не римлянами.

Рассказ Штейна не казался убедительным, и во мне проснулся скептик.

— Откуда вы знаете про эти эпохи, если в нашей реальности их не существовало?

— Пока что у вас нет доступа к данной информации. Но не стоит расстраиваться. Всему своё время.

Мы разговаривали долго. Половой снова приносил чай и пироги, на этот раз с малиной. Господин Штейн обрисовал структуру Центра Перемещённого Сознания, чтобы я не путался и не отвлекался на второстепенные вопросы. Восходящими называли всех, кого судьба наградила способностью перемещаться во времени. Сократ предупреждал опасаться их, хотя получается, что я сам восходящий. Тех, кого ЦПС признавал годным для сотрудничества, направляли на обучение, после чего они становились либо оперативными работниками, выполняющими задания Центра внутри калибровок и перемещений, либо калибровщиками. Последние обеспечивали техническую поддержку заданий. Были ещё настройщики. Они держали оперов под контролем и при необходимости наделяли их нужными мыслями и скручивали мозг в жгут, если кто-то вдруг решал выйти из-под контроля и начать свою игру. Для меня это прозвучало знакомо. Обязанности настройщика чаще всего исполняли опытные оперативники, а в особо сложных случаях кураторы — это высшая прослойка в ЦПС. Они выбирали задания для перемещений и контролировали их ход. Господин Штейн был одним из таких кураторов.

— Я слышал ваше имя, — сказал я.

— Слышали?

— Да. Его называла госпожа Ламмасу из моего вавилонского прошлого. Дословно не помню, но что-то вроде: Мартин не хочет его обнулять, в смысле, меня не хочет обнулять. Вы имеете отношение к той истории?

Господин Штейн отодвинул чашку, поставил локти на стол. Взгляд его сосредоточился целиком на мне и стал как будто испытующим.

— Я принимал в той истории непосредственное участие. Вы должны помнить меня под именем Шамаш-эрибу-укина, главы делового дома Мушезиб.

Мне стало неловко. Память хоть и притупилась, да и сами события теперь казались далёкими, а имена подёрнулись дымкой, однако понимание былых поступков по-прежнему оставалось со мной.

— Я, кажется, убил вас.

Куратор усмехнулся.

— Вспороли мне живот, если быть точным. Весьма болезненные ощущения.

— За это меня и наказали?

— То, что вы воспринимаете как наказание, Егор, в действительности является процедурой успокоения. Ей подвергаются люди чересчур агрессивные, но имеющие определённую ценность для ЦПС. Слышали выражение: время лечит? Время должно было вылечить вас, вытравить из памяти лишние эмоции и образы. Та вавилонская история не самый лучший случай из нашей практики. Мы ещё обязательно будем говорить об этом, но лишь после того, как вы освоитесь и начнёте понимать определённые вещи. А теперь мы должны вернуться.

Он бросил на стол несколько монет, взял цилиндр, трость и любезно указал на дверь.

— Идёмте, Егор.

Я первым прошёл к выходу, поднялся по ступеням. Улица встретила меня прохладой и темнотой. Где-то возле пролёток по-прежнему топтались извозчики, горел костерок, отбрасывая длинные тени на стены домов.

— Барин, это… слышь… Копеечку подай?

Одна тень отделилась от стены, и почти сразу я почувствовал боль внизу живота. Я хрюкнул, согнулся пополам и опустился на колени. Крепкие руки схватили меня за грудки, обшарили карманы, вырвали трость, а я не мог не то, что защищаться — позвать на помощь.

По ступеням поднимался господин Штейн.

— Эй! Эй!.. Стоять! Будочник! [39]

Тень метнулась прочь, извозчики возле костров загалдели, подошли посмотреть, что твориться. Штейн подхватил меня под плечи, покачал головой.