Бен Каунтер - Испивающие Души
«Небесное лезвие» угрожающе приблизилось, его нос цвета кости походил на кончик ножа, устремленный на «Дьякона».
— Возможно, — раздался уклончивый вежливый голос флаг-лейтенанта Лрисса, — нам надо оценить наши возможности. Принимая во внимание природу врага и его тактику, скорее всего…
— Они не будут высаживаться, Лрисс, — пророкотал Трентиус. — Они не собираются нас таранить или делать то, что обычно делают. Представь, Лрисс, твоя миссия — спасение, а не разрушение. Перед тобой численно превосходящие, но мало боеспособные войска, чьи ряды уже расстроены. Ни один из этих кораблей тебя недостоин, поэтому и брать их на абордаж не стоит. И ты не будешь рисковать собственным звездолетом, тараня что попало. Что ты сделаешь в такой ситуации?
Лрисс решил не вмешиваться в разговор.
— Нет ответа? — Капитан вытащил толстую сигару из кармана своей желтой от никотина униформы и с шиком ее зажег. — Ты посылаешь брандер, Лрисс. Обыкновенный брандер.
«Небесное лезвие» неожиданно вильнуло в сторону, показав свой бронированный борт.
Трентиус увидел, что он выкрашен в темно-пурпурный цвет, а посредине сияет золотом огромный символ чаши.
С «Дьякона» вырвалась торпеда, днища «Лезвия» окатило волной огня. Похоже, Испивающие Души залили все нижние палубы топливом, не вступающим в реакцию с воздухом. Облако пламени кипело, похожее на внешние слои умирающей звезды, побеги внутренних секций проступили на поверхность сквозь массивные трещины, вскрытые торпедными взрывами.
— Включайте двигатели и сдавайте назад! Сейчас же! — приказал Трентиус, пока команда взирала на открывшееся перед ними зрелище. — Скоро будет жарко.
И стало жарко. Экран побелел на полминуты, плазменные оболочки достигли критической температуры, а затем резко расширились, взорвавшись и оставив от корабля только побитую обшивку.
— Перезарядить и идти на подмогу, сэр? — спросил Лрисс, улыбаясь.
— Не будь таким кретином. Думаешь, мы действительно можем с ними сражаться?
Боевой баржи «Хищник» вместе с ударными крейсерами «Небесное лезвие» и «Сын Благословителя» вполне хватило. Но вскоре к ним присоединились еще несколько кораблей — перехватчик «Враждебность» разметал один из флангов Имперского Флота своими кинжальными ударами. Боевая баржа «Маре Инфернум» несла на себе столько истребителей, что со стороны ее корпус казался чешуйчатым из-за многочисленных причальных доков. Это стало последней каплей для сил Империума, они организовали массовое отступление, не обращая внимания на проклятия Тсураса. «Небесное лезвие» горело прямо посредине боевого построения, первоклассные корабли висели у имперских войск на хвосте, стройный план инквизитора превратился в полный хаос.
Только «Византийский дьякон», хотя и попал в окружение, оставался островком спокойствия в море общего безумия, отказываясь следовать за беспорядочно отступающим флотом. Просто капитан знал, что никто не собирается на них нападать.
«Маре Инфернум» отошла назад, эскортируя «Вечное правосудие», изрядно побитое, но не сломленное. Сарпедон наблюдал сквозь стекло иллюминатора своей кельи, как практически неразличимая масса боевой баржи степенно скользит сквозь обломки камней и истребителей. «Гончая» тащилась рядом с потрепанным в бою «Сыном Благословителя» — первые подразделения бомбардировщиков начисто снесли ей двигатели, но корабль оказался крепким.
Сообщение пришло одновременно на оба крейсера:
— Флот — командору Сарпедону. Возвращайтесь на базу немедленно. Собирается судебный конклав. Сообщение закончено.
Просто и резко. Но библиарий услышал все, чего ожидал.
К тому времени, как флот операции «Лаконийская травля» начал перегруппировку на краю Поля Цербера, «Гончая» и «Вечное правосудие» уже были вне его досягаемости, сопровождаемые огромной и опасной фалангой кораблей по варп-маршруту, где точно не мог появиться какой-нибудь заблудший бомбардировщик.
Силы Империума остались позади, рассеянные и бесполезные, все командиры пребывали в замешательстве, а крейсера и линкоры оказались на огромном расстоянии друг от друга.
Точка входа варп-маршрута 391-С уже сжималась, когда «Враждебность» проскользнула через светящиеся ворота в имматериум. Проход закрылся с пугающей быстротой сразу же за перехватчиком, отрезав корабли от реального космоса.
Новый флот — две боевые баржи и три ударных крейсера, сила достаточная, чтобы отбить любую атаку, — был послан магистром Ордена Горголеоном. Под командованием Сарпедона находились три сотни бойцов, остальные семьсот вытащили их из лап смерти и теперь ожидали ответов на свои вопросы.
Глава седьмая
Сарпедон в сотый раз посмотрел в иллюминатор, вновь увидев черноту космоса, скрывшую Испивающих Души от надоедливых глаз. Они находились на северо-востоке Галактики, миновав систему Кисто'Рол и варп-шторм Гнев Императора. Тут проходила граница владений людей, и Имперский Флот старался лишний раз сюда не забираться. Но библиарий знал это только по памяти, глазу было не за что зацепиться.
Вокруг стояла тьма. Сквозь гигантские облака туманностей, в которых спокойно могли скрыться целые звездные системы, пробивался свет лишь самых ярких звезд. Вокруг во все стороны простиралась безмолвная пустыня мрака, и любому, кто захотел бы найти Испивающих Души, понадобились бы на поиски десятилетия. Тысячи лет назад командование Ордена приметило этот сектор, где можно скрыться в случае необходимости. Такой, как эта.
Армада Испивающих Души по размерам занимала средней величины звездную систему и почти полностью состояла из штурмовых кораблей быстрого реагирования. Некоторые были забиты посадочными челноками, истребителями и абордажными торпедами, другие везли груз ракет и зарядов к новапушкам. Рядом с тюремным кораблем, на котором перевозили десантников Сарпедона, в темноте висели «Левктры», а с другой стороны «Хищник». Редкие искорки света играли на его свежих шрамах, оставшихся после Поля Цербера.
Боевая баржа считалась одним из самых смертоносных человеческих изобретений. Во флоте их было две, и теперь обе сопровождали темный корабль. Библиарий даже почувствовал какую-то странную гордость, когда понял, какими важными пленниками они стали. Остальные члены Ордена принимали их за бунтовщиков, чье поведение бросило тень подозрения на всех Испивающих Души, и разозленные космодесантники явно не собирались шутить.
Другие корабли призрачными тенями сияли вдали. Крупный серебристый бриллиант был огромной тренировочной платформой, на которой послушники и десантники проводили захваты и штурмы, настоящее оружие и условия вакуума вселяли в братьев дисциплину. Ударные крейсеры походили на косяк ярких крупных рыб. К ним отогнали «Гончую» и «Вечное правосудие», теперь бывшие корабли Сарпедона проходили процедуру полной очистки. Санитарным командам сервиторов приказали не жалеть огня на случай, если изменники принесли с собой ржавчину скверны. В отдалении сверкала позолоченным корпусом гигантская «Слава», флагманский линкор размерами с половину стандартной боевой баржи. На его боку красовался отделанный Драгоценностями символ чаши, ослепительно сиявший на многие километры вокруг.
Судьба Сарпедона теперь решалась в священном зале собраний старейшинами Ордена и в личных покоях магистра Горголеона. Возможно, библиария и его десантников оправдают, но скорее всего уже приговорили к смерти. Просто гораздо легче, когда твоя судьба находится в руках твоих же боевых братьев, а не палачей Инквизиции.
Сарпедон отошел от иллюминатора и пошел обратно на свет, излучаемый автохирургом, выделявшимся ярким пятном в сумрачном воздухе лазаретной палубы. Тусклая металлическая плита, на которой лежал сержант Теллос, мерцала от крови. Зонды сняли кожу с его живота, запустив тонкие стебельки во внутренние органы. Апотекарий Даллас, стоявший рядом с двумя сервами-ординарцами, наблюдал за данными, поступавшими на голопанель. Та непрерывно мерцала потоками информации. У ординарцев были зашиты рты и уши — их прислали из лазарета Ордена, и им не разрешалось говорить или слышать слова порока.
— Он живой? — спросил Сарпедон.
— Я начинаю подозревать, что жизнь и смерть — понятия относительные, командор, — ответил Паллас. — Возможно, скоро он перестанет быть живым в общепринятом смысле этого слова. Но не умрет. — Он приложил палец к груди Теллоса. Кожа сержанта посерела и стала почти прозрачной, сквозь нее было хорошо видно, как бьются два сердца, вздымается и опадает третье легкое. От нажатия она смялась, пошла волнами и вообще больше походила на желатин, чем на обыкновенный человеческий эпидермис. — Биохимия его тела полностью изменилась, а биоритмы стали крайне неровными. Он постоянно испытывает неожиданные приливы энергии.
