Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2
Вероятно, за ним было уже двадцать — двадцать пять штрафов за превышение скорости от автоматических камер, расположенных на дороге — но графу на это было плевать. На острове — дорожные штрафы, выписанные на континенте, не признавали и не взыскивали.
Все время пока он ехал по Периферик, он боролся с желанием на пару часов заглянуть в старый Париж, наверстав потом за счет скорости. Посидеть часок на Пляс де ла Конкорд, выпить кофе какой готовят только в Париже, и может быть — проехать мимо Булонского леса. Только проехать, ничего больше. Так получилось, что граф три года — с шестнадцати до девятнадцати лет — прожил с отцом в Париже, и все деньги, какие у него появлялись — он спускал на девиц из Булонского леса, одном из известных мест сбора tapineuse, независимых проституток. Просто удивительно, что он тогда ничего не подцепил… хотя проклятый СПИД тогда не был так распространен как сейчас… кроме разве что ножевого ранения, которое он получил в драке с чернокожим ублюдком — вымогателем и его дружками. Дружков было пятеро, и один из них вышел из драки вперед ногами, а другой — остался жив, но стал законченным инвалидом. Именно тогда — одиннадцатый граф Сноудон понял, что развитие его единственного сына, "проходящего обучение в континентальном университете" идет как то не так и отослал его на острова, где Алан от скуки поступил в морскую пехоту. Булонский лес дал ему умение любить, от которого были в восторге стюардессы компаний, летающих из Хитроу, туристки и придворные дамы, а так же инстинкт никогда, ничего и никому не спускать, всегда вступать в схватку, когда видишь перед собой мерзость…
Усилием воли, граф подавил в себе воспоминания о булонском лесе. И повернул на Орлеан…
В Орлеане он ненадолго остановился и перекусил в кафе, находящемся у собора Сен-Круа. Тут же, выезжая на дорогу, залил мотоциклетный бак — V-твин жрал топливо со страшной силой. И — покатил дальше…
Ближе к "Файв о клок" он докатил до Лиона, южной столицы Франции, последней ее столицы[59]… Можно было либо заночевать здесь, либо сделать еще один последний бросок, пересечь границу заночевать в Турине. Более осмотрительный человек предпочел бы первое, в то время как граф предпочел второе. Даже на заправке он решил не останавливаться, потому что на итальянской стороне — он это точно знал — топливо стоит дешевле, чем в Рейхе…
В пограничной зоне — графа ожидал очень неприятный сюрприз в виде пробки. Пробка по его прикидкам — тянулась не меньше, чем на морскую милю, то есть была очень значительной. И очередь тянулась медленно, так что он рисковал здесь и заночевать.
Три раза черт.
Граф постучал в окошко стоящей рядом машины, почти нового ФИАТа.
— Простите, синьор, вы не знаете, что происходит? — спросил он, вспоминая обороты итальянского языка, сына ненавистной, заучиваемой в школе латыни, — забастовка?
— Да нет… — лысоватый итальянец не стесняясь, плюнул на асфальт, — сейчас забастовок нет. А вот бюрократы остались…
— Это не бюрократы — открылось окно в машине, стоящей с другой стороны — наверное, опять кого-то убили.
— Дева Мария, — раздраженно сказал граф, — там кого-то убили, а мы тут должны стоять как преступники, или как?
— И не говорите, синьор! Полное безобразие!
— А кого хоть тут убили?
— Да не тут… В стране опять убивать начали. Бедная Италия.
Между тремя людьми, общего между которыми было только то, что они стояли в одной пробке — моментально установилось доброе взаимопонимание и дружеская приязнь. Итальянцы были совсем не такими как англичане… скорее они были полной противоположностью англичанам. Если англичане сухие, холодные, чопорные — то итальянцы наоборот жизнерадостные, в хорошем смысле слова бесцеремонные и готовы заводить друзей даже в автомобильной пробке. Обратной стороной этого было то, что итальянцы так же легко заводили и врагов и оставались жизнерадостными только до тех пор, пока не приходило время убивать.
Впрочем, королевскому егермейстеру, графу Сноудону — происходящее было только на руку. В раме его скоростного Триумфа — был спрятан пистолет Глок-26, миниатюрный глушитель к нему и несколько магазинов с патронами. Все эти переделки он осуществил сам, возясь по выходным со своим мотоциклом, тщательно и осторожно устраивая в его конструкции тайники. Рама современного мотоцикла — все равно, что лабиринт Минотавра, к тому же — тайники были сделаны из кевлара с подложкой, чтобы посторонние вложения не были видны на экране рентгеновской таможенной установки. Таможенники на границе — обычно обращают внимание на большие грузовики, в которых можно устроить большой тайник для товара или на туристические автобусы, в которых тоже могут быть тайники для спирта, сигарет или наркотиков. Но какой смысл обыскивать мотоцикл? А сейчас еще и усиление мер безопасности, таможенники, наверное, не первую смену на ногах…
— А что, стоит до Турина попробовать добраться, или заночевать у границы? — справился граф.
— Да как сказать. Можно попробовать, синьор, но на вашем месте я бы в ночь в дорогу не пускался. Неспокойно…
Граф сделал про себя выводы. Вот такие разговоры у границы — могут дать информации о происходящем больше, чем тома разведсводок. В Италии по-прежнему было опасно по ночам.
На таможенном посту — раздраженные бойцы Финансовой гвардии (их машины были тоже бело-синими, но тон синего цвета намного светлее, чем на машинах карабинеров) обыскивали машины. Граф обратил внимание, что большей часть обыскивали не большие грузовики, а легковые машины — и это значило, что творится что-то неладное. Когда итальянский гвардеец подошел к нему — граф показал свой нехитрый скарб, умещенный в двух кофрах, притороченных сзади и без разговоров (итальянец бы или заворчал или бы поднял скандал) заплатил требуемую пошлину. После чего — аккуратно проехал вперед. Шлагбаум перед ним был открыт — аррива Италия[60]…
Как ему и посоветовали — через несколько миль после границы — граф съехал с дороги. Небольшое двухэтажное строение показалось ему весьма симпатичным. Если верить часам — из графика он еще не выбился, небольшое отставание будет к утру, но так он наверстает…
Сняв номер на одну ночь, граф устроился в небольшой траттории на первом этаже, заказал лазанью. Девица, которая заведовала в траттории, ему весьма приглянулась. Скорее всего — дочь хозяина, в Италии высокие налоги и потому — многие работают семьями, чтобы не попадать под зарплатные налоги. Вероятно, и черноокой девице приглянулся мотоциклист — худощавый, с волосами до плеч, приятным лицом и тяжелым перстнем — печаткой из настоящего золота. Фамильный, кстати, перстень, французского дворянского рода, попавший к графу от матери. Рыцарь двадцать первого века — с фамильным перстнем и пистолетом Глок, который он нелегально провез через границу…
— Как вас звать? — спросил королевский егермейстер.
— Синди… — моментально отозвалась девушка. Графу это понравилось — британка этого возраста начала бы сразу набивать себе цену. Британские женщины были… вещью в себе, так сказать — до тридцати их трудно снять, а после тридцати — трудно не снять, причем между этими двумя состояниями души — обычно присутствует законный брак с адептом "альтернативного сексуального выбора"…
— Синди…
Граф оглянулся — было слишком поздно, а единственная кроме него компания в баре должно быть еще нескоро потребует к себе внимания — судя по количеству початых бутылок на столе. Так что — все нормально.
— Присядете? Кстати, Синди — североамериканское, скорее имя. Ваш папа — североамериканец?
Девушка смущенно рассмеялась.
— Вообще-то это не мое имя.
— А какое же ваше?
— Вы не поверите…
— Отчего же, поверю… — пожал плечами граф.
— Синдерелла!
— О… Должно быть у нас с вами есть нечто общее.
— Вот как? — девушка метнула горячий взгляд из-под густющих ресниц. Та еще штучка.
— Да. У меня тоже необычное имя…
— Да…
— Я Алан, двенадцатый граф Сноудон.
Судя по тому, как удивленно посмотрела на него девушка — прием, работавший в Париже, работает и здесь, в итальянском приграничье. На континенте к дворянским званиям относились с большим пиететом, чем на островах. Видимо, это было потому, что здесь так и не произошло крупных революций. Хотя нет… а как же французская…
Или может быть, британцы просто устали от пышных званий, так их много?
— Так вы рыцарь?
— Не совсем. Я королевский егермейстер.
— Егер…
— Егермейстер… Это значит, что я организую королевские охоты и отлавливаю браконьеров в королевских угодьях. Которые так и норовят организовать свою охоту на королевских землях…
Про себя граф Сноудон подумал, что тот итальянец в пробке дал ему отличный совет. Впрочем, иного и быть не могло — итальянцы знают, как брать от жизни максимум…
