Сергей Палий - Санкция на жизнь
— Разрешите вопрос?
«Разрешаю, Лабур».
То ли Егору показалось, то ли в голосе ведущего и впрямь проскользнуло некое облегчение, когда бывший кавторанг захотел вступить в диалог… Все-таки этот бодрый старлей тоже боится. Это правильно. Храбрецы в космосе долго не живут.
— Что это за миссия? Штатная дипломатическая встреча или нечто более серьезное? Ведь, если я правильно понял, для сопровождения этих «пиджаков» стягивают львиную часть сил барража с марсианских орбит…
«Ты правильно все понял, ведомый, — чуть помедлив, ответил Баюсов. — Там намечается какой-то саммит. К нейтральной зоне идут не только наши корабли…»
— Американцы? — быстро спросил Егор, глядя на далекую светлую точку в космосе, неторопливо смещающуюся относительно неподвижного рисунка звезд. Это был истребитель Баюсова, несущийся в пятистах километрах параллельным курсом.
«Не только. Все космические силы Земли собирают. Дипломатические корпуса Франции, Японии, Англии, Индии и Казахстана уже в расчетной точке. Даже канадцы и бельгийцы выдвинули какую-то рухлядь с Фобоса… Семь линкоров Китая на подходе во главе с флагманским „Мао“ и целой армадой истребителей.
— Ни хрена себе, — вырвалось у Лабура.
«Не засоряй эфир… — Баюсов посопел в наушниках. Потом вздохнул и произнес: – Вот именно, Лабур. Ни хрена себе».
— А что Иксы? Тоже… все, что летает, пригнали?
«Без понятия. Самое смешное, что этот саммит будет проходить на борту нашего „Левенца“…»
Егор решил, что ослышался.
— На российском авианосце? Да они обезумели. Там же двери между отсеками через раз срабатывают, а в гальюнах тараканы отплясывают канканы…
«Зато у нас красть нечего, — резонно подметил Веренберг, вмешиваясь в разговор. — И водки полно».
Лабур невольно улыбнулся. Но ничего не сказал.
«Отставить! — вдруг рявкнул Баюсов. — Новая вводная пришла. Подтвердить получение данных».
Егор опустил взгляд на дисплей и недоуменно проверил поступившую информацию.
— Курс на базу? — удивленно спросил он. — На кой черт нам лететь в доки «Левенца»?
«Подтвердить получение данных, ведомые!»
Лабур поморщился, ввел новый курс и процедил:
— Ведомый один на связи. Получение подтверждаю.
«Ведомый два на связи. Получение подтверждаю…»
В голосе Веренберга тоже читалось непонимание глупого приказа, спущенного вдруг штабистами.
И впрямь, зачем загонять истребители в доки, если по науке они должны барражировать пространство во время такой масштабной миссии, дипломатически опасной по всем параметрам? Да это – самый настоящий тактический маразм! Неприятелю достаточно нанести удар первым, и собранные в одном месте сотни кораблей окажутся в роли жертвы, беззащитной и уязвимой. А «Сухари» даже вылететь не успеют…
Если только Иксы сейчас тоже не гонят свои истребители в доки, согласно договоренности с нашим командованием о взаимной безопасности переговоров. И все равно – маразм…
Что-то явно происходит… И это что-то, Лабур хребтом чувствовал, может существенно повлиять на военную стратегию обеих Солнечных.
— А не связана ли эта возня с сообщениями о смещении солярно-динамических характеристик? — пробормотал он вслух, чувствуя, как кончики пальцев рук внезапно похолодели.
«Лабур! Заткнись, а! — гаркнул ведущий. — Тебя на „губу“, что ль, отправить?»
Егор промолчал. Он медленно отщелкнул предохранительную скобку на штурвале и активировал пеленгацию ближних целей.
Дисплей мигнул и покрылся вязью кривых, отражающих вариативные траектории двух дружественных объектов малой массы. Зеленые точки, показывающие положение истребителей Баюсова и Веренберга, замерцали на сетке трехмерных координат.
Егор вырубил автоматический режим пеленга и захвата целей – благо на древних «Сухарях» это делалось просто. Примитивная бортовая электроника лишь единожды предупреждала пилота, что задействован ручной режим, нежелательный для корректного распознавания целей по признаку «свой – чужой».
Зеленые точки на дисплее стали желтыми.
Егор одновременно нажал две кнопки и дернул штурвалом, параллельно выдавая компьютеру координаты цели.
Одна из точек стала красной.
Большой палец лег на предохранительный рычажок, а указательный – на гашетку, и даже сквозь перчатку скафандра Лабур почувствовал, как удобно фаланга расположилась в металлопластиковой ложбинке…
«Ведомые, мои сканеры засекли наведение! — Панический возглас Баюсова взрезал эфир высокой нотой. — Не вижу противника! Дьявол, где он?! Я не вижу!»
— Я вижу, ведущий, — холодно проговорил Егор. — Могу прикрыть.
«Так прикрой, черт бы тебя побрал! Чего ждешь?!»
Егор краем глаза отметил, что картина на дисплее изменилась. Истребитель Веренберга дернулся и слегка отклонился от курса. Второй ведомый в отличие от растерявшегося старшего лейтенанта моментально понял, что происходит.
В кабине моргнул красный свет, и антилазерный сканер взвыл сигналом тревоги.
«Я держу тебя на прицеле, Лабур, — раздался голос Веренберга. — Спалишь ведущего, спалю тебя. Пикнуть не успеешь».
— Шустрый ты, летеха, — остро улыбнувшись, сказал Егор. — А не боишься, что я и тебя успею срезать?
«Боюсь… сволочь».
— Грубиян. — Егор расхохотался. Вторая точка на его основном дисплее тоже стала красной.
«Вы чего там творите?» – гневно просипел Баюсов. Кажется, до него наконец доперло, что Лабур нахально взял его машину на мушку.
— Запомни, старлей, одну простую тактическую и житейскую хитрость, — резко перестав смеяться, сказал Егор. — Положение ведущего всегда уязвимо. Ведь твои подчиненные идут сзади. И никогда толком не знаешь, что им может взбрести в голову… Советую почаще оглядываться.
Он убрал палец с гашетки и вновь вдавил две кнопки на панели одновременно.
Точки на экране замерцали и стали зелеными…
Дружественными объектами малой массы, идущими параллельными курсами…
«Спасибо за совет… ведомый, — прозвучал спустя минуту в наушниках бесцветный голос Баюсова. — Знаешь, я все не хотел верить слухам насчет каплейта Нерова и экипажа „Визора-17“… Ребята на базе говаривали, будто ты тогда не открыл шлюз и оставил эвакуировавшихся с разгерметизированного борта людей погибать в космосе… Я не хотел верить в жуткие сплетни. Не мог себе представить, что человек на такое способен…»
— И? — поинтересовался Лабур, разглядывая мерцающую далеким звездным крошевом пустоту за стеклом. — Теперь вдруг поверил?
«Представь себе…»
— А вдруг… слухи – вранье?
Баюсов помолчал, прежде чем ответить.
Помехи потрескивали в эфире морозной картечью, будто кто-то ступал тяжелыми подошвами по утоптанному снегу.
«Ты чудовище, ведомый один».
— Знаю. Я плохой человек…
* * *«Говорит диспетчер дежурного поста ударного авианосца „Ярослав Левенец“. Звено восемь второй ударной эскадрильи, напоминаю: ваш док номер четыреста три. Сближение разрешаю. Приказываю перейти на открытую гражданскую частоту. В нейтральной сфере введено положение демилитаристического контроля для всех дипломатических и военных судов…»
«Диспетчер, мы подчиняемся только командиру эскадрильи, — быстро ответил Баюсов, не меняя частоты. — Прошу трансферить подтверждение от капитана первого ранга Анны Фоминой или обеспечить закрытый канал связи непосредственно с…»
«Ты кто?» – хамски перебил диспетчер.
«Не понял вас…» – Баюсов нахмурился.
«Чего ты не понял? Звание, должность назови».
«Старший лейтенант Баюсов. Командир восьмого звена, приписанного к авианосцу „Ярослав Левенец“. Какое вы имеете право…»
«Так вот, старший лейтенант Баюсов, послушай меня внимательно, — снова перебил диспетчер. — Если ты еще не в курсе, уже в течение получаса в сфере нейтралитета введен демилитаристический контроль. Для российских судов действует приказ заместителя главы СКВП России адмирала Вольфганга Веренберга. Поэтому перекинь частоту на открытую гражданскую, иначе действия твоего звена в данной ситуации будут расценены как саботажные и пресечены в силовом порядке».
«Да вы все ополоумели, что ли, там…» – обескураженно хмыкнул Баюсов.
Он изменил частоту дальней и ближней связи и приказал:
«Ведомые, выполняйте распоряжение диспетчера».
Дождался подтверждения и спросил:
«Ведомый два, как тебя зовут? Я имею в виду – имя».
«Саша».
«Черт возьми, — не сдержался Баюсов, включая жидкостные маневровые двигатели и выводя истребитель к знакомому четыреста третьему доку, — а я ведь даже и предположить не мог, что Александр – сын адмирала Веренберга – является моим ведомым. Что же ты делаешь в обычном патруле, Саша?»
