Валерий Большаков - Наблюдатель
В толпе послышались смешки. Фасс не побледнел даже – позеленел от злости.
– Расступись, – приказал комит. – Нанг, одолжи свой меч Тавите.
Усач молча протянул Виштальскому клинок и вдруг подмигнул: держись, мол.
– Начали, – сказал комит и отшагнул в сторону. Зарычав, Фасс выхватил меч и бросился на Давида. Виштальский отпрянул, используя для прикрытия элемент веерной защиты. Он уже утолил жажду мести, и желание убивать угасло. Но никто не интересовался его хотениями, надо было жить по тем законам, которые приняты здесь и действуют сейчас. Почему-то вспомнился наставник – как курсант Виштальский спросил галактиста Лобова, убивал ли он, и как галактист Лобов сухо ответил, что да, случалось. А когда курсант Виштальский поинтересовался, каково это – лишать кого-то жизни, наставник криво усмехнулся и сказал: «Узнаешь…»
А Фасс просто исходил ненавистью, будучи на последнем градусе. Его меч так и летал, обрушиваясь на Давида сверху, грозя слева, грозя справа. Полированное лезвие взблескивало, попадая на свет, будто скалилось, норовя пырнуть и выпустить Виштальскому кишки, войти между ребер или смахнуть голову с плеч.
– Фасс, – выдохнул Давид, отбивая очередной удар, – не писай кипятком!
Рыцарь лишь зарычал в ответ. Осатанев, он уже ни на что не обращал внимания. Сейчас его основной и единственной целью было достать проклятого Тавиту – рубить, полосовать, колоть никнущее тело, упиваясь видом крови и сознанием отнятой жизни.
Рыцари помалкивали, не мешая поединщикам своими репликами. Но зрелище увлекало их – губы гвардейцев то и дело кривились, ноздри раздувались, веки подергивались. Рыцари сосредоточенно сопели, крякали довольно, задерживали дыхание.
– Убью! – хрипел Фасс, брызгая слюной.
– Не тужься так, – посоветовал ему Давид, – а то юбку замараешь!
Рыцарь бросился на Давида, выписывая мечом такие вензеля в воздухе, что уследить за мелькающей сталью глазам было трудно. И тут в Виштальском забурлила злоба. Она хлынула изо всех щелей души, притапливая рассудок. Да сколько же можно?!
Давид всю силу вложил в один-единственный удар, которому его обучил Иван еще на Сарголе. Удар прошел – меч Фасса, позванивая и вертясь в воздухе, отлетел и зазвякал по камням. Рыцари дружно расступились, открывая проход к шатрам.
Виштальский прижал противника к столбу, поддерживавшему палатку, и уткнул острие в горло. Судорожно дыша, Фасс откинул голову к трухлявому дереву и замычал, натягивая жилы на шее:
– Коли! Дер-рьмо!
– Обойдешься! Проси прощения и будешь жить!
– Лучше сдохнуть!
Давид оттолкнул рыцаря и бросил:
– Меч ему!
Кто-то из толпы подобрал выбитый меч и протянул Фассу. Тот схватил оружие и с удвоенной энергией, с утроенной злобой накинулся на Давида:
– Убью! Убью! Вонючий колдун!
Галактист медленно отступал, удерживая Фасса на дистанции. Ярость его схлынула, вернее, перешла в холодную фазу, фазу ожесточения.
Противник открылся на долю секунды, но и этого короткого мгновения хватило Виштальскому. Его меч пропорол куртку противника и легко вошел в тело, разрывая ткани и накалывая сердце.
Выдернув клинок, Давид отступил, не спуская глаз с лица Фасса. Выражение удивления жило на нем очень недолго – взгляд рыцаря погас еще до того, как рухнуло тело. Мертвое тело.
Давид, сдерживая рвущееся дыхание, отошел и вернул меч Нангу. Рыцари заговорили, словно оживая и сбрасывая напряжение.
– Неплохо, – оценил комит.
Нагнувшись над телом Фасса, он отцепил перевязь, отнял у мертвеца его меч и сунул в ножны. Выпрямившись, его великославие протянул оружие Давиду:
– Бери, это твое, рыцарь.
Так облава завершилась «призывом в армию». Новобранцев построили, а потом даже доверили долгоногов – временно. И двинулись маршем.
Два эскадрона рыцарей миновали Запретный лес, одолели бесчисленные речки и овраги Полуострова и вернулись в Хассе, под знамена короля.
Его высокородие король, как и его достославные предки, мнил себя владыкой не только Полуострова, но и всего Восточного материка. Правда, не всем жителям континента было известно, что они его подданные. В далеких южных степях и по берегам Великого Болота по-прежнему правили местные князья, а на севере, за Большой рекой, проживали варварские племена горгов, которыми мамы пугали детей. На восток от Хассе вставали Пустынные горы, их населял бедный, но очень гордый народец, разделенный на множество кланов, постоянно воюющих между собой. У каждого клана было свое название, но курредаты звали их всех одинаково – горцами. Получалось так, что король Толло правил широкой полосой земель от Большой реки до Великого Болота. Поэтому его высокородие очень гордился тем, что доблестные конкистадоры привели под власть короны Побережье Западного материка.
Огромный мир простирался вокруг Давида, прекрасный и таинственный, а он, вместо того чтобы любоваться кудесами и диковинами Маран-им, неспешно трюхал верхом – королевский рыцарь Тавита Вишту.
К огромному его сожалению, он никак не мог выработать ту великолепную уверенность в себе, что отличала гвардейцев. Ясности особой Давид тоже не ощущал – в душе был полный раздрай. Что ему делать? С кем быть? Кого поддержать? Чтобы ответить на эти непростые вопросы, надо было сперва разобраться в том, что, собственно, происходит в славном королевстве курредатском. Чего добивается Большой Жрец? В конфликте ли его преосвященство с его высокородием, или они выступают единым фронтом? И против кого? Против трапперов? А зачем это противостояние? Кому оно выгодно? И, главное, где место Давида Марковича Виштальского, по иронии судьбы и по трезвом размышлении пошедшего в слуги короля? Не сказать, чтобы он рвался в рыцари. И выбор у него тоже был. Вот только гордость и предубеждение галактисту полагается оставлять дома, ибо беспринципная жизнь всегда лучше принципиальной смерти. Правильно тогда Грига сказал – надо быть гибким! Применяться к обстоятельствам, прогибаться даже. Только не забывать выпрямляться, когда превосходящая сила ослабнет.
Давид горестно вздохнул: никогда не обрести ему неколебимого рыцарского спокойствия – тот же Когг или Нанг даже не задаются всеми теми вопросами, которыми он мучит себя. Они просто живут, радуясь красавице и кубку, счастливому клинку.
– По трое разберись! – скомандовал Нанг.
Рыцари перестроились, выравнивая строй. Их долгоноги, позвякивая наборными уздами и цокая копытами, входили в город по три в ряд. Слева от Давида покачивался в седле мрачный Зесс, справа ехал невозмутимый Когг.
После «отдыха на природе» Виштальскому приятно было вернуться в лоно цивилизации, ощутить вокруг ауру скоплений народа, услышать дробное эхо, отражающееся от стен зданий. Расслабиться.
Эскадроны проследовали к Центральной площади города, а после свернули на широкий проспект, оканчивавшийся тупиком. Дальше поднималась стена крепости в крепости, королевского дворца – огромного, тяжело расплывшегося сооружения, обрамляющего покоями своими и башнями несколько парков в центре двухсоттысячного города.
Гвардейцы проехали через боковой вход, обычно запираемый коваными медными воротами, зелеными от патины.
За воротами расстилался обширный плац, окруженный квадратом колоннад. Пара лестниц вела на галереи второго этажа.
– Тут у них казармы, – пробурчал Зесс.
– А что? – бодро сказал Давид. – Уютненько.
Зесс фыркнул.
– Еще насмотришься на этот уют. Тошнить станет.
– Больше жизни, Зесс!
С долгоногом Виштальскому пришлось расстаться – казенную животину увели смотрители-шталмейстеры. Галактист поискал глазами Нанга, подошел и обратился:
– А можно спросить?
– Можно десять раз отжаться, – лениво проговорил младший приор.
Давид выполнил десять отжиманий и принял вертикальное положение, отряхивая руки.
– К старшему по званию обращаются со словом «разрешите», – назидательно сказал Нанг.
– Разрешите спросить?
– Валяй.
– А где мне долгонога взять?
– На базаре! – ухмыльнулся младший приор. – Дождись выдачи жалованья и купи себе хорошего скакуна. Понял?
– Так точно! Разрешите еще один вопрос?
– Ну?
– А ночевать где?
– Станешь на постой, рыцарь. Ах, ну да. Ступай пока что в долгоножник, увидишь лестницу наверх – там сено хранится. Вот там и устраивайся. Пока. Только, чтоб никаких девок!
– Так точно! Разрешите идти?
– Ступай.
Давид направился к долгоножнику. Его мучили кое-какие сомнения, но когда он вошел в длинный, широкий коридор, разгораживавший два ряда стойл, то успокоился – здесь не пахло. Вернее, запах стоял, но приятный – веяло травяным духом.
Разглядев крепкую лестницу, ведущую наверх, Виштальский поднялся в сенохранилище. Скошенная трава лежала плотными навалами, источая запах поля и мощного сока земли. Давид быстренько скинул сапоги, расстелил черный плащ и улегся сверху, довольно стеная. Хорошо!
