Захар Артемьев - Штрафной бой отряда имени Сталина
Пыхтя, общими усилиями они распахнули тяжелую дверь. Торопливо вошли внутрь, тут же принялись затворять люк, заблокировали его и только тогда почувствовали успокоение. Ад, царивший наверху, был теперь далеко. Лортц подошел к стене и включил общее освещение. Электрический гул аппаратуры подействовал на всех успокаивающе. Потихоньку они добрели до стульев. Штандартенфюрер уселся в кресло и, расстегнув верхние пуговицы своего кителя, принялся переводить дыхание, профессор Лортц плюхнулся на стул рядом.
– Анна, девочка моя! – довольно крикнул Лортц, не оборачиваясь. – Будьте так добры, налейте мне и генералу коньяку. И не сочтите за труд, взгляните, как там поживает наш дорогой гауптштурмфюрер Иоахим Грубер. Надо бы его покормить и дать ему еще сыворотки.
– Не волнуйтесь, профессор, – громогласный голос донесся откуда-то сверху, из-под самого потолка. – Здесь теперь много еды! Ха-ха-ха! Много вкусной и питательной пищи! Я вдоволь наемся и утолю свою жажду крови! А-а, мой дорогой штандартенфюрер, вы тоже здесь?! Вы составите отдельную строчку в моем меню!
Сидя на потолке, Дракон-Грубер с удовольствием наблюдал за тем, как ужас охватывает ненавистных ему существ. Он видел, вернее, почувствовал, как обмочился генерал, а вслед за ним и профессор, как завизжали от ужаса мучители-ассистенты, сломавшие не один десяток детских судеб. Иоахим был теперь самым миролюбивым существом, ведь единственная кровь, которой он все еще алкал, была кровь этих существ:
– О, кто же там царапается своими нежными пальчиками в стальную дверь шлюза?! Шалунья Анна! Ты будешь моим первым блюдом…
Дракон-Грубер в экстазе даже не заметил, что эти свои слова он произнес вслух. Анна завизжала и присела на корточки. В глазах Дракона она увидела свою судьбу…
Эпилог. Когда летают драконы
Песня имеет силу большую,
Радость рождает в сердцах,
Отчаянье гонит, тоску смурную,
Улыбку дарит в слезах!
Немецкие егеря, числом до батальона, целенаправленно и настойчиво гнали отряд в сторону Объекта. План фашистов был прост – выгнать советских диверсантов на пустошь, а там зажать в огневой мешок и уничтожить.
Десантники бежали, не тратя силы на то, чтобы отстреливаться, на плоской как стол местности не стоило задерживаться, превосходящие силы противника при малейшем замедлении моментально взяли бы их в кольцо и уничтожили. Они бежали изо всех сил, пытаясь оторваться от погони, но свежие, хорошо отдохнувшие и сытые немцы плотно висели у них на хвосте.
– Что будем делать, Старшой?! – хрипя, спросил Конкин Седого, который бежал, отчаянно перхая. – Давай отбиваться, все равно хана! Хоть помрем красиво!
– Не здесь… – задыхаясь, выплевывал слова Седой. Сорокалетний мужик держался из последних сил, подыхал на бегу, но держался. – Найдем высотку, оседлаем…
Они добежали до холма, километрах в пяти от Объекта. Холм этот был хорошо знаком Ивану. Именно отсюда он наблюдал за гибелью мальчика-«ангела». Странно рассудила судьба, вернув его сюда погибать. Вместе со своими товарищами по оружию.
Похоже, им все-таки удалось немного опередить егерей. Когда первые немецкие солдаты подошли к подножию холма, сводный отряд разведчиков и партизан уже успел перевести дух и приготовиться к бою.
Минут через двадцать после начала ожесточенной перестрелки склоны холма были усеяны телами убитых егерей, но и бойцов отряда полегло немало. Самым страшным было то, что боеприпасы подходили к концу. Еще пара минут такой перестрелки и… конец. Их можно будет брать голыми руками.
Конкин сидел у корней высокой сосны… Он понимал, что жить осталось совсем немного и спасения ждать неоткуда. Издалека, со стороны Объекта, доносились звуки стрельбы и взрывы, но это ничем не могло помочь гибнущему отряду. Седой, отвлекшись от дымящегося ствола автомата, повернулся к нему:
– Ты чего, Ванюша, ранен?! – обеспокоено спросил командир.
Иван не ответил. Его охватило странное оцепенение. Конкин гладил себя по нагрудному карману, внезапно глаза его загорелись. Пальцы сами потянулись к клапану, распахнули карман, выудили оттуда свисток, подаренный малышом Васькой. Он прижал конец цилиндрического свистка к губам и принялся коряво выдувать хорошо знакомую каждому советскому человеку песню:
Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы пионеры, дети рабочих!..
Свиста его никто, разумеется, не слышал. Краем глаза Конкин увидел, как Седой и Удальцов переглянулись, и Николай, скорчив сочувственную гримасу, едва заметно покрутил пальцем у виска. Ваня что есть духу продолжал дуть в блестящий цилиндр, уже ни во что не веря и ничего не желая, как вдруг у подножия холма раздались первые вопли. Вопли разрываемых на куски фашистов.
Иван оторвал свисток от напряженных губ и перевел дыхание. У него появилось время на передышку. Внизу, у подножия холма заработали, казалось, все стволы стрелкового оружия фашистов, так что стрельба одиночными и очередями превратилась в нестерпимый грохот. Затем, так же быстро, стрельба стала стихать, пока не угасла полностью…
– Что это?! – потрясенно спросил его Седой.
– Это наши дети, – сухо ответил ему Конкин, – разве ты не рассказал им, Николай?
– Рассказал, все рассказал, – хрипло ответил ему Удальцов. – Только, наверное, не все. Я ж и сам многого не знаю.
Они огляделись, Ваня увидел, как бойцы выцеливают мелькающих в зелени деревьев чудовищ, готовятся открыть огонь. Блестящие от пота ладони укрывшегося рядом партизана прижимали к груди ребристую гранату, круглые от испуга глаза зыркали во все стороны, кто-то рядом хрипло закашлялся, поперхнувшись собственными словами…
– Товарищи! – громко обратился к все еще укрывавшимся в напряжении бойцам Иван, а затем, спохватившись, махнул рукой и встал на ноги, выпрямился. – К нам неожиданно подоспела помощь. Это наши …люди. Не смотрите на их внешность, вам придется пообвыкнуться с ней как можно скорее. Это их фрицы так изуродовали. И постарайтесь не обижать ребят, ведите себя достойно. Помните – все они советские, наши… дети…
Бойцы слушали его внимательно, переглядываясь друг с другом, Старшой встал, выпрямился и хлопнул Ваню по плечу:
– Добре! Дети, говоришь? Что же, нашим мы всегда рады. Хороша ложка к обеду!..
* * *– И куда вы пойдете теперь, ребята? – спросил их Седой, роняя крупные слезы и не стесняясь этого. Стоявшие рядом остатки Отряда имени Сталина тоже не сдерживались.
– На запад! Туда, где солнце заходит за горизонт, – важно ответил Васька. – Правда, Андрюха?! Там еще много фашистов! Этот поганый профессор сказал, что мы все равно скоро помрем, так что уж теперь…
Сидящие рядом девочки-гарпии дружно закричали:
– Не зря! Не зря!
Седой пристально посмотрел на «белку».
– Ты ведь главный, верно? – он с симпатией улыбнулся ему, ничем не показывая, что видит перед собой существ, чей вид способен повергнуть в шок любого неподготовленного к этому зрелищу человека. – Почему вы не хотите пойти с нами, ребята? Мы организуем вам всем эвакуацию, уйдем вместе. Давайте, ребята!
Андрей неотрывно смотрел в глаза Седому, и тот, не выдержав, отвернулся. Лицо «белки» тронула неожиданная, искренняя и добрая улыбка.
– Что же вы, дяденька, все говорите нечестно с нами! – сказал он укоризненно. – Хотите на нас эксперименты ставить?
Седой смущенно закашлялся.
– Ты пойми, мальчик, – ласково сказал он. – Идет война, по всему миру идет. Страшная война. А вы можете принести реальную пользу, с вашей помощью мы выясним, что такое эта сыворотка, как ее использовать. Мы поможем вам снова стать людьми, вернем вам нормальный облик. Посмотрите, ваших же тоже наверняка много положили, неужели же вы все хотите умереть?!.
Вокруг наступила тишина. Все замолчали: и дети и взрослые. Наконец Андрюша проговорил:
– Нет, дяденька, не верю я вам. – Он оглядел своих товарищей по несчастью, те сидели вокруг, потупив глаза в землю, одна из «гарпий» издавала звуки, похожие на хлюпание, но по ее нечеловеческому лицу нельзя было разобрать, что творится в душе девочки. – Нас уже не спасти, мы быстро стареем. Сегодня нам должны были давать сыворотку, но профессор мертв, а все запасы этой дряни мы уничтожили. А если наши, советские ученые найдут сыворотку, они начнут делать своих… – он напрягся, вспоминая слово – суперсолдат. И все продолжится. Нет, мы уйдем, чтобы отомстить, убить как можно больше фашистов. Мы уже давно так сговорились, вам нас не убедить. А терять нам нечего, родных фашисты всех извели. Все они лежат там, в «Яме»…
* * *Белка-Андрюша повернулся к Ивану и положил свою руку-лапу ему на плечо, Конкин почувствовал тяжесть, но не дрогнул, в глазах его стояли слезы:
– А вы уходите домой, дяденьки! Вам здесь делать уже нечего, этот лес теперь наш! Спасибо тебе, Иван, благодаря тебе мы поняли, что бояться нельзя никогда и никого! Всем нашим передавайте привет, расскажите, как мы погибли!..
