Захар Артемьев - Штрафной бой отряда имени Сталина
– А я знаю, о чем ты думаешь, – спокойно проговорила Анна сквозь окно «кормушки». – Ты думаешь, что сможешь провести нас, притворившись таким смирненьким, покорившимся судьбе? И не думай даже, я уже поднаторела в дрессировке.
Грубер улыбнулся, вытащив свой длинный ослепительно красный язык. Он задумался о собственном положении, понимая, что в нем наверняка есть и свои преимущества. Страшная сила, которой он теперь обладал, наверняка не достигла еще своего пика, ее надо было развивать, надо было научиться пользоваться ей в полной мере. Пользоваться, чтобы отомстить своим мучителям. Превращение в чудовище перевернуло все взгляды Грубера на врагов, коммунистов и русских, а на друзей ему теперь было наплевать. Друзья стали ненавистными врагами. Теми, кого он намеревался рвать в клочья своими могучими когтями и клыками.
Внезапно откуда-то сверху донеслись едва слышные здесь в подземелье автоматные и пулеметные очереди, звуки взрывов. Обостренный слух Иоахима легко уловил эти звуки нападения, услышала их и Анна. Грубер с удовлетворением заметил, как красивое личико ассистентки Лортца исказила гримаса животного ужаса, но девушка моментально взяла себя в руки. Глазок захлопнулся. Иоахим снова остался один в темной камере. Наедине с самим собой.
Появление профессора Лортца в подземелье обостренное восприятие Грубера уловило моментально. Еще до того, как профессор открыл дверь, Иоахим знал, что Лортц идет к нему. Вообще, за то время, что преображенный Грубер провел наедине с самим собой в подземелье, он понемногу начал разбираться в своих новых способностях и возможностях. Оказалось, что помимо обостренного восприятия у него появились некие новые чувства, о возможности существования которых раньше он даже не подозревал. Грубер ЗНАЛ, что Лортц придет к нему, он предвидел содержание будущего разговора. Впрочем, приобретенная интуиция подсказывала ему, что рассказывать о ней профессору, да и кому-либо еще, не следует. Поэтому он вел себя как обычно, веря, что скоро вырвется из заточения. А уж тогда он заставит предателей заплатить за все.
– Кто здесь? – глухо спросил Грубер, когда шаги профессора послышались рядом с камерой, в которой он был заточен.
– Доброе утро, дорогой Иоахим! – любезнейшим и оптимистичным голосом отозвался из-за прочнейшей стальной двери профессор Лортц. – Это всего лишь я, ваш верный друг, Габриэль. Пришел осведомиться о вашем самочувствии, настроении и планах на будущее. Анна рассказала мне, что вы весьма рассержены на меня из-за того, как я поступил с вами. Спешу заверить, что у меня не было другого выхода.
Иоахим уловил в голосе профессора тщательно скрываемые нотки страха. Лортц боялся его, несмотря на стальные двери, прочнейшие засовы и ошейник с цепью, намертво прикрепивший тело Грубера к его тюрьме. Грубер выждал паузу, внутренне посмеявшись над Лортцем. Свой ответ он тщательно обдумал еще до того, как профессор произнес свои слова.
– Я на вас, конечно, сержусь, – Иоахим говорил спокойным голосом, стараясь вселить в свой тон нотки отчаяния, надрыва. – Но у меня было время обдумать слова вашей ассистентки. Скажите, неужели моя рана действительно была так плоха, что у вас не было другого выхода? Только говорите мне правду, как бы горька она ни была.
– Безусловно! Неужели вы думаете, что я посмел бы использовать вас – гауптштурмфюрера СС – в своих экспериментах просто так?! – воскликнул профессор. Но Грубер почувствовал бы фальшь в его словах даже без своей приобретенной проницательности. – Поверьте Иоахим, – продолжил Лортц проникновенно, – рана ваша была смертельна и единственное, что нам оставалось сделать – это ввести вам в кровь сыворотку.
– Неужели вы не могли сказать мне честно? Я – офицер, и стоически воспринял бы правду! – сердечно ответил Иоахим, поражаясь тому, как ловко он фехтует словами. Его длинный, метра в два, могучий чешуйчатый хвост, о силе которого он мог пока только догадываться, мерно вилял над стальным полом камеры. Все время, что он разговаривал с профессором, Грубер разминал свои конечности, мускулистую шею и язык, который, как он уже догадался, также можно было использовать в качестве оружия. – Скажи вы мне, что другого выхода нет – и я мужественно воспринял бы перемены, не сердился бы на вас, понимая их необходимость…
– Выхода не было, – с напускной горечью сказал профессор. Весь он был пропитан фальшью, и Грубер почувствовал, с каким удовольствием его длинные острые зубы разорвут хилое тельце Лортца на куски, перемелют его кости. – Поверьте, мальчик мой, вы начали бы метаться, побежали бы к этому растяпе-доктору. Драгоценное время, которое я потратил на ваше спасение, было бы потеряно впустую. Промедли я хотя бы на час, и все! Вас не спасла бы даже моя сыворотка!
Профессор замолчал, молчал и Грубер, не желая первым прерывать паузу. Он не хотел упускать нить разговора из рук, понимал, что должен вести себя естественно, сделать все, чтобы профессор поверил. Прежде чем поддаться, он должен был немного пококетничать с Лортцем, который не должен был ни на мгновение усомниться в искренности Иоахима. Поэтому он выжидал.
– Мальчик мой, наверное, вы хотите спросить, почему я держу вас здесь, в этом постыдном заточении? – голос профессора задрожал от мнимого сожаления, и Груберу стало противно. Он решил не рвать Лортца зубами, чтобы не пачкать свой рот его кровью, а попросту растерзать его когтями могучих лап, которые при одной мысли о предстоящей расправе зашевелились сами собой.
– Если честно, мне понятны ваши мотивы, – расхохотался Иоахим неожиданно для самого себя, – так что я даже не обижаюсь на вас за это. Я уже отрешился от происшедших со мной перипетий. Мне хочется знать другое: какие у вас дальнейшие планы? И относительно меня, и всего вашего проекта. Это меня волнует куда больше.
– Рад, что вы сумели взять себя в руки… – неуверенно произнес профессор. Он замешкался. Грубер уловил его замешательство так же явно, как если бы оно было написано чернилами на листе бумаги. – Понимаете ли, Иоахим, мне бы хотелось посвятить вас во все детали моего плана. Ведь теперь это и ваш план – вы его непосредственный участник.
– Я весь внимание, – Груберу действительно было безумно интересно узнать, что задумал этот сумасшедший ученый. Сейчас, если бы даже он был освобожден от оков, он внимательно выслушал бы Лортца… прежде чем сожрать его.
Профессор шумно придвинул стул поближе к двери, Грубер уловил сильный запах кофе и коньяка, ставший ему теперь почему-то неприятным. Лортц закурил свою сигару и, откашлявшись, приступил к объяснениям:
– Идея биологического оружия совсем не нова, еще в античные времена при осадах городов катапультами нередко забрасывались полуразложившиеся трупы за стены для того, чтобы вызвать эпидемии в стане врага… – профессор говорил тоном лектора перед аудиторией, но преисполненный терпения Иоахим спокойно слушал его, легонько постукивая хвостом по полу. – Использовались зараженные трупы людей, животных. В войнах также использовали животных, птиц. Кстати, в русской мифологии существует предание о голубях, которых направили для сожжения целого города, привязав к ним горящую серу и трут, завернутые в тряпицы. Я просто развил эту мысль. Вначале я хотел создать абсолютную болезнь, которая выкосила бы врага лучше любой бомбы. Кстати, над этим сейчас работают и мои японские коллеги, правда, со своим азиатским примитивизмом, так что дальше холеры и сибирской язвы они не продвинулись. Но идея использовать болезнетворные штаммы, а я могу создать крайне разрушительные, была мной отвергнута. Дело в том, что выпущенную однажды на свободу заразу контролировать уже невозможно. Такая болезнь выкосит и их, и нас…
Грубер внимательно слушал профессора, не переставая пробовать свои новые возможности. Оказалось, что он умеет перемещаться совершенно беззвучно, может легко карабкаться по стенам и даже по потолку. Так что объяснения профессора он слушал теперь сидя на потолке, вниз головой.
– …Идеальный солдат, вот, что нужно рейху, – все более увлекаясь своей речью, вещал профессор. – Солдат невероятно сильный, лишенный страха, умеющий видеть в темноте, обладающий сверхчеловеческими способностями. Вы, Грубер, и есть венец моих творений, лучший результат, которого я мог только ожидать! – голос Лортца, шедший из-за двери, становился выше и тоньше, профессор действительно был преисполнен торжества. – Эти русские детки полезны, но они ничто по сравнению с тем великолепным биологическим материалом, полученным Анной от вас…
Если бы профессор в этот момент увидел Грубера, он немедленно избавился бы от него. Такую ненависть, которую Иоахим испытывал к нему, нельзя было утолить ничем, кроме крови. Но Иоахим был спокоен, он знал, что обязательно доберется до Лортца, до Анны, сожрет их всех. Он внимательно слушал планы профессора, с изумлением воспринял его идею распылять сыворотку с воздуха над армиями врагов, так, чтобы обращенные в чудовищ солдаты противника пожирали друг друга.
