Евгений Шкиль - Метро 2033: Гонка по кругу
«Разве можно, бегая по Кольцевой, куда-то прийти?» – копия так заразительно засмеялась, что Ева сама невольно захохотала. Туннель теперь не казался таким уж страшным. Более того, девушка вдруг поняла, что видит в темноте, отчетливо различая тюбинги, рельсы, шпалы, мелкий мусор и гальку.
«Как зовут тебя? – спросила Ева. – Ты – ведь это я?»
«Не совсем, – ответила копия. – Я – твоя внутренняя изнанка. У каждого человека есть свои внешняя и внутренняя изнанки. Внешнюю ты уже видела на Павелецкой, ты ее сама так назвала. Это твоя противоположность, богато одетая женщина с пухлым ребенком на руках. А теперь и я предстала перед тобой. Я – твоя скрытая сущность, твое отражение. Помнишь, ты когда-то читала “Королевство кривых зеркал”?»
«Помню… – нахмурилась девушка, – и тебя зовут… зовут… наоборот…»
«Да! Угадала! – копия от радости подскочила и хлопнула в ладоши, платье ее взвилось, обнажив упругие бедра. – Меня зовут Аве, это Ева наоборот. Я твое отражение, а ты – мое! Но… – Аве вдруг стала серьезной, с тревогой посмотрела в сторону станции Проспект Мира, – нам нужно бежать».
«Куда? – спросила Ева. – Куда? Ты так и не сказала!»
«К свету! Из мира подземелий! Из мира вечного сумрака!» – Аве ответила с таким непередаваемым восторгом, что Ева тут же повеселела, и каждая клеточка ее тела наполнилась радостным, живительным экстазом.
«Я готова! – воскликнула девушка, ощущая себя невероятно счастливой. – Готова!!! Побежали!»
Ева и ее двойник помчались по перегону.
«Прощай, Проспект Мира!» – прокричала девушка, понимая, что навсегда покидает грязные станции и туннели метро. Здесь она никогда не чувствовала себя своей. Здесь она была в плену мрачных катакомб, в окружении не менее мрачных жителей.
«Проспект этого Мира, прощай! – вновь прокричала Ева. – Я так и знала, что ты лишь галлюцинация…»
«Только помни! – мысленно прошептала Аве. – Мы не должны носиться по кругу, по Кольцевой линии. Мы должны разомкнуть контур, только тогда мы найдем выход».
«И как это сделать?» – громко подумала Ева, чувствуя такую невообразимую легкость, что, казалось, еще немного, и она воспарит.
«Почему мы мчимся по кругу? – мысленно спросила Аве, продолжая бежать вровень со своей близняшкой, и тут же сама на него ответила: – Потому что на шее каждого из нас ошейник с веревками. Мы уподобляемся лошадям, которых объезжают и держат на длинной привязи, чтобы они не вырвались».
«Я никогда не видела лошадей…» – задумалась Ева.
«Мы должны порвать эти привязи, – продолжала увещевать Аве, – веревки, что нас держат, – это наши инстинкты. Инстинкты, что лишают свободы. Ты должна преодолеть их, пройдя сквозь три темных туннеля, в каждом из которых тебя будут поджидать три стража. И тогда кольцо разомкнется».
«Мы уже бежим по туннелю», – заметила Ева.
«Да, – согласилась Аве, – и должны преодолеть власть первого инстинкта. Скоро ты встретишь первых трех стражей».
«И что это за инстинкт?» – полюбопытствовала Ева, замедлив бег.
«Иерархический, – тихо подумала Аве. – Все мы живем в метро, доминируя или подчиняясь. Ведь так? Есть фюрер, есть генсек, есть председатели и президенты, есть коменданты, есть их помощники, есть солдаты, есть обычные рабочие, есть сталкеры и есть даже рабы. Если лезешь наверх, мечтая о власти, то ошейник – на тебе. Если склоняешь в смирении голову, то ты на цепи. Хоть так, хоть так, ты все равно на привязи инстинкта, который не дает тебе мыслить и жить свободно».
«И как? Как мне разорвать веревку? Как пройти сквозь стражей?» – спросила Ева, увидев вдали трех притаившихся человек с автоматами наизготовку. Благо сейчас толщи тьмы не были препятствием для ее сверхчувствительного зрения.
«Эту задачу ты должна решить сама, – подумала Аве, – сама…»
Ева перешла на быстрый шаг.
«Доминировать и подчиняться…» – проговорила про себя девушка, пытаясь сконцентрироваться.
И вдруг вспышка воспоминания озарила ее. Своды перегона исчезли, и Ева вновь почувствовала себя пятнадцатилетней девчонкой.
Она стоит перед массивным столом, за которым сидит ее родной брат, будущий гауляйтер Пушкинской.
– Присаживайся, сестра, – говорит Вольф, покровительственно улыбаясь и указывая на стул.
Девчонка садится. Она внимательно смотрит на брата, в глазах которого читается непередаваемое торжество.
– Вот наконец мы обрели дом, – говорит Вольф, – перестали шастать по метро, как какие-нибудь бомжи. Теперь эта станция наша, мы сумели выбить отсюда всю нечистую мразь, – а скоро нашими будут и две остальные, смежные с Пушкинской. А потом, потом… весь метрополитен будет принадлежать нам… – Взгляд брата, задымленный сумрачной мечтой, незряче устремляется поверх головы Евы, он блаженно улыбается.
Через какое-то время Вольф приходит в себя и спрашивает:
– Как тебе мой новый кабинет?
– Да так себе, – жмет плечами Ева и оглядывается на голые стены, – не так тесно, как раньше, конечно, но как-то… бесцветно. Хотя так везде…
– Скоро эти стены будут заставлены знаменами Рейха, – с воодушевлением произносит Вольф, – тут будут цвета: красный, белый, черный…
Ева снова равнодушно пожимает плечами. Ей нет никакого дела до увлечений брата. И если бы не страх остаться одной среди вконец одичавших, мелочных, мстительных, похотливых, жадных и жестоких людишек, она давно бы сбежала.
– Теперь все будет по-другому, – продолжает Вольф, – грядет новая эра, эпоха сверхлюдей. Многие годы я оберегал тебя, сестра. Теперь ты должна взять на себя часть ответственности. Сейчас мы создаем различные структуры управления, в том числе и такие, которые будут работать с подрастающим поколением. Тебе предоставляется уникальная возможность возглавить гитлерюгенд. Как тебе мое предложение?
– Нет! – не раздумывая, отвечает Ева. – Я не хочу заниматься этой фигней.
Вольф сжимает кулаки, хмурится, но берет себя в руки и, как можно мягче улыбаясь, говорит:
– А чем ты хочешь заниматься?
– Чем угодно, но уж точно не моральным уродованием детей. – Ева скрещивает руки на груди.
– Сестра, ты горячишься, – все так же улыбаясь, Вольф приподнимается и подается вперед, – ты не понимаешь, от чего отказываешься. Только представь: для всех, кто младше тебя, ты будешь примером, бесспорным идеалом, они тебе в рот заглядывать будут. Нет ничего слаще власти над неокрепшими душами.
– Я не хочу ни над кем властвовать! – безапелляционно заявляет Ева.
– Пока я тебя просто прошу, – Вольф садится на место, – как родную сестру прошу.
– А что, можешь приказать? – с вызовом спрашивает девчонка.
– Могу! – гаркает Вольф, хлопая тяжелой ладонью по столу, и взгляд его становится непроницаемо жестким. – Я твой старший брат, это первое. А второе – мы начали строить новый Рейх. А в Рейхе, в нашем Четвертом Рейхе, будет железная дисциплина! И ни для кого исключений не предусмотрено, даже для тебя, любимая сестренка! Ты обязана подчиниться!
– Я никому и ничего не обязана! – чеканит Ева.
– Неблагодарная! – рычит Вольф и вновь приподнимается с кресла. – Я с самой катастрофы забочусь о тебе! Если бы не я, ты бы давно уже сгинула!
– Вот и хорошо, если бы сгинула! – кричит Ева, вскакивая с места. – Не видела бы весь этот ужас! Не жила бы среди таких ублюдков, как ты!
Протяжно рыкнув, Вольф бьет сестру ладонью по лицу. Впервые в жизни. И в эту же ночь впервые в жизни Ева сбегает…
Давняя сцена с братом промелькнула в голове Евы в считаные мгновения.
«Они, стражи эти, меня не тронут, – обрадовалась девушка, – потому что я никогда не хотела ни властвовать, ни подчиняться. На моей шее этой веревки никогда не было, а значит, и удерживать меня не за что!»
«Тогда вперед! – прислала мысль Аве. – Если уверена, что пройдешь, тогда вперед!»
Ева, быстро набирая скорость, помчалась навстречу стражам. Были они чем-то очень похожи на обитателей Пушкинской. Главный страж походил на соратника Вольфа Брута, двух других Ева не знала, да и знать не хотела. Пробегая мимо стражей, девушка, пронзительно засмеявшись, прокричала:
– Аве и Ева, идущие к свету, приветствуют вас, мальчики!
Несколько секунд спустя стражи остались позади, а девушка мчалась вперед, не замечая ничего вокруг. Она жаждала увидеть свет. Вскоре Ева узрела бледно-желтое пятно и догадалась, что выход из туннеля близок как никогда. Радостно вскрикнув, девушка ускорилась до предела. Несмотря на быстрый бег, дыхание ее было легко и свободно. Она распростерла руки, запрокинула голову и блаженно улыбнулась, приготовившись покинуть мир метро. Но вместо этого выскочила на станцию. Еву словно окатили ледяной водой.
