Никита Аверин - Метро 2033: Крым
У Пошты оставалось еще две гранаты и обрез – слишком мало, чтобы противостоять ступкиным бойцам. Поэтому листоноша пришпоривал Одина, торопясь разорвать дистанцию, а потом запутать следы и уйти в степь.
Тщетно! Казаки окружали. Олеся бесчувственно болталась поперек седла, длинные светлые волосы чуть ли не мели землю.
Осознав тщету погони – все равно настигнут! – Пошта спешился, выбрал овражек поуютнее и приготовился держать оборону. Но только он залег и выложил перед собой гранаты и патроны, как прогремел голос с неба:
– Кто такой?! Куда путь держишь?!!
Пошта обернулся. Прямо над овражком, выбранным для обороны, возвышался казачий разъезд – человек двадцать, все конные и при оружии. Но не ступкины, шевроны не те.
– Дядя Сережа! – взвилась Олеся, едва придя в себя и разглядев старшего в разъезде. – Это ж я, Олеся!
– Леська?! – охнул старый казак. – Леська! Тапилина! Живая! Слух прошел, что тебя сектанты в Бахче-Сарае сгубили! Батя твой пластунов послал с вахмистром Огневым! Никто не вернулся!
Казак – было ему лет сорок, лицо пересекал косой шрам – спешился и по-медвежьи облапил девушку.
– Живая! – восторженно произнес он. – А что Огнев? Как пластуны? Они тебя спасли?
– Да, – ответил Пошта вместо рыдающей девушки. – Только они все погибли в Чуфут-Кале.
– А ты кто такой будешь? – нахмурился казак.
– Это Пошта, – сквозь всхлипы пояснила Олеся. – Он листоноша. Он меня спас. Второй раз уже.
– От кого?
– От казаков Гавриила Ступки, – мрачно пояснил Пошта. – Вот, кстати, и они!
Издалека донеслось залихватское гиканье преследователей.
– Так, – сказал казак Сергей. – Ну-ка, хлопцы, рассредоточиться! Встретим ступкачей как полагается!
Казаки бросились врассыпную, отводя коней подальше и щелкая затворами карабинов. Преследователи с каждой секундой приближались – уже был слышен цокот копыт.
– Я их отвлеку, – предложил Пошта. – Заманю поглубже в овраг. А вы накройте перекрестным огнем, только под острым углом, чтобы не перестрелять друг дружку.
– Поучи жену щи варить! – ощерился Сергей и рявкнул: – По местам, казаки!
Разъезд Тапилины залег по обе стороны оврага, ощетинившись стволами. Казаки Ступки окружили овраг – неглубокую лощину метров тридцать в длину – с обоих входов. Будь Пошта один – закидали бы гранатами, и дело с концом, но Ступке Олеся нужна была живой. Поэтому один из преследователей проорал в жестяной рупор:
– Сдавайся, пришлый! Отпустим живым!
– Ага, щаз, – пробормотал Пошта и ловко метнул две гранаты – «лимонку» налево, светошумовую – направо. Глухо ахнуло, полетели комья земли и осколки, завопили раненые.
– Смерть тебе! – заорал вожак преследователей. – Мочи его, хлопцы!
Поште только этого и надо было: он схватил Олесю подмышку, Одина – за уздечку, и метнулся в яму под стеной оврага с торчащими сухими корнями. Сейчас самое главное было – не подвернуться под шальную пулю.
Казаки Ступки ворвались в лощину с двух сторон, скача во весь опор – и тут же угодили под перекрестный огонь бойцов Тапилины. Если бы Сергей знал античную историю, то ближайшим аналогом этой лощины стало бы Фермопильское ущелье, где триста спартанцев остановили армию персов.
Истории Сергей, конечно же, не знал (в отличие от начитанного Пошты), но это не помешало ему и его бойцам превратить преследователей в кровавый фарш с помощью разрывных пуль и гранат.
Взрывной волной яму, где укрывались Пошта, Олеся и Один, изрядно присыпало песком и комьями земли. Когда беглецы покинули убежище, над ним нависал донельзя довольный Сергей с дымящимся карабином в руке:
– Все, капец ступкачам! – доложил он. – Всех порешили!
– Копать-колотить… – пробормотал Пошта.
– Поехали! – хлопнул его по плечу казак. – Отвезем Олеську к бате! Ох и пир он нам закатит!
Пошта вздохнул, обвел взглядом поле боя, залитое кровью и заваленное трупами людей и лошадей, и подумал: «Нет, ребята, вы никогда не угомонитесь. Катаклизм, не Катаклизм, а убивать себе подобных – основное занятие для вида хомо сапиенс…»
Он помог выбраться из ямы ошалевшей Олесе, а Один выкарабкался самостоятельно, крайне недовольный тем, что его заставили ползать на брюхе.
Пошта вскочил в седло, подал руку Олесе и сказал Сергею:
– Поехали. Я обещал Огневу, что верну дочь отцу.
* * *Тапилина не производил впечатления очень опасного человека: невысокий, среднего телосложения, с залысинами и висячими усами, в вышиванке и с ритуальной нагайкой за поясом, он казался скорее карикатурой на правителя. Но Пошта помнил, что Тапилина – признанный мастер боевого гопака, а также – один из самых умных «князьков» Крыма. При виде дочери не очень выразительное лицо есаула дрогнули, усы немного обвисли, потом – воспряли, Олеська спрыгнула с Одина и рванула навстречу отцу (только светлые волосы плеснули по ветру). Пошта прослезился бы от умиления, если бы хоть немного меньше устал.
Он спешился и вразвалочку приблизился к Тапилине.
Последовал обмен рукопожатиями. Они уже встречались как-то, но тогда Пошта был для есаула просто листоношей, а сейчас предстал в новом качестве – спасителя единственной дочери.
Слезы навернулись на глаза пожилого правителя. Он обнял Пошту за плечи и прочувствованно произнес:
– Герой! Настоящий казак, хоть и мутант. Все вы, листоноши, мутанты… Ну, ладно. Сейчас – пир. Пир в честь героя! В честь возвращения моей любимой доченьки, киценьки моей сладкой!
Пошту слегка передернуло. Он подозревал, что обещанный «пир» будет мероприятием не очень спокойным и не слишком приятным.
Собственно, так оно и вышло.
Сначала у Пошты забрали в конюшню Одина. Потом путника повели «отдохнуть с дорожки» – в баню. Пошта шагал по чистой широкой улице ставки между двумя дюжими хлопцами – лучшими банщиками – и глазел по сторонам.
Асфальта здесь не было. Единственную улицу так утоптали и укатали, что она казалась тверже камня, хотя на деле была обычной грунтовкой, пылящей белым. По обе стороны тянулись одинаковые глинобитные домики под покатыми крышами – аккуратные, чистенькие, с палисадами. По обочинам высажены пирамидальные тополя, дававшие хоть какую-то тень, за зеленью садов видна степь – плоская, выгоревшая, безлюдная и кажущаяся бескрайней.
Лучшая баня была не у есаула, а у Лаврентия – местного батюшки. Казаки исповедовали странную разновидность христианства, которую Пошта для себя определил как «религию безграмотности»: эдакая гремучая смесь библейских легенд, народных примет и молитв из самых разных конфессий… Почитали они православных святых, свечки ставили в часовенке, но официально признавали барабашек, домовых и прочую нечисть.
Батюшка – казак в черной рясе, подпоясанной простым вервием, – встретил Пошту глубоким поклоном. Листоноше стало неловко.
Да, девчонку он спас. Три раза, если считать серых сектантов. Но погибли-то за нее Огнев и его ребята. Конечно, можно возразить, мол, таков был долг казачий, а Пошта действовал по доброй воле, но на душе от этого лучше не становилось.
– Прошу, прошу, проходьте, – суетился батюшка, – уже истоплено, уже самый жар, уже я и венички запарил.
В прохладном предбаннике Пошта разделся, опасливо оглядываясь на сопровождающих. Они уже замотались в простыни и теперь шуровали в комнате отдыха, накрывая на стол. Появился запотевший глиняный кувшин, тарелка с нарезанным сушеным мясом, молодой чеснок. Пошта сглотнул.
– Натуральное?
– А то.
– Излучения не боитесь?
– Способ знаем.
Такие слова всегда наполняли душу Листоноши сдержанным ликованием: не умерла еще цивилизация, цивилизация еще живет!
– Готов? На первый пар без веника.
Пошта подавил атавистическое желание перекреститься. Банщик распахнул тяжелую дверь, и на Пошту из полумрака парной влажно и горячо дыхнуло деревом, травами, немного – горечью дыма.
Забрались на верхний полок и принялись усердно потеть.
Провожатые не отличались болтливостью, да и говорить было особенно не о чем, так что Пошта впервые за долгое время смог подумать, пораскинуть мозгами.
Где может скрываться Зубочистка, основная причина суеты?
Обитаемых мест в Крыму полно, а тех, о которых листоноша не знает, – и того больше. И вообще, постичь логику Зубочистки Пошта уже не мог.
– Выходи, – хлопнул его по спине банщик. – На первый раз хватит.
Вышли, окатились ледяной водой, сели за стол, разлили по кружкам холодное пиво, закусили мясом.
– Как вообще живете-то? – поинтересовался Пошта.
– Хорошо живем. Крепко.
Да-а… Листоноша попробовал погрузиться в свои мысли, но не получилось – его повели парить вениками.
Пошта считал себя парнем крепким. Хотя и тощий, он был не хилым, а сухим, что та вобла, выносливым… Но банщики и правда были мастерами своего дела. Пошту уложили на лавку носом вниз и принялись в четыре руки охаживать вениками, почти не касаясь прутьями – только листьями легонько, хлестко – спины. Оказалось, дело вовсе не в ударах, дело в паре. Его было предостаточно, был он горячим, и веники, захватывая его, будто прижимали к коже Пошты.
