Оливер Боуден - Assassins Creed. Тайный крестовый поход
– Не знаю, откуда ты черпаешь силу… – прохрипел де Сабле. – Какая-то уловка. Или зелье?
– Ни то ни другое. Ты помнишь недавние слова твоего короля? Справедливость всегда побеждает алчность.
– Мое дело справедливо! – выкрикнул де Сабле, чудовищно медленно поднимая меч.
Альтаир видел лица его людей. Они ждали, когда ассасин нанесет последний удар, оборвав жизнь их командира.
Альтаир не обманул их ожиданий. Его меч ударил в самую середину красного креста на плаще де Сабле. Лезвие пробило кольчугу и вонзилось в грудь великого магистра тамплиеров.
31
Де Сабле судорожно глотал ртом воздух. У него округлились глаза, а рука попыталась схватиться за застрявшее в груди лезвие даже после того, как Альтаир выдернул свой меч. По плащу де Сабле расплывалось красное пятно. Он пошатнулся и стал оседать. Тяжелый меч выпал из его пальцев. Руки безжизненно повисли.
Альтаир переместил взгляд на соратников де Сабле, стоявших вокруг. Его бы не удивило, если бы они, наблюдая смерть своего магистра, попытались отомстить дерзкому ассасину. Но крестоносцы стояли неподвижно. Поза короля Ричарда тоже не изменилась. Казалось, случившееся вызвало у него лишь некоторое любопытство.
Альтаир склонился над Робером и, приобняв одной рукой, уложил поверженного противника на землю.
– Ну что, игра окончена. Твоим планам конец, как, впрочем, и тебе.
В ответ де Сабле сухо рассмеялся:
– Что ты знаешь о моих планах? Ты – всего лишь марионетка. Он предал тебя, мальчишка. Как и меня.
– Вот что, тамплиер. Или говори ясно, или молчи, – прошипел Альтаир, украдкой посмотрев на круг соратников де Сабле.
Однако те стояли не шелохнувшись.
– Он послал тебя убить девятерых. Так ведь? – спросил де Сабле. – Девятерых, охранявших тайну тамплиеров.
Хранителей тайны всегда было девять. Так повелось издавна, и традиция строго соблюдалась на протяжении многих поколений тамплиеров. Почти сто лет назад рыцари обосновались на иерусалимской Храмовой горе. Они поклялись оберегать тех, кто совершал паломничество к христианским святыням. Так они утверждали. Но их слова действовали только на легковерных. Остальные знали: у тамплиеров есть цели поважнее защиты беспомощных паломников. На самом деле они искали в развалинах храма Соломона сокровище и священные реликвии. Тех, кто искал, было девять. И тех, кто наконец нашел сокровище, тоже было девять: де Сабле, Тамир, де Наплуз, Талал, де Монферрат, Мажд ад-Дин, Джубаир, Сибранд и Абу аль-Нуквод. Девять знающих. Девять жертв Альтаира.
– И что с того? – осторожно спросил Альтаир.
Спросил осторожно и задумчиво.
– А то, ассасин, что нашедших сокровище было не девять, – ответил быстро слабевший де Сабле. – Их было десять.
– Кто десятый? Никто из знающих тайну не должен остаться в живых. Назови мне его имя.
– Да ты и сам его хорошо знаешь. Но я сомневаюсь, что ты оборвешь его жизнь с такой же готовностью, с какой оборвал мою.
– Кто? – спросил Альтаир, хотя он уже знал ответ.
Теперь он понял, чтó все это время не давало ему покоя. Загадка, постоянно ускользавшая от него.
– Твой наставник, – ответил Робер. – Аль-Муалим.
– Но он не тамплиер, – возразил Альтаир, по-прежнему не желая верить словам де Сабле.
Однако в глубине души он понимал: умирающий магистр тамплиеров сказал правду. Аль-Муалим. Он растил Альтаира, как родного сына. Обучал и наставлял его… Выходит, и предавал тоже.
– Тебя никогда не удивляло, откуда он так много знает? – продолжал давить де Сабле, руша привычный мир Альтаира. – Откуда ему известно, сколько нас, где нас искать и чего мы стремимся достичь?
– Аль-Муалим – глава нашего ордена… – возразил Альтаир, продолжая сопротивляться правде.
И в то же время… Альтаир испытал некоторое облегчение. Загадка разгадана. Он едва не засмеялся. Все, что он считал истинным, было лишь иллюзией.
– Oui[5]. Главный лжец и обманщик, – слабеющим голосом произнес де Сабле. – Мы с тобой – всего-навсего две пешки в его грандиозной игре. А теперь… когда меня не станет, останешься только ты. Думаешь, после всего этого он сохранит тебе жизнь?
– Меня не интересует сокровище, – резко возразил Альтаир.
– Зато его интересует. Вся разница между твоим наставником и мной заключается в том, что он не хотел делиться.
– Нет…
– Чувствуешь иронию? Я – твой злейший враг – уберег тебя от смерти. На время. Отняв мою жизнь, ты тем самым оборвал и свою.
Альтаир глубоко вздохнул, все еще пытаясь осознать случившееся. Его захлестывала лавина чувств: гнев, боль, одиночество.
Он закрыл глаза умершего де Сабле.
– Мы не всегда находим то, что ищем, – нараспев произнес Альтаир и встал.
Он был готов принять смерть от крестоносцев, если те пожелают его убить. Возможно, даже надеялся на это.
– А ты храбро сражался, ассасин, – послышалось справа.
К живому кольцу подошел король Ричард. Крестоносцы расступились, пропуская его внутрь.
– Похоже, сегодня Бог на твоей стороне.
– Бог здесь ни при чем. Просто я оказался более умелым бойцом.
– Ты можешь и не верить в Бога, но Он, сдается мне, верит в тебя. Прежде чем ты уйдешь, у меня для тебя есть вопрос.
– Тогда задавай его, – сказал Альтаир.
На него вдруг навалилась чудовищная усталость. Ему захотелось лечь в тени пальмы и заснуть, исчезнуть. Даже умереть.
– Вопрос простой: зачем? Зачем ехать так далеко, поминутно рискуя, чтобы убить одного человека?
– Он угрожал моим братьям и нашему делу.
– Ага. Значит, месть?
Альтаир посмотрел на тело Робера де Сабле и вдруг понял: когда он убивал великого магистра, то даже не думал о мести. Он сделал это ради братства.
– Нет, не месть, – устало возразил Альтаир. – Справедливость. И быть может, мир.
– Значит, вы сражаетесь за мир? – удивленно спросил Ричард. – За мир? Посмотри вокруг. Действительность противоречит твоим словам.
Король обвел рукой пространство, указав на битву, что по-прежнему кипела внизу; на тела, валявшиеся по всей поляне, и на еще теплый труп Робера де Сабле.
– Некоторых людей иначе не вразумить, – сказал Альтаир.
– Вроде безумца Саладина, – вздохнул Ричард.
Альтаир видел перед собой честного и справедливого короля.
– Мне думается, он не меньше твоего заинтересован в окончании войны.
– Я только слышал об этом, но не видел признаков его заинтересованности.
– Даже если твой противник сам не высказывает желания, этого хотят солдаты, – сказал Альтаир. – И сарацины, и крестоносцы. Я уже не говорю о простых людях.
– Люди часто не знают, чего они хотят. Потому-то им нужны короли и султаны.
– В таком случае на правителях лежит обязанность делать то, что правильно.
Ричард насмешливо фыркнул.
– Чепуха. Человек рождается с воплями. Едва успев появиться на свет, младенец уже протестующе сучит ручками и ножками. Насилие и неопределенность сопровождают нас с первых дней. Мы взрослеем, стареем, но так и не можем изменить свою природу.
– Нет. Какую жизнь мы для себя избираем, такими и становимся.
Ричард невесело улыбнулся:
– Такие, как ты… Вы всегда играете со словами.
– Я говорю правду, – возразил Альтаир. – Не надо искать в моих словах подвох.
– А это мы скоро узнаем. Но боюсь, сегодня на столь желанный для тебя мир рассчитывать не приходится. Даже сейчас язычник Саладин атакует наши позиции, и это требует моего присутствия. Возможно, увидев всю уязвимость своей армии, он призадумается. Глядишь, со временем осуществится то, к чему вы стремитесь.
– Ты был не менее уязвимым, чем он, – сказал Альтаир. – Все, кого в свое отсутствие ты оставил править, преследовали свои цели и не собирались тебе служить.
– Да, да. Теперь я это ясно понимаю.
– Не стану больше отнимать твое время. Мне нужно о многом поговорить с моим Наставником. Даже он оказался небезупречен.
– Он всего лишь человек, – кивнул Ричард. – Как и все мы. Как и ты сам.
– Да пребудут с тобой мир и покой, – сказал Альтаир.
Простившись с королем, он двинулся в обратный путь. Все его мысли были о Масиафе. Но на красоте родных мест мрачным пятном лежало то, что он узнал об Аль-Муалиме. Альтаир торопился домой. Чтобы все исправить.
32
Со времени его отъезда Масиаф разительно изменился. Это Альтаир понял сразу же, едва подъехав к конюшням. В стойлах топтались и жалобно ржали лошади, но конюхов не было. Ни одного. Торопливо привязав лошадь, Альтаир выскочил наружу. Главные ворота были открыты настежь. Он бросился дальше, поражаясь странной тишине, непривычной для шумного селения. Небо затянули серые облака. Солнечный свет кое-как пробивался сквозь них, но тоже был тусклым и серым. Альтаир не услышал даже птичьего щебета. Молчал фонтан на базаре. Молчал и сам базар. Возле лотков не толпились жители, любившие поговорить и поторговаться. Исчезли все звуки, присущие жизни. Только гнетущая, неестественная тишина.
