Григорий Рожков - Американец
Разместили нашу группу в довольно просторном деревянном одноэтажном домике, замаскированном в глубине леса. Рядом располагалось еще около десятка таких же камуфлированных зданий. Все построены прямо под деревьями, в хаотичном порядке, никаких вырубок леса или полянок рядом нет — любой авиаразведчик с неба разглядит только сплошной лесной массив.
Бросили свои вещи на койки и отправились за Стюартом в штаб. Здесь располагалась не вся 410-я ЭБГ, а лишь ее часть. Группировать в одном месте большое количество бомбардировщиков чревато серьезными потерями в технике от вражеских налетов. А так распределили по частям все силы подразделения, спрятали в лесах Белоруссии и по приказу собирают уже в воздухе нужные по количеству группы. Это, кстати, мне все Стюарт расписывал, пока до штаба шли…
Еще капитан рассказал, что поставленные на вооружение в группу многоцелевые двухбалочные самолеты Г-37 с мощными двигателями, детища прогрессивного конструктора Гроховского, уже давно стали излюбленной машиной советских летчиков, а сейчас в них влюбляются американские летчики-пикировщики. Для вермахта и Панцерваффе эта машина со времен гражданской войны в Испании словно заноза величиной с железнодорожную шпалу в заднице.
В штабе нас приняли довольно холодно. Майор, командующий эскадрильей, посмотрел на нас, подумал о чем-то своем, потом лениво так отмахнулся от наших «прибыли для прохождения практики»:
— Завтра с утра у нас запланирован боевой вылет. Будем бомбить обнаруженный разведкой танкоремонтный парк немцев в районе Гродно. Завтра, практиканты, полетите бортстрелками. Капитан Стюарт введет вас в курс дела. Свободны.
И все, блин. Никаких брифингов, секретных документов и фотографий с грифом «секретно», ничего подобного. Обычная военная рутина. Но все же есть определенность, хотя и размытая. Капитан Стюарт пожал плечами, вроде «вот такая наша жизнь», и повел нас на ознакомительную экскурсию по аэродрому, растянувшуюся в конечном итоге на целых четыре часа с перерывом на обед.
Основательно мы задержались при осмотре самолетов, первоклассно замаскированных на самой опушке леса. Еще на занятиях, проходивших на базе, я внимательно изучал рисунки и особенности конструкций различных самолетов, и Г-37 был в списке «союзная техника». Машина визуально сильно напоминала мне П-38 «Лайтинг». Но Г-37 не являлся «Молнией».
Оборонительное вооружение состоит из трех 12-мм КПБМов. Башенка стрелка, с двумя пулеметами, находится в задней части гондолы самолета. Обзор из нее отличный — видно не только то, что позади самолета, но и то, что сверху и снизу, пулеметы поднимаются и опускаются почти на 70 градусов относительно оси самолета. В кабине штурмана установлен пулемет тоже для обороны задней полусферы самолета. Еще серьезным отличием от существующих многоцелевых самолетов является скорость — за счет установки новейших авиационных двигателей с турбонаддувом, разработанных советско-американским конструкторским бюро, она достигала 589 км/ч. От большинства современных немецких истребителей, даже от «Мессершмитта БФ109» модели «Эмиль», Г-37 уходит как от стоячего. Единственной реально опасной машиной является «Фокке-Вульф-190» — он развивает скорость до 640 км/ч.
— Зверь машина… Зверь машина… — безостановочно повторял сержант Кип после очередной порции информации о реальных возможностях многоцелевого самолета, которые были явно занижены. Хм, перестраховывались, что ли?
— Капитан, раз нам уже завтра предстоит вместе с вами лететь на задание, давайте сегодня проведем небольшое практическое занятие? Мы прошли теоретическую подготовку и знаем, что где расположено в большинстве современных бомбардировщиков и истребителей, но вживую не имели дела ни с одним самолетом.
Стюарт понимающе кивает на мою просьбу.
— Конечно… Это хорошая идея. Посидите на местах стрелков в самолете, попробуете управление оборонительным вооружением, осмотритесь… Но это позже. Сейчас давайте, Пауэлл, отправимся на обед…
У-у-у-у-у-у-у. Движки самолета гудят, разрывая воздух. Уже пятнадцать минут, как летим. Небольшая облачность, но солнце палит — дай бог… Конец августа, а солнце жарит, как в июне. По совету одного из бойцов аэродромной обслуги я не стал надевать шлемофон, а взял легкие наушники с ларингофоном — из-за жары в кожаном шлемофоне голову напекает очень сильно, а так будет немного обдувать. На лоб давят летные очки, но это мне не мешает…
Чего в облаках витаешь, Артур? Ты на борту боевого самолета летишь на задание, смотри по сторонам, а не размышляй! Справа чуть выше нас идет борт номер 15, там, в корме гондолы, за рукоятками пулеметов сидит Кип, слева и ниже идет номер 5, там Джо. Утром, перед самым вылетом, меня посетила гениальная мысль — провести допрос этого сотрудника ОСС сержанта Джо Миллза. Он определенно знает что-то об отношении НКВД и ОСС ко мне, и его можно «поспрашивать» — он не так опасен и подготовлен к общению со мной, как, например, подполковник Карпов или Майкл Бэй. Вернемся из полета — пообщаюсь с Джо, вытрясу из него информацию…
Опять отвлекаемся, товарищ первый лейтенант? Сколько можно? Небо хоть и большое, но и тут есть где спрятаться, чтобы затем неожиданно ударить в спину… Вертим головой, осматриваем соседей на предмет неожиданных поломок. Нормально все… Пять самолетов из десяти видимых мне — в строю и продолжают полет. Скоро подлетим к цели, сбросим бомбы в пикировании, развернемся и быстро-быстро свалим, пока птички Геринга не налетят. А если и налетят, все равно свалим: нас мало кто догонит.
Ох ты! Мы же сейчас фронт перелетаем! Эге!.. Даже высоту специально набрали, чтобы случайно фанатичный немец не достал. Лепота… Нравится мне такой расклад: ударили — убежали, и мы, то есть практиканты, без происшествий полетаем, получим опыт и вернемся в батальон, и летчики задачу выполнят без лишней головной боли. Нас, наверное, именно поэтому отправили в часть, где на вооружении стоят скоростные пикировщики, которые и без истребительного сопровождения справятся с задачей влегкую, и наши, практикантов, задницы под удар не подставят. Опять за меня боятся? Не хотят узнать, что я обратился в прах во время вылета на не очень быстром и маломаневренном самолете? Конечно, не хотят…
Вот в такой безумной каше из попыток рассуждать обо всем в этом мире и наблюдения за небом наша группа долетела до цели. С земли по гибкому строю легких бомбардировщиков открыли огонь несколько зенитных автоматов. После перелета через фронт мы опустились и пошли не очень высоко, наверное, на тысяче с лишним метров, может, чуть выше, и скорострелки нам могли причинить вред, но маневренность самолетов обеспечивала безопасность.
— Пауэлл! — Голос штурмана, первого лейтенанта Эрика Ди, в наушнике отвлек меня от созерцания через остекление башенки строчек трассирующих снарядов. — Зенитки немцев на открытой местности — дай по ним очередь из пулеметов, пусть заткнутся: они мешают наводиться на цель. Сейчас строй слегка опустит хвосты на наборе высоты.
— Принято, — откликнулся я.
Снимаем крепление, пулеметы теперь свободно двигаются, включаем коллиматор, красная сеточка прицела отразилась в линзе. Далеко внизу вижу несколько разбросанных по поляне зениток и грузовиков. Самолет плавно наклоняется и медленно идет вверх. Вы чего, немцы, приперли автоматы на место только что? А раньше прикрыть ремонтников не могли? Ну, это ваши проблемы… Сейчас я вам покажу, что такое пародия на ЭйСи-13 °Cпектр!
Ду-ду-ду-ду! Пулеметы слегка задрожали, с лязгом по гибкому рукаву движется лента и клацает затвор. Гильзы, тихо бряцая, тонут в больших мешках. Две параллельные трассы пуль не спеша потянулись к цели и потом, подняв столбы пыли, ударили по зенитчикам, маленькие фигурки сыпанули прочь от орудия.
— Накрыл?
— Точно в цель, бегут как муравьи от воды! — доложил я и дал еще очередь.
— Отлично! Счастливая Семерка и Микки Маус тоже стреляют… — оповестил Эрик.
Микки Маус — это борт номер 12, а Счастливая Семерка семеркой и является. Наш номер, кстати, 10, и на борту нарисована статуэтка Оскара — жирный намек на пилота… Смотрю, как в облаках пыли утопают еще два орудия, а трассеры очередей тянутся к еще двум зениткам.
— Это была батарея прикрытия. Цель в зоне видимости! Всем внимание, — оповестил нас капитан.
Поправляю сумки с парашютами и устраиваюсь на сиденье поудобнее. Бомбить с пикирования — не шутки: перегрузка приличная.
О-о-ох! Нырок в пропасть с набором скорости, перед глазами небо, а за спиной земля. Стра-а-ашно! Тело словно теряет вес и стремится отправиться в полет отдельно от самолета. Вот ты какая, искусственная невесомость…
Рывок, самолет резко меняет направление и взмывает ввысь. Теперь небо позади, а перед глазами земля и вражеская база. Десяток танков, много грузовых автомашин, бочек с топливом и мечущихся в панике людей. Внезапно движение на земле утонуло во вспышках взрывов бомб ФАБ-100. Вот один разрыв захлестнул объятием пламени бочки с топливом, и грянул очень мощный взрыв, слегка сотрясший наш самолет. Слева и справа от места нашей бомбежки тоже расцветали большие кусты разрывов бомб. Приятно, но довольно страшно смотреть на такой хаос. Слава богу, это происходит не с нами, а с врагами…
