Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Макс от встречи не отказывался, но ссылался на то, что в ближайшее время будет сильно занят: сначала награждение в Рейхсканцелярии, а потом ему предстоит много ездить, встречаться с жителями Берлина и рассказывать о подвиге. Такова просьба самого рейхсминистра Геббельса. Родственники понимающе хмыкали – да, конечно, это очень важно.
Эльза поощряла его стремление побыть дома, с семьей – тоже соскучилась по мужу. Она, кажется, по-настоящему любила Петера Штауфа и хотела насладиться каждой минутой общения с ним… Дочка Марта от него вообще не отходила – требовала, чтобы он с ней играл, читал книжки, гулял. Макс старался быть внимательным отцом и ласковым мужем – все-таки на войне так мало места для нормального человеческого чувства…
Эльза бросала на него удивленные взгляды – например, когда он вдруг решил помочь ей с посудой или сел читать с Мартой сказки братьев Гримм. Это была большая книжка с очень красивыми картинками, и Макс целый час листал ее вместе с девочкой. И сам при этом получал большое удовольствие. Наконец Эльза не выдержала:
– Ты и правда очень изменился, Петер. Раньше тебя было невозможно заставить что-либо сделать по хозяйству или поиграть с Мартой…
– Война очень меняет людей, – пожал плечами Макс. – После тех ужасов, что я видел на фронте, хочется семейного покоя и уюта. Это все, о чем я мечтаю. Разве это так много? За то, что я сделал для вас и для страны…
– Нет, конечно, – улыбнулась Эльза, – ты заслуживаешь гораздо большего. Но я о другом: раньше друзья были для тебя на первом месте, дороже меня и даже дочери. Ты приезжал в отпуск и первым делом шел с ними в пивную и сидел там допоздна. А теперь…
– Я соскучился по тебе, – искренне произнес Макс. – Ты для меня дороже всех…
– Ах, милый, – тихо вздохнула Эльза, – я так благодарна тебе! И постараюсь сегодня же доказать это!
Она игриво кивнула в сторону спальни. Макс не имел возражений – он быстро уложил Марту спать и пошел исполнять супружеский долг. Раз надо, значит, надо…
* * *Для новой Рейхсканцелярии Гитлер построил большое помпезное здание – длинное, тяжелое, занимающее целый квартал. Двойные колонны, строгий фасад, четкие вертикальные линии – подлинный имперский стиль. «Лучшее творение архитектора Альберта Шпеера, любимца фюрера, – вспомнил Макс. – Мрамор и гранит, сделано, как говорится, на века. Символ тысячелетнего Рейха. Вот только простоит он недолго, до мая 1945-го…»
Новая канцелярия состояло из нескольких корпусов, соединенных длинными коридорами-переходами. «Потолки, должно быть, там метров десять, не меньше», – подумал Макс, входя в Рейхсканцелярию. И не ошибся. Но еще выше оказались потолки в Мозаичном зале, самом большом и красивом в здании. В нем проходили наиболее торжественные приемы. Именно там и должно было пройти сегодняшнее награждение…
Макс, войдя в зал, удивленно задрал голову вверх – из-под высокого стеклянного купола лился поток солнечного света. Яркие лучи отражались от надраенных до блеска мраморных полов и искрились на перьях золотых орлов, раскинувших широкие крылья над дубовыми дверями. «Впечатляет, – с уважением подумал Макс, – хотя против наших кремлевских дворцов все же не столь богато – те попышнее будут».
Перед тем как попасть в зал, ему пришлось долго идти по длинным коридорам Рейхсканцелярии и миновать три поста охраны. Сначала его документы проверили при входе, затем – во внутреннем коридоре и наконец в небольшой круглой ротонде, где дежурный офицер сдал его с рук на руки герру Штольцу. Тот лично проводил Макса до места. Они поднялись на второй этаж, миновали широкую светлую галерею с небольшими столиками, возле которых скучали в ожидании приема герры офицеры, и оказались в Мраморном зале.
По пути Макс обратил внимание на старинные средневековые шпалеры и бронзовые светильники, придававшие Рейхсканцелярии особую красоту и торжественность. Все это никак не вязалось с тем образом, который сложился у него по старым советским фильмам. Там Рейхсканцелярию показывали в виде мрачного, темного, сурового «логова фюрера», как нору, в которой затаился фашистский зверь. В реальности же это оказался почти дворец, великолепно спланированный и богато декорированный.
Мозаичный зал был выдержан в строгих красновато-коричневатых тонах, панели сплошь покрывали мозаики (отсюда и его название) – сложные переплетения с лентами, факелами и орлами. Пилястры и колонны, подпиравшие гладкие стены, вознося свои капители высоко вверх, прямо к стеклянному потолку. В квадратах мраморного пола отражались, как в зеркале, неспешно прохаживающиеся гости. В большинстве своем – военные, но были и гражданские – дипломаты и чиновники. Строгое мужское общество приятно разбавляли женщины – в длинных красивых платьях и кокетливых шляпках. Очевидно, жены дипломатов.
На их пестром фоне резко выделялась Лени Рифеншталь, одетая в простые светлые брюки и легкую белую блузку. Она вместе с оператором возилась у кинокамеры, отлаживая ее перед съемкой. Самая известная в мире женщина-режиссер, казалось, не обращала никакого внимания на генералов и высокопоставленных партийных бонз, которые с любопытством наблюдали за ее действиями. Ее больше интересовало, как лучше выстроить кадр…
Отдельно стояли журналисты и фотографы – их пасли чиновники Геббельса, бдительно следя, чтобы они не расползались по залу. В нужный момент их построят в линейку и дадут возможность вдоволь наснимать фюрера и его гостей.
Герр Штольц подвел Макса к кучке молодых офицеров, ожидавших, как и все, начала церемонии. Представил и вежливо отошел в сторону. Макс поздоровался за руку с Гансом Рибелем, остальных поприветствовал общим коротким кивком. Офицеры ответили ему тем же. После чего возобновился прерванный разговор. Речь, как понял Макс, шла о наступлении германских войск на юге России.
– Как вы думаете, – обратился к нему молодой майор в черной танкистской форме и с «мертвой головой» в петлице, – сколько времени понадобится генералу Паулюсу, чтобы разгромить большевиков у Сталинграда? Я слышал, что наш фюрер поставил перед ним грандиозную задачу – не только окружить три русские армии, но и полностью уничтожить их.
– И выйти еще к Волге, – добавил пехотный гауптман, опирающийся на деревянную трость (видно, еще не совсем оправился от ранения), – чтобы залить ее воду в моторы наших машин…
– Думаю, это будет весьма непростая задача, – дипломатично ответил Макс, – сопротивление Красной Армии постоянно возрастает, основные сражения еще впереди…
– Для нас очень важна эта победа, – не дослушал его майор. – Взятие Сталинграда имеет не только военное, но и большое политическое значение. Все увидят, что русские сломлены, что у них уже нет сил сопротивляться. И тогда многое на Восточном фронте переменится.
