Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Макс тяжело вздохнул – ужас как не хотелось идти… Но тоже надо, иначе это будет выглядеть странно. Эльза пообещала прийти пораньше, часов в пять (она, как выяснилось, заведовала отделом в университетской библиотеке), и приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин. Может, даже испечь пирог с яблоками. Потом дежурно чмокнула его в щеку и унеслась. Макс остался один.
Он тщательно побрился, погладил брюки (помялись в дороге) и начистил до блеска сапоги. Если уж быть идеальным офицером, то во всем. Закрыл квартиру и вышел из дома.
До Имперского министерства народного просвещения и пропаганды было семь минут неспешного хода, можно не торопиться. Макс и не торопился – постоял, покурил, посмотрел на яркое синее небо без единого облачка. Хорошая сегодня погода, по-настоящему летняя. Эх, сейчас бы на речку Гжатку… Но вместо этого ему предстояло идти на встречу с доктором Геббельсом.
Наконец часы показали без пятнадцати десять. «Пора», – решил Макс и бодро зашагал по Кроненштрассе в сторону центра. По пути он насвистывал популярную немецкую мелодию, которую услышал сегодня утром по радио: «Вен ди зольдатен дурш ди штадт марширен…» Вот прилипла, зараза!
Глава 9
Министерство народного просвещения и пропаганды располагалось в небольшом кирпичном здании, облицованном светлым мрамором. Типичный стиль «новой архитектуры» – торжественный, классически строгий и без излишнего украшательства.
Макс поднялся по ступенькам в просторный холл и показал дежурному офицерскую книжку. Тот кому-то позвонил, и вскоре за Максом спустился немолодой, солидный господин в строгом деловом костюме. «Фридрих Штольц, старший советник министерства», – церемонно представился он и протянул руку. Макс ее, разумеется, пожал. Они вместе пошли по широкой лестнице. Большинство сотрудников министерства, как заметил Макс, тоже были в штатском, хотя время от времени встречались и мундиры.
Макс и Штольц миновали большую приемную с двумя секретаршами, непрерывно строчащими на пишущих машинках, и вошли в просторный, светлый кабинет с большими окнами. За массивным письменным столом их уже ждал сам рейхсминистр Йозеф Геббельс. Макс на минуту засмотрелся на гигантский портрет Гитлера за его спиной (в полный рост, вполоборота, в своей любимой желто-коричневой рубашке штурмовика и с красно-черной свастикой на рукаве) и чуть было не забыл поприветствовать хозяина кабинета. Но во время опомнился и по-армейски отдал честь. Рейхсминистр небрежно вскинул правую руку в партийном салюте и вылез из-за массивного стола. Геббельс тоже оказался в костюме, но светло-песочном.
В кабинете был еще один человек – молодой обер-лейтенант Люфтваффе. Как заметил Макс, обладатель серебряного знака за ранение. Умное, худощавое лицо, светлые глаза, обаятельная улыбка и очень цепкий, внимательный взгляд.
– Наш лучший пилот, Ганс Рибель, – представил его рейхсминистр, – как и вы, тоже представлен к награде.
– Лейтенант Петер Штауф, – слегка наклонил голову Макс.
Рибель крепко пожал его руку.
– Всего награжденных будет пять человек, – сказал Геббельс. – С тремя я уже побеседовал, остались вы двое. Прошу!
И указал на глубокие кожаные кресла возле стола, Макс и Рибель сели, герр Штольц скромно устроился на стуле у стеночки.
– Господа, вам оказана высокая честь, – начал Геббельс. – Железные кресты вам вручит сам Гитлер. Но я хочу, чтобы это была не просто церемония, каких было уже немало, а целая акция. Не стану от вас скрывать – кандидатуры мы отбирали особенно тщательно. Я просмотрел ваши дела и навел соответствующие справки. Вы – достойные офицеры, верные сыны Рейха, храбрые воины и отличные товарищи. Проявили на фронте доблесть, совершили подвиги…
Рейхсминистр немного прошелся по кабинету, потом снова опустился в кресло за столом.
– После награждения вам предстоит важная миссия, – продолжил он, – служить образцом для подражания. Молодые немцы должны брать с вас пример. О вас напишут в газетах, снимут фильм… После церемонии вам предстоит общаться с журналистами, и не только с нашими, германскими, но и иностранными. Само собой, из дружественных нам изданий. Вы должны подробно и по возможности ярко рассказать о жизни германского офицера на Восточном фронте, не забывая при этом всячески подчеркивать ту высокую и благородную миссию, которую вы выполняете. Помните: вы спасаете европейские народы от большевизма, в том числе и самих восточных славян. Избавляете от кровавой тирании Сталина… Можно упомянуть о зверствах комиссаров, которые гонят несчастных русских крестьян под наши пули и заставляют воевать против своей воли… Иваны мечтают сдаться нам в плен и счастливо жить при новой власти, без евреев и коммунистов, но жестокие комиссары обрекают их на гибель. Поэтому прошу вас – побольше красок и убедительности. Держитесь уверенно, говорите твердо, громко, решительно.
Ганс Рибель слегка поморщился.
– Господин рейхсминистр, – перебил он доктора Геббельса, – я не совсем понимаю… Я вот, например, простой летчик, уничтожаю русские доты, мосты, артиллерию, бронетехнику. Комиссаров, о которых вы говорите, я и в глаза не видел. Как я могу что-то о них рассказывать? Или об их зверствах? Мое дело – выйти на цель и разбомбить ее. А все прочее, в том числе освобождение славян от ига большевизма, не моя задача.
На тонком, нервном лице Геббельса проступила досада:
– Правильно, – обернулся он к летчику, – не ваша. Но вы своими отличными действиями на фронте приближаете нашу победу, следовательно, способствуете освобождению восточных славян. Вы прекрасный пилот, истребили немало русских танков и другой техники, вот и рассказывайте об этом. А о большевиках будет говорить лейтенант Штауф.
– Я? – у Макса от удивления вытянулось лицо. – Я же о них ничего практически не знаю…
– Бросьте, – нетерпеливо махнул рукой рейхсфюрер. – Вы, по моим сведениям, убили одного из них, спасли своего фельдфебеля. Так ведь?
– Ну, да, – поморщившись от неприятных воспоминаний, ответил Макс, – было такое. Однако я вовсе не уверен, что этот боец был большевиком. То есть членом коммунистической партии… По-моему, он был обыкновенным красноармейцем, причем самым простым.
– Но теоретически он мог являться большевиком? – с напором произнес Геббельс.
– Ну, если только теоретически… – вздохнул Макс.
– Вот и отлично, вопрос решен, – отрубил Геббельс. – Вы убили большевика, и точка.
– Господин рейхсминистр, – сделал еще одну попытку Макс, – я хочу признаться: свой подвиг я совершил совершенно случайно. Просто испугался за свою жизнь, когда этот русский попер на меня, вот и выстрелил. И случайно его убил. И даже не думал о спасении фельдфебеля Загеля…
