Олег Таругин - Кровь танкистов
– Останьтесь здесь, если что, прикроете. За улицей присматривайте, в обе стороны. Глаза разуть, оружие к бою. Лажанетесь – песец обоим, буду не по-детски дрючить до самого дембеля! Если доживете. Все, ушел, – и попылил разношенными кроссовками к ушедшему вперед отряду.
Переглянувшись с пожавшим плечами товарищем, Захаров опустился на колено, готовясь к возможной стрельбе. Савин сделал то же самое, направив ствол автомата вдоль противоположного отрезка улицы. Ну, и чего комроты так психует? Сам же сказал, что моджахеды куда-то ушли. Так и чего дергаться? Кишлак как кишлак, наверняка одни старики да бабы с детьми. Нет, насчет того, что тут оружия – что собак нерезаных, оно наверняка верно, но это ж не значит, что по ним обязательно станут стрелять…
Размышляя подобным образом, Дмитрий едва не пропустил то, о чем, нужно полагать, и предупреждал лейтенант: расположенная метрах в десяти калитка со скрипом распахнулась, и на улочку неторопливо выбрался затянутый в поношенный халат старик в надвинутой по самые брови чалме. В руке он держал корявый посох, за собой тащил столь же скрипучую, что и калитка, тележку с помятым алюминиевым бидоном литров на тридцать. В Союзе в таких, кажется, молоко с ферм возили. Хотя Дмитрий, как типично городской житель, мог и ошибаться. Но похоже. Словно в кино про очередной передовой колхоз-миллионер, выигравший соцсоревнование по надоям и сданному зерну.
Остановившись в нескольких метрах от десантников, старик что-то негромко (и непонятно) произнес, тыкая узловатым пальцем в парней. Не дождавшись ответа, покачал бородатой головой и потянул свою ношу дальше, тарахтя жестяными колесами по дорожным колдобинам. Захаров, обменявшись коротким взглядом с Толяном, судорожно сглотнул, сильнее стискивая внезапно вспотевшими руками пистолетную рукоять и цевье «АКСа». Безопасно-то, может, и безопасно, но стремновато как-то. И чего, спрашивается, этот дед именно сейчас вылез?
Повернув голову, Дмитрий взглянул в сторону основного отряда, тоже заметившего подозрительного аборигена, как ни в чем не бывало катящего в их сторону свою скрипучую таратайку. Комроты сделал шаг навстречу, выставив перед собой раскрытую ладонь, и что-то коротко крикнул, судя по всему, на местном языке – как бишь его, фарси, что ли? Наверняка нечто вроде «стой» или «назад». Старик, не обратив на лейтенанта ни малейшего внимания, невозмутимо прошествовал дальше, заставив того отступить в сторону.
Ну, да и фиг с ним. Не больно-то и интересно, пускай ротный сам разбирается, ему всяко виднее. Проводив видимую сквозь прорезь прицела затянутую драным халатом спину дехканина – и как им не жарко-то?! – Захаров начал оборачиваться обратно. Вовремя: из калитки того двора, откуда несколькими минутами назад выкатил свою тачку старик, выметнулись три фигуры. Эти на мирных крестьян похожи были разве что одеждой: у каждого автомат, а у одного еще и гранатомет, до боли знакомый «РПГ-7В». А расстояние между ними и впавшим в кратковременный ступор десантником составляло едва ли метров пятнадцать, вряд ли больше…
Стрелять они, впрочем, начали практически одновременно: боевики, когда достигли середины узкой улочки, а Захаров – едва сведенный судорогой страха палец вытянул до конца слабину спускового крючка. Автомат привычно задергался в руках, выплевывая облаченную в латунную рубашку смерть, однако первая очередь пошла куда-то вверх, над головами атакующего противника, свинцовым жгутом пройдясь по верху забора на противоположной стороне. Выбитые пулями пыльные султанчики раскрошенной глины еще не успели опасть, как Дмитрий скорректировал прицел, судорожно дернув задравшийся ствол вниз… в результате чего вторая очередь вспорола утрамбованную почву в метре от духов. Откуда-то из-за плеча резанула очередь Савина, куда как более прицельная, и один из моджахедов, охнув, переломился в пояснице, роняя оружие и валясь на дорогу.
И в этот миг со стороны ушедшего вперед отряда тоже загрохотали автоматные очереди. Одна, другая… гулкий разрыв наступательной гранаты, следом еще один… снова очереди, как экономные, серией по три, так и длинные, чуть ли не в половину магазина. Шелестящий звук стартовавшей ракеты и глухой хлопок сработавшего боеприпаса – и снова стрельба.
Утвердив в ходящих ходуном руках «калашников», Дмитрий наконец дал первую в этом бою (и своей жизни) прицельную очередь – и вскинувший на плечо гранатомет боевик несколько раз дернулся, валясь набок и боком сползая в сточную канаву. Третий, полоснув «от бедра» вдоль улицы, рванулся, было, обратно к дувалу, но получил в спину несколько прилетевших со стороны Толяна пуль и затих под забором, судорожно подергивая ногами. Похоже, позвоночник перебило.
Дмитрий оглянулся. Товарищ-сибиряк медленно оседал в пыль, роняя автомат. Лицо Толика выражало безмерное удивление, а грудь перечеркивали три темные пулевые отметины, пришедшиеся чуть повыше набитой запасными магазинами разгрузки и отчего-то особенно заметные на фоне горчичной ткани новенькой «афганки». Захаров успел вовремя, подхватив товарища и опустив его на землю, головой на собственные колени. Его автомат, вопреки всем мыслимым и немыслимым инструкциям, так и остался валяться у ноги, зацепившись ремнем за локтевой сгиб, так что, появись на расстоянии действительного огня еще один «дух» – и смерть оказалась бы неминуемой.
Толян попытался улыбнуться и что-то сказать, но вышла лишь короткая, сопровождаемая булькающим хрипом гримаса. Заполненный кровью из пробитого легкого рот ощерился, и по подбородку потекла алая струйка, скрывающаяся за отворотом куртки. Темные, почти черные пятна пулевых пробоин на груди с каждой секундой расползались, пропитывая хаб, и, казалось, Захаров физически ощущал, как товарища покидает жизнь.
– …хмиммм… ездтьььь… – прохрипел умирающий губами, пузырящимися ярко-розовой пеной судорожно выталкиваемого из разорванных легких воздуха.
– Толян, друг, что, что?! – Дмитрий наклонился над товарищем, вслушиваясь. Отчего-то ему казалось очень, просто немыслимо важным понять, что тот хочет сказать.
– …кх… моихм… схъезддии… скхжии… кккахх… погибхб… обххсщай….
– Обещаю, Толич, обещаю, братуха, съезжу, все путем будет! Ты только держись, херня все это, счас я наркоту кольну, полегчает. Потом перевяжу, – Захаров зашарил по карманам, отыскивая оранжевую коробочку индаптечки. Наконец нашел и, вылущив из ячейки шприц-тюбик с омнопомном, наклонился над товарищем:
– Счас, Толян, счас. Как там нас учили, ты помнишь, а? Вроде в наружную часть бедра? Счас уколю, только эту самую часть бедра найду и уколю, и…
– Успокойся, боец, – на плечо легла чья-то тяжелая рука. – Всё уже, всё…
