Дуглас Хьюлик - Свой среди воров
– Где? – вопросил я.
В зале молчали. Я услышал, как на пол спикировал бумажный лист. Писец выронил пузырек с чернилами, и тот покатился по полу.
– Где ваш трижды проклятый хозяин?! – заорал я.
– Ушел.
Ликоннис стоял на пороге отдела палимпсестов, где чистили и готовили к повторному использованию пергаменты. Он закатал рукава, обнажив мохнатые ручищи. Фартук не спас его одеяние от мела и пемзы.
– Ушел – куда?
Ликоннис пожал плечами.
– Наверх! – скомандовал я. – Живо!
Я вернулся в кабинет Балдезара. Полки за столом полнились книгами и свитками; там же виднелись коробочки с перочинными ножами, точильные камни, ступки, пестики, необрезанные перья, раковины с красками и чернильные тряпки. Стол был пуст, если не считать строя закупоренных чернильниц.
Я зашел за стол и подергал ящики – заперто. Тогда я вытащил из кармана набор отмычек и принялся за дело.
На лестнице затопотали. Потом шаги зазвучали в комнате и оборвались перед столом. Я не взглянул.
– Что ты делаешь? – спросил Ликоннис.
– Не то, что надеялся, будь уверен, – отозвался я.
И почувствовал, как кончик отмычки нащупал язычок замка, но тот соскользнул. Снова поддел – и снова мимо. Не та головка, подумал я и стал искать другую.
Ликоннис вздохнул и уселся в тесное кресло против стола.
– В чем провинился господин Балдезар?
– Для начала – солгал, – произнес я, выбрав отмычку покривее и вставив ее заодно с тарированным ключом. – Он подделал письмо от моего… покровителя. Подставил меня. Возможно, даже послал ко мне Клинка.
Я ощутил, как отмычка скользнула мимо выемки и задела барабан, извлек ее и попробовал еще раз. Потом еще. Затем третий. Я повернул тарированный ключ, и запор щелкнул. Я выдвинул ящик.
Подняв глаза, я наткнулся на взгляд Ликонниса.
– Он подослал к тебе убийцу? – переспросил тот.
– Ну не цветы же.
– Но… он нанял… нанял…
– Возможно, – сказал я и уселся в кресло Балдезара. – А может быть, и нет. Вряд ли он мог позволить себе услуги людей, которые за мной охотились. Но он точно участвовал.
Я вынул бумажки из кисета с ахрами, потом достал из мешочка с травами трубку, которую мы с Кристианой приобрели у шестого по счету табачника.
– Ты знаешь шифр «скитала»? – спросил я, разложив их на столе.
Ликоннис кивнул.
– Ну так почитай.
Ликоннис обертывал трубку, развертывал и снова обертывал, пока я перерывал содержимое ящика. Мне не нужно было следить за Ликоннисом, чтобы понять, что он читает, благо я сам начитался достаточно, чтобы вызубрить текст.
Послание, добытое из сумки Ателя, было вполне откровенным. «Вор беспокоится, – гласило оно. – Обменяй имперскую реликвию на книгу. Придержи Носа, пока мы не разберемся. В Десяти Путях намечается новое дело, поторопись».
Неизвестно, с кем связался Атель, но было ясно, что он предпочел обменять реликвию на книгу, чем продавать ее мне. Я подозревал, что «вор» – это Ларриос. Очевидно, он потребовал платы раньше, чем они ожидали. Я не знал, собирались ли они рассчитаться с ним книгой или наличными, а книга была залогом, но, так или иначе, это повлекло за собой гибель Ателя и, похоже, Федима.
Почему Атель не признался в том, что перепродал книгу? Он или его хозяева боялись, что я отправлюсь на ее поиски? Почему за нее стоило умереть?
Или убить?
Послание Силосу писали в большей спешке: «Фальшак сказал, Нос замочил Ателя. Принял меры. Клинок принесет письмо и зачистит. Помогай».
Я не сомневался, что Фальшак это Балдезар, но хотел убедиться сам, а также выяснить, зачем понадобилось меня убивать.
В первом ящике хранился ворох подметных писем от каких-то мелких дворянчиков. И пригоршня фальшивых печатей. Я вытащил ящик, проверил его на предмет тайников и занялся вторым замком.
– Он сказал, что это упражнение, – проговорил Ликоннис, пока я нащупывал собачку.
– Что?
– Адресованное тебе письмо, – сказал Ликоннис. – Упражнение для меня. И урок для тебя.
Я перестал ковыряться в замке и глянул поверх стола. Ликоннис таращился на бумажки.
– Так это ты подделал письмо Кри… баронессы?
– «Хороший писец владеет множеством почерков», – процитировал Ликоннис. – Так учил нас господин Балдезар. Я не согласен с этим, но он мастер гильдии, а я – подмастерье. И если хочу стать мастером, то должен прислушиваться к его словам. Поэтому я время от времени делаю копии и подделываю документы.
– А тебя не удивило, что он велел подделать письмо, адресованное мне?
– Удивило.
– И?
– Он мастер гильдии, – на сей раз Ликоннис чуть не взмолился. – Он сказал, что это нужно, чтобы сбить с тебя спесь. Преподать урок. Поверь, я знать не знал, зачем это нужно! Будь мне известно, что он способен нанять… нанять…
– Я понял, – буркнул я. – Балдезар хотел прикрыть свою задницу и подставил тебя.
И я снова склонился над замком.
– А если бы план не сработал и я пришел разбираться, он указал бы на изъяны и заявил, что ни при чем.
И сдал бы Ликонниса, подберись я ближе. Я не сомневался, что, если бы до этого дошло, Балдезар выдал бы мне Ликонниса в состоянии, исключающем споры.
Второй замок поддался быстрее. Среди болванок для печатей и шелковых лент нашлись четыре чистые полоски бумаги, как у меня, и тонкая деревянная палочка. Под ней была пятая полоска со значками. Я намотал ее на палочку. Символы выстроились в четкие строчки.
Дрожащей рукой там было написано: «Слышал, вторая попытка провалилась. Нос подозревает меня. Я нуждаюсь в защите. Мне нужно…» Тут записка обрывалась. Либо Балдезар спешил и не дописал, либо кто-то его отвлек. А потом он исчез. Я надеялся на первую версию, потому что он был нужен живым.
– Передай своей гильдии, чтобы прислали нового мастера, – посоветовал я Ликоннису, поднимаясь.
Тот смотрел на бумажку, которую я снял с палочки и сунул в кисет с ахрами.
– Он мертв?
– Если нет, то будет, когда я с ним разберусь, – ответил я.
Я предупредил уличный люд, чтобы высматривали Балдезара, но без особой надежды на успех. Если писец не дурак, то он давно покинул город, а если нет, то был уже мертв или залег на дно. Так или иначе, он вряд ли станет расхаживать по улицам.
Оставались Десять Путей.
Келлз был прав: я должен не дать Никко начать войну или обязан хотя бы отсрочить побоище. Десять Путей стали лавиной, грозящей сойти и похоронить меня, если я не поберегусь. Теперь меня связывало с этим кордоном слишком многое, чреватое сплошной бедой. Быть Носом и без того опасно, а если клан пойдет на клан, то кто-нибудь воспользуется неразберихой и прикончит меня. Мстить и убирать свидетелей проще, когда по улицам течет кровь.
Я поспрашивал народ и выяснил, что Никко вернулся в Илдрекку. Я нашел его в любимом гимнастическом зале в восточной части кордона Каменной Арки. Никко в набедренной повязке обрабатывал в песочнице гору мускулов вдвое моложе себя. Я невольно отметил, что молодой соперник был и грязнее босса, и больше в крови. Меня это не удивило. Никко даже на тренировках не упускал случая применить подлый прием.
Я направился к арене, и в десяти шагах меня остановил Соленый Глаз. Это был плохой знак.
– Какого черта? – спросил я нависшего надо мной Руку.
– Он занят.
– И что? – отозвался я, безбожно бравируя.
Соленый Глаз заколебался. Он привык пропускать меня не глядя. Теперь не пускал и глядел – значит, мой статус изменился. Недавно, судя по замешательству.
– Пошел ты к гребаной матери! – предложил я и сунулся влево, но резко взял вправо.
Мне было слышно, как Глаз вертанулся и потопал следом. Я ускорил шаг, но не сильно, чтобы не потерять достоинства.
– Дрот, – проговорил Никко, не сводя глаз с противника, когда я приблизился к овальному ристалищу, – как мило с твоей стороны в кои веки прийти самому. Все в порядке, Соленый Глаз.
Я услышал, как тот остановился, постоял и потопал прочь.
– Я искал ночью, но тебя не было в городе, – сказал я.
– Слышал.
Никко сделал обманное движение снизу, потом резко распрямился и взял шею и плечо в замок. Не очень удачно, и противник стал беспрепятственно высвобождаться. Тут Никко наподдал ему коленом под дых так, что того подбросило. Когда парень грохнулся, Никко был уже тут как тут и успел пнуть песок, засыпав поверженному глаза.
Никко выпрямился, отряхнулся и пошел восвояси, даже не оглянувшись на борца, который тер зенки; не взглянул и на мрачного тренера, вручившего Тузу чашу с водой и благоразумно молчавшего. Никко напился, сплюнул и покинул арену. Главное – победил.
– Идем, – сказал он мне.
Мы пошли к дверям, расположенным по периметру зала. Никко распахнул одну и жестом приказал мне войти. Я повиновался.
