Виктор Ночкин - Вектор угрозы
– Ну, здравствуй, гость дорогой. Долго я тебя дожидался.
– А разве мы куда-то спешим? Я к тому, что ты бы стулья гостям предложил.
– А… Молодые, располагайтесь там, в углу, а ты, Варяг, подсаживайся к столу.
– Корней, мне здесь побыть? – спросил секретарь, который, видимо, исполнял и функции телохранителя.
– Нет, ступай, – отослал его кивком хозяин.
Алекс с Яной устроились на диване. Швед, подвинув стул – тоже старый, массивный, с гнутыми ножками и роскошной, хотя и засаленной, обивкой, устроился перед хозяином.
– Ну, говори, с чем пожаловал, – обратился к Шведу Корней, когда секретарь удалился, стукнув дверью купе.
– Я тебе в прошлый раз сказал, что память потерял, – сразу перешел к делу Швед, – вот и решил, что твое предложение с гнильцой. Ну, сам посуди: незнакомый человек зовет неведомо куда, сулит большой навар, но толком ничего не говорит. А недавно я припоминать свое прошлое начал… ну и вроде как что-то такое просыпается в голове, что может быть связано с твоим предложением. Кличка Варяг – это верно, так меня звали, я вспомнил. Может, ты мне еще раз изложишь все, только поподробнее. Глядишь, столкуемся. А? Раз ты меня принимаешь и выслушиваешь, значит, твой интерес не пропал. Ну а мне хочется в те места наведаться, где я когда-то бывал. Может, еще что-то вспомню. Вот какая штука.
Яна шепнула Алексу:
– Обрати внимание: хозяин руки под столом держит, пистолет небось тискает.
Корней немного подумал, прежде чем заговорить. Глядел то на Шведа, то на его спутников. Потом осторожно ответил:
– Есть интерес, все правильно. Только теперь все изменилось. Видишь, я в Пятихатках большой человек, у меня теперь дело иначе поставлено.
– Но меня ты пригласил на разговор, – напомнил Швед.
– Да, да, – поморщился Корней. – Не будем ходить вокруг да около. Есть у меня интерес. Вот вернется Сивый, он тебе все и расскажет. О том дельце только он знает.
– Что за Сивый?
– Компаньон мой. Он бывший военный, а сейчас старые склады проверяет, оружие вывозит. У него грузовик, своя бригада бойцов. Я в его дела не суюсь, просто продаю то, что он доставляет. Он тебя знал когда-то, до Пандемии. Сивый мне и сказал, что ты Варяг. Он же и предложил тебя в дело взять… А дальше говорить будем с глазу на глаз, я же не знаю, кого ты с собой привел. Больше при них ни слова не скажу.
Швед попытался снова проявить твердость и повторил, что они все вместе и в деле участвуют сообща… но тут уж Корней уперся всерьез. В конце концов Швед согласился, и Алекс с Яной вышли в коридор. Пока дверь была открыта, Корней молчал.
Секретарь был тут как тут – стоял в трех шагах от двери.
– Нам тоже не доверяют, выгнали, – улыбнулся ему Алекс и уставился в окно.
Перед ним в трех десятках шагов была глухая стена соседнего склада. На Пятихатки опустились темно-синие сумерки… Слева, со стороны вокзала, лился свет. Вот он стал ярче, задергался в такт шагам – приближались люди с факелами. Вереница вооруженных охранников Комитета с мешками на головах. Вот они идут мимо вагона, в котором устроился Корень… остановились. Восемь человек. Двое с факелами отступили на пару шагов, остальные подняли орудие. Стволы винтовок и автоматов уставились точно в вагонные окна.
Алекс непроизвольно отшатнулся, а Яна подскочила к окну и рывком опустила раму, открыв доступ воздуху.
– Всем стоять! Не двигаться! – рявкнул один из охранников. Голос из-под мешка звучал глуховато, но все равно угрожающе.
И тут же позади, у входа в вагон, тоже заорали:
– Ни с места! Руки держать на виду! Не двигаться!
В коридор из холла вломились охранники, маски из грязной мешковины в ярком свете среди блеска и чистоты выглядели особенно зловеще. Комитетские бойцы торопливо, подталкивая друг друга, лезли в тесную дверь. Они торопились, чтобы в случае сопротивления их было в коридоре побольше, – но спешили они зря. Охранник-секретарь, едва завидев мешковину вместо лиц, мгновенно поднял руки и отступил к стене. Яна дернула Алекса за рукав и прошипела:
– Сдаемся! В Пятихатках с Комитетом не спорят!
Пришлось согласиться, Алекс бросил автомат на пол и расстегнул ремень с кобурой. Да шансов и не было – в окна целились шесть стволов да в коридор комитетские лезли один за другим. Они быстро оттеснили всех, кого застигли в коридоре, в сторону, собрались у двери в кабинет Корня. Рывок – дверь распахнута, и охрана лезет внутрь.
Алекс разглядел сквозь проем, как дернулся хозяин Ночлежки, как неторопливо разворачивается Швед, оказавшийся спиной к входу… Больше он ничего не видел, заслонили спины охранников.
В кабинете топали башмаки, отдувались под своими мешками комитетчики, тяжело отодвинулся стул…
– Корень, по приказу Комитета ты арестован! Руки на стол!
Мимо Алекса и замерших охранников твердой походкой прошагал высокий человек, тоже в маске. Следом семенил тот самый расторопный мужичок, что распоряжался в обеденном зале. Чтобы войти в вагонную дверь, рослому пришлось пригнуться. Когда он вступил в кабинет, охранники разошлись пошире, и Алекс разглядел Корня – тот, резко побледневший, топтался позади своего шикарного стола.
– Вы не имеете права! – заявил Корней. – Я сам член Комитета, вот мой мандат.
Алекс очень осторожно сдвинулся к двери и увидел, как хозяин Ночлежки вытаскивает из-под рубахи какой-то небольшой предмет на цепочке.
– Мандат на стол, – отчеканил рослый комитетчик, явившийся последним, – ты отстранен.
Он тоже расстегнул одежду и что-то вытащил из-за пазухи – наверное, такой же медальон, который здесь называли мандатом и который служил опознавательным знаком анонимных правителей Пятихаток. Похоже, рослый комитетчик наслаждался этой сценой, он говорил тожественно и внятно, как артист, исполняющий главную роль в спектакле.
– Ты не имеешь права, – несколько менее уверенно, чем ранее, заговорил Корней. – Члена Комитета может судить только Комитет, весь, в полном составе, все оставшиеся семеро.
– Пока что шестеро, – ответил высокий, – Павел Скоба, которого ты протащил в наши ряды, тоже арестован… или вот-вот будет арестован. Все твои делишки нам известны, так что перестань ерепениться. Отдавай мандат, и идем на вокзал. Там тебя будут судить все шестеро, точно как ты хочешь.
– Погодите, – вставил Швед, – я здесь вообще ни при чем. Я пришел на работу наниматься. Так что, выходит, места в Ночлежке я не получу? Или Комитет нового управляющего назначит, и я могу с ним снова поговорить?
Он произнес это громко, чтобы Алекс с Яной слышали и знали, что отвечать на допросе.
– Нет, неправда! – заверещал распорядитель из зала. – Он с Корнеем какие-то дела водит, сказал, что тот его давно ждет, просился на разговор к хозяину! Он с ними, с заговорщиками! Его нужно допросить!
– Разберемся, – веско заявил высокий комитетчик, – этого, бородатого, тоже забираем. Ты, Сенчук, здесь все знаешь, проведешь обыск. Оставлю тебе троих охранников. Если что-то случится, сразу гонца на вокзал шли. Арестованных обыскать – и за мной. Да, и этого малого, который охранником у Корня, тоже увести.
Он, снова пригнувшись, вышел в коридор и, ни на кого не глядя, направился к выходу. Следом охранники вывели Шведа и Корнея. Швед шагал среди направленных на него стволов спокойно и выглядел скорее сонным, чем обозленным и удрученным. Бойцы Комитета убрались, вскоре ушли и те, что стояли перед вагоном.
Распорядитель Сенчук уже вовсю шуршал бумагами в хозяйском кабинете. Один охранник остался с ним, двое остались стеречь Яну с Алексом.
– А с этими двумя что? – спросил один другого. – Про них ничего не сказали. Эй, Сенчук! А тут парень с девкой в коридоре, их куда?
– Они мелкие сошки, их даже в разговор не приняли, в коридор выперли! – откликнулся из кабинета Сенчук. – Просто постерегите пока что. Потом и до них дело дойдет.
– Да мы же ни при чем, мы просто на работу проситься пришли, – заныла Яна. – Дяденька, может, отпустите нас, а? Зачем вам лишняя морока? Мы же вообще только сегодня в Пятихатки пришли, не знаем ничего здесь.
Она вполне успешно изобразила отчаяние и сделала вид, что вот-вот заплачет, даже слеза в глазах блеснула. Возможно, это была ее ошибка. Слеза подействовала на охранника совсем иначе, чем рассчитывала Яна. Он двинулся к ней, приговаривая:
– Погоди-ка, мы же их не обыскали. Может, у этой красавицы пулемет припрятан или граната имеется, а? Что скажешь, Сеня, обыскать же надо задержанных? По всем правилам?
– Тебе сколько раз говорить, на службе – никаких имен, – буркнул Сеня. Карабин его в это время был направлен на Алекса. – Обыскивай, если приспичило.
Яна отступила, но охранник был быстрее. Он прижал ее к стене вагона и взялся за отвороты куртки:
– Ну давай, давай, потом поплачешь сколько угодно, а сейчас показывай, что там у тебя спрятано?
Девушка дернулась раз, другой, пытаясь вырваться, но комитетский боец держал ее крепко.
