Николай Берг - Ночная смена. Лагерь живых.
Разговорился в штабе клешников с красивой молодой женщиной в морской форме - оба они ждали приезда задерживающегося начальства - и тут артиллерист узнал, что женщина - переводчик-слухач. То есть она слушает эфир и записывает переводы немецких разговоров.
Работа скучная - а главное бесполезная, потому как немцы прямым текстом не говорят, вот разве что бывает такой бархатистый уверенный баритон - так его слушать интересно - он правда больше говорит всякими позывными и цифрами, но, как правило, в конце либо хвалит. ('Носорог 33. Благодарю за работу и сделаю все зависящее, чтобы Вы повидали свою семью уже в этом месяце. Великолепно!').
Либо дает разносы ('Аист 28 - Рекомендую вам собрать свой чемодан - и не забудьте взять свою любимую соску и плюшевого мишку! Я не понимаю, как вы смогли попасть из яслей в армию! Возвращайтесь обратно в ясли!')- и это интересно слушать, потому как язык литературный, очень богатый. Познавательно в плане обогащения лексики.
Командир артполка вежливо поинтересовался - а что за цифры. Переводчица привела примеры.
И удивилась оттого, что ее собеседник буквально подскочил и разволновался.
Слухач записывала авиакорректировку этого немца с 'Фокке-Вульфа'!
Учитывая важность своей задачи, командир артполка добился перевода слухача - с техническим же обеспечением - из флота в сухопутную армию, а именно в его полк.
И очень скоро для корректировщика настали трудные времена. Его бархатистый баритон начинал звучать в эфире сразу, как самолеты поднимались в воздух. Соответственно наши истребители почти одновременно прибывали к месту встречи, благо оно не менялось - основной целью оставался мост. (Его уже отремонтировали, и это было весьма неприятно для немецкого командования.)
Немец ухитрялся вести корректировку даже в условиях воздушного боя, но это уже были не те санаторные условия, что прежде. Все чаще приходилось линять. Правда его телохранители всегда успешно связывали боем наших, и если он и не мог вести корректировку, то улизнуть ему удавалось беспрепятственно.
Попытки одной группой связать истребители прикрытия, а другой атаковать корректировщика - не увенчались успехом - пилот на корректировщике был дока.
Но дела с обстрелами теперь не ладились. Без точной корректировки попасть в тонкую нитку моста с расстояния в два десятка километров было непросто. А тут еще и то, что стараниями Говорова налаживалась система контрбатарейной борьбы и чем дальше, тем жиже были результаты у немецких артиллеристов.
А потом корректировщик вдруг пропал. Совершенно точно, что он ушел из собачьей свалки целым. Но больше в эфире бархатистый баритон не появился.
Много позже летчики узнали, что ходивший тогда в свободный поиск истребитель из другого полка, не имеющего никакого отношения к защите моста, увидел за линией фронта одиноко идущий на малой высоте двухместный 'Фокке-Вульф', воспользовался тем, что пилот 'Фоккера' его не заметил, подошел поближе и 'немецкий летательный аппарат тяжелее воздуха' пошел считать елки...
Больше развалять мост немцам не удавалось...
Маленький омоновец видно такой же, как наш Вовка практик, потому что вывод сделал сразу:
- Ясно. Взаимодействие и связь. Ну и стрелять метко. Спасибо за рассказ, папаша, но вообще пора уже выдвигаться - скоро темно будет.
Павел Александрович почему - то грустно улыбается в ответ.
Задержавшись на минутку, спрашиваю - с чего грусть.
- Знаете, я-то ведь себя никак в папашах не чувствую. Вот только когда так напоминают. По своим внутренним ощущениям - так я совсем недавно училище закончил. А скажут 'папаша' сразу и понимаешь, что ощущения обманывают. Вы сами это прочувствуете, пока- то вы совершенно безобразно молоды.
- Ну не так и молод.
- Это вам так кажется. Поверьте мне.
Снизу орут:
- Эй, медицина, поспешаем!
Честно признаться, никуда тащиться неохота, но надо.
На базе остается Саша и тоже чем-то озабоченный 'Озорной рукожоп.'
Что-то произошло тут, пока мы болтались по КАДу.
Двумя утюгами проскакиваем мимо активно корячащихся саперов. Они спешно разбирают те стройматериалы, которые остались на стройке и которые могут пригодиться нам. На шум туда сходятся зомби, их отвлекают бракованными сигнальными ракетами, что привлекает еще больше зомби, частенько их и отстреливают, для чего привлекают свободные смены гарнизона и комендантских, это создает шустеров, потому как на убитых садятся кормиться следующие зомби, короче говоря - жизнь и нежизнь кипит вовсю. Но по прикидкам вышло - нам выгоднее пойти на это. Адмиралтейские тоже в это дело влезли - присылают свои команды человек по сорок.
Отчасти эта возня помогает нам сейчас - за то время, пока саперы работают, большая часть ходячих зомби стеклась туда и теперь, проскочив их кольцо мы едем по сравнительно безлюдной першпективе.
На углу Малого проспекта бронетранспортер - поводырь сворачивает вправо, проехав метров сто, останавливается. Осматриваемся, насколько позволяет техника.
- В поле видимости - шесть мертвяков. Морфов не вижу - заявляет покрутивший свою башенку Сергей.
Николаич переговаривается с омоновцами. Решаем вылезать. И вылезаем, прогремев по откинутому вниз, как ступенька люку...
Перед нами глухо запертые стандартные железные ворота старого советского типа.
Густо намусорено - рядом магазинчик с высаженной витриной и разбитой стеклянной дверью - видно, что обнесли его лихо - всякие давленные банки, рваные пакеты и блестящие обертки мало не слоем, но следов смертоубийства нет - да и двинувшиеся к нам зомби медленные и с чистыми физиономиями.
Поневоле вспоминаю одного инетовского знатока зомби, возмущавшегося отсутствием гигиенических навыков у этой нежити: 'Почему у них морды в кровище? Я вот люблю кушать малиновое варенье - но я ж не хожу измазанным по пояс!'
Омоновец спокойно, как в тире, выцеливает подходящих к нам из старомодного ПБ. Щелкает несколько раз. Все. Больше движения нет.
А вот дальше идет совсем не так, как ожидалось - компаньоны в сером камуфле озадаченно начинают озираться.
- Что не так? - спрашивает Николаич.
- Да магазинчик амуниции пропал - тут он был, а теперь нет, продукты какие-то - смущенно признается худощавый.
- Так что, ликвидировали?
- Нет, наши совсем недавно сюда ездили.
Андрей, ворошивший ботинком валяющийся мусор, неловко наклоняется и поднимает с загаженного тротуара прозрачный файлик. Бумажка внутри залита какой-то коричневой жижей, но видимо что-то можно разобрать.
- Его за угол перевели - замечает Андрей.
Заляпанный бежевыми пятнами БТР проезжает вперед.
Под его прикрытием двумя тройками лезем за угол.
Вот тут была веселуха - маленькая пивнушка вынесена почище того магазинчика.
И кровища здесь есть - и много. На льду, на стене... Правда, нет обглоданных костяков, что мы уже видывали не раз.
По висящему на кусте рваному милицейскому кителю понимаем, что видимо неприметная дверка без вывески за кафешкой - как раз магазин и есть.
Прикрываем омоновцев, благо их получше учили заходить в помещения. Они и заходят - дверь-то открыта. Внутри пусто - валяется ничком одетый как они мужик в шлеме, да еще вещи все разбросаны с полок, словно стадо павианов порезвилось.
Когда наклоняюсь глянуть, почему мент умер, замечаю странный цвет кожи.
Это манекен в милицейской форме.
- Рюкзаки и сумки потырены, ножи с витрины, а все остальное только раскидали. Там еще складик был, надо будет и оттуда все забрать.
Ну, это-то понятно, сумки и рюкзаки при грабеже магазина - самая нужная вещь.
- А еще потырили все колпаки, наладонники и наколенники - замечает Николаич.
- Не, 'Носорог' только форму производит, колпаки и прочий пластик тут не делают.
- Так вот же на манекене все в комплекте!
- Так только на нем. Тут еще у него и щит был, понравился видно кому-то.
- Жаль. Нам бы как раз они бы больше пригодились.
- Ничего, одежда и обувь никогда лишними не будут. Тканька-то неплохая - хрен прокусишь.
Управляемся за полчаса ударной таскательной и пихательной работы.
- Тут в погрузке такого груза в БТР есть важный аспект - пыхтя, говорит Дункан.
- Какой?
- Вот берете побольше в руки - и - внимание! Подходите вот так. Левую ногу ставите сюда, правую - сюда. Запомнили? И пихаете шмотки в салон изо всей силы!
