Алексей Бессонов - Ветер и сталь
Странно, что нет миледи ван Хорн. Ее зрелые формы приятно радуют глаз, да и поболтать с ней я не прочь. Миледи — вдова крупного промышленника с Корэла, но и сама она немалого стоит. Прекрасно образована, умна и хорошо воспитана. Если бы не вздохи по поводу нездоровья (вызванного, как я понимаю, дефицитом мужского внимания, столь необходимого в ее годы), ей бы цены не было. Собственно, ничто не мешает познакомиться с миледи и поближе, но меня останавливает мысль о том, что ее сыновья лет этак на пять старше меня. Да и последствия этого курортного романа могут быть воистину непредсказуемыми…
«Что ж, — хмыкнул я, — такова моя доля. Я — «господин Никто», я член могущественного братства странных людей, носящих черный мундир офицеров спецслужбы, а на деле играющих в свои игры, держащих в руках множество ниточек, на которых послушно дергается славная наша Империя…»
Рэтклиф, взяв у стойки очередную порцию коньяку, подошел ко мне и уселся в соседнее кресло.
— Я и не думал, что Чарных такой идиот, — вяло сообщил он.
— М-м-м? — вопросительно поднял я брови.
— Он проиграл Энглунду уже около сотни тысяч.
— Мастер Энглунд парень не промах.
— А вы, мастер Алекс? — Рэтклиф пригубил коньяк и с иронией посмотрел мне в глаза.
— Я? Я не игрок, кавалер.
— Вы хотите сказать, что вы играете в другие игры, не так ли? — Рэтклиф утробно рассмеялся и достал сигару. — И что ерунда вроде бильярда, так же как ерунда типа ста тысяч, слишком мелки для вас?
— С чего вы взяли, кавалер?
— Ах, дорогой мастер Алекс, я повидал немало людей… И будь я проклят, если вам не довелось носить мундир… ведь верно?
— Очень интересно, — принужденно рассмеялся я, — должно быть, всему виной моя прическа?
— Отнюдь, юноша, отнюдь… просто вы иногда мыслите категориями оперативной психологии, а ее не преподают в цивильных университетах.
От необходимости возражать меня спасло неожиданное появление хозяйки, добрейшей мадам Листрендж. Она привела с собой новую гостью, чтобы, согласно устоявшейся в «Гроте» традиции, ввести ее в круг остальных постояльцев.
— Джентльмены, — начала она с порога, — позвольте представить вам миледи Натали Тревис с Кассанданы. Надеюсь, ей понравится у нас, так как в «Гроте» она впервые.
Из-за ее спины, чуть смущенно улыбаясь, выступила стройная шатенка лет двадцати восьми с пронзительно голубыми глазами. Вряд ли кто-либо осмелился бы назвать ее красоту аристократической. Она была скорее «ладно скроенной девицей», но от всего ее облика веяло неприкрытой чувственностью, заставлявшей трепетать сердце любого человека с нормальным здоровым вкусом и бойцовскими наклонностями. Таких сердец, увы, в Метрополии было не очень-то и много… Уверен, однако, что во все века мужики рубились именно из-за таких вот искусительниц. Миледи Тревис была одета в красивое серое платье с боковым разрезом, который дразняще приоткрывал плавную линию изящной, но сильной ноги. Да уж, эта мадам умела добиваться своего… но не это было главным — в ее глазах я прочел ум, силу и так редко встречающуюся женскую способность к верности — умение терпеть и ждать.
— Миле-еди, — пропыхтел Чарных, неуклюже изгибаясь, чтобы обслюнявить красивую мускулистую ладонь новоприбывшей.
Мы с Рэтклифом не стали заниматься целованиями. Мы просто встали и церемонно поклонились в ответ на представление хозяйки.
— Я вижу, она не совсем в вашем вкусе, мастер Алекс? — полувопросительно пробасил Рэтклиф. — А? Вы что-то сказали?
— Как знать, как знать… — я с непроницаемым видом глотнул грогу и сунул в зубы сигару.
Молодая миледи, взяв у Боба бокал красного вина, уверенным шагом двинулась в нашу сторону.
— Позвольте присоединиться к вам, джентльмены, — приятным низким голосом произнесла она, — так как я ничего не смыслю ни в бильярде, ни…
… — в бильярдистах? — иронично изогнул бровь генерал. — Что ж, присаживайтесь. Хотя я сильно сомневаюсь, что вам придется по вкусу наша беседа. Мы народ скучный. Вот, к примеру, мастер Алекс — он великий специалист в области обтекаемых формулировок и весьма профессионально уходит от прямых ответов на самые простые вопросы. Я ни разу не слышал от него слова «да» или слова «нет». Спросите у него, в каком году он появился на свет, и он сделает неопределенный жест и промычит: «В зависимости от обстоятельств».
— Это так, мастер Алекс? — журчаще рассмеялась миледи.
— Возможно, — улыбнулся я, — со стороны, говорят, виднее.
— Ну разумеется, — хмыкнул Рэтклиф, — и не ждите иного ответа, миледи, это бесполезно. Боюсь, что мастер Алекс бывает конкретным в несколько иных обстоятельствах. Смотрите, сейчас он скажет: «Всякое бывает». А? Вы что-то сказали?
— Как обстоят дела на Кассандане? — поинтересовался я.
— Как всегда, отлично, — улыбнулась Натали, — а что может случиться на Кассандане?
— Ну мало ли что может случиться в колониях! Очередная война с таможней Метрополии, к примеру.
— Я, по крайней мере, не слышала о чем-то подобном. Впрочем, я совсем недавно вступила там во владение… умер мой дядя, и я оказалась наследницей.
— И решили, конечно, с толком провести свое время в Метрополии? — спросил Рэтклиф. — Гм… боюсь, вы здесь помрете от скуки. Развлечений тут никаких. Милорд Чарных с мастером Энглундом или пьют виски, или гоняют шары… я слишком стар, ну а мастер Алекс — заядлый спортсмен и с утра пораньше уходит в горы. И вообще он ужасный флегматик… точнее, пытается им быть. Нет, нет, не спрашивайте у него, правда ли это. В контрразведке мастер Алекс с его выдающимися способностями непременно дослужился бы до генеральских чинов. С ним чрезвычайно интересно беседовать на отвлеченные темы: о политике, к примеру — мастер Алекс разбирается в хитросплетениях властных интриг на уровне хорошего аналитика. А вот в налогах он почему-то ни черта не смыслит.
— А как же погода? — засмеялась Натали.
— Погода ему безразлична…
Мы мило беседовали до тех пор, пока не истощился грог в моей кружке, то есть около получаса, после чего я удалился в номер, сославшись на усталость.
Спал я на редкость крепко, с утра позавтракал и натянул лыжный костюм, ботинки надевать не стал: в последний день своего пребывания в «Гроте» я решил покататься на снегоходе. Я надел высокие кожаные сапоги на ребристой подошве и вышел к площадке, где стояли несколько гусеничных прогулочных машин. Конструкция их почти не изменилась за столетия, ибо трудно было придумать что-то более рациональное: сзади — ведущая гусеница, спереди — пара подрессорных рулевых лыж.
Ко мне подошел предупредительно-вежливый инструктор.
— Милорд умеет управлять машиной?
— Думаю, справлюсь, дружище, — ответил я.
Парень глянул на меня с сомнением, и я чуть было не ляпнул, что мне приходилось носиться по снежным склонам на тяжелом танке-транспортере — и некисло вроде выходило.
— Какую модель угодно милорду? Я рекомендовал бы вот этот «Зефир» — он легкий и прост в управлении.
— Не стоит. Я возьму вот этот.
Я оседлал могучий «Нордик Придэйтор»[3], вооруженный стосильной турбиной, и придавил ногой педаль запуска. Специально настроенная акустика двигателя взревела рассерженным драконом. Я осторожно нажал пальцем на гашетку акселератора и не спеша съехал с площадки. Выбрав курс по участку нетронутого снега, я резко дал газ и понесся в сторону северного склона.
Стосильный «Хищник» заворожил меня. Турбина обеспечивала очень высокий крутящий момент даже на средних оборотах, а резкое нажатие на газ приводило меня просто в восторг — снегоход, ровно и мощно ускоряясь, уверенно взбирался вверх по снежной целине склона, его возможности казались просто безграничными.
Не один час носился я по совершенно диким местам, наслаждаясь солнцем, легким морозцем, ветром, бьющим в лицо — совсем как мальчишка, впервые оседлавший отцовского боевого жеребца. В конце концов, когда солнце перевалило далеко за полдень и мороз неожиданно стал крепчать, я вдруг понял, что заблудился. Ехать по собственным следам не имело смысла — всю дорогу я выписывал такие петли, что проследить курсовую ось можно было только сверху. Я остановился и закурил. Шестое чувство ориентировки, в той или иной степени присутствующее у всех рейнджеров, говорило мне, что я сделал круг и «Грот» находится почти прямо по курсу, но на приличном расстоянии. А дело, похоже, идет к метели, и начнется она гораздо раньше, чем сядет солнце — если я вообще что-либо понимаю в погоде. Похолодало не к добру, и небо начинает темнеть. Следовало спешить — скоро стемнеет совсем, в лицо мне ударит снежная буря… и я, возможно, совсем потеряю ориентировку. Конечно, могучий зверь, что рычит подо мной, вынесет меня из метели… но куда? В пропасть?
