Андрей Круз - Земля лишних: Исход. Новая жизнь. За други своя.
Катя воткнула шприц возле раны, и у меня волосы дыбом встали. Такое ощущение, что в самой ране что‑то загорелось. Или кто‑то отверткой в нее ковыряться полез. Но ничего, это всегда так поначалу, опыт у меня есть. Уже второй укол прошел чуть‑чуть полегче. Когда она втыкала иглу в пятый раз, плечо уже начинало неметь. Сама Катя выглядела испуганной, но решительной. Нижняя губа закушена, на лбу испарина, но руки не дрожат. Умница.
— Молодец, — похвалил я ее. — Теперь ждем, пока подействует. Надевай перчатки, потом открой флакончик со спиртом, с йодом, вскрой вот этот скальпель, достань вон тот пинцет, подлиннее который, еще зажим — вон тот, большой, несколько ватных тампонов и дренажные трубки. И сеточку приготовь вот эту, серебристую. Ага, эту самую. И все, ждем.
Через пять минут я перестал чувствовать свое плечо. Я слегка нажал пальцем возле раны, нажал сильнее — никакой реакции. Подействовало. Новокаиновая блокада — так это, кажется, называется. Или так называется что‑то другое… но без разницы в общем‑то. Из меня хирург…
— Катя, начинаем. Готова?
Катя глубоко вздохнула и кивнула:
— Готова.
— Смотри сюда. — Я описал пальцем границу некоей области вокруг раны. — Тебе надо сначала обработать все это пространство йодом. Смочи в нем тампон, захвати зажимом и все тщательно извозюкай, не скупись.
— Поняла.
А точно йодом надо? Или спиртом все же? А черт с ним, тоже без разницы. Катя быстро и уже вполне сноровисто покрасила кожу на несколько сантиметров от раны в золотисто‑коричневый цвет.
— Прекрасно, умница, очень красиво получилось. Теперь бери скальпель. Бери его как ручку или карандаш, например. И теперь тебе надо сделать разрез.
Я чувствовал, где находится осколок. Он ушел по касательной на пару сантиметров в глубь мышцы и там остался. Как вынимают осколки из таких ран, я не имел ни малейшего представления и решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Сделать скальпелем разрез от входного отверстия раны до самого осколка. Тем самым дать себе возможность вытащить его наружу, а заодно обработать весь раневой канал. Может быть, так и надо, может быть, нет, но ничего другого мне в голову не приходило.
— Поставь острие скальпеля на саму рану, надави так, чтобы оно вошло в мышцу, наклони его к себе и потяни на себя, пока я не скажу «хватит». Готова?
— Да.
— Давай режь.
Блокада блокадой, это хорошо, но и наблюдать, как тебя режут ножом, — тоже не слишком приятно. Лезвие скальпеля углубилось на сантиметр, Катя наклонила его к себе, потянула. Из плеча полилась кровь, стекая по руке в раковину и вокруг. Это не страшно: здесь сплошная плитка кругом, потом все отмоется.
— Теперь надо прямо по этому разрезу сделать второй, так, чтобы лезвие скальпеля уткнулось в осколок.
— Я не вижу разреза, здесь все в крови, — пробормотала она растерянно.
— Промокни большим тампоном, — посоветовал я. — Так, хорошо. Возьми вон ту трубочку, раздвинь края раны возле входного отверстия и вставь ее туда, свободным концом вниз.
Катя так и сделала. Мой импровизированный дренаж заработал нормально, собирая в себя стекающую кровь и открыв доступ к разрезу.
— Прямо раздвинь пальцами края разреза, отступи примерно на пару сантиметров от раны и снова разрежь.
Вообще‑то нормальный человек сделал бы все это одним разрезом, но я, как полный профан в хирургии, решил не рисковать, а добираться до осколка постепенно. А то Катя по неопытности махнет ножиком поглубже — и разрежет что‑нибудь очень важное. Лучше помаленьку, полегоньку.
Второй разрез достиг цели. Лезвие скальпеля уперлось прямо в осколок, и, несмотря на новокаин, в плечо ударило острой болью.
— Есть! — прошипел я, чуть не подскочив на стуле.
— Больно?
— Нормально, — ответил я, с шумом выдохнув. — Теперь проведи скальпелем еще пару сантиметров — и выдергивай из меня этот чертов ножик.
Под лезвием скальпеля осколок вновь шевельнулся, и меня опять проткнуло острием боли. Вот зараза, в глубину мышцы обезболивание не подействовало или что случилось? Теперь уже поздно докалывать: надо заканчивать. Кровь‑то ручьем бежит с руки.
— Катя, теперь положи по краям раны два тампона, чтобы пальцы у тебя не скользили, раздвинь края разреза, засунь прямо в него этот длинный пинцет, зацепи осколок и вытащи его оттуда. Если пинцетом не получится, тогда возьми вот этот большой зажим, захвати его и выдерни с силой, хорошо?
— Попробую, — кивнула она решительно.
— Пробуй.
Я вновь сдвинул зеркало так, чтобы самому можно было заглядывать в разрез. Катя сделала все, как просил, и почти в середине кроваво‑красного разреза я увидел черный, перепачканный моей кровью комок.
— Вот он, гадюка. Хватай его!
Пинцет соскользнул, а меня снова прострелило дикой болью, так что даже мышцы шеи свело.
— М‑м‑мать! — выругался. — Давай зажимом!
— Больно?
— Да нормально, давай зажимом, говорю! — рявкнул я.
Зажим обхватил осколок, затрещал замком, запирая захват.
— Тяни!
Ох и мать твою! Небо в алмазах! Литавры в ушах!
— Не идет!
— Сильнее тяни! — аж зарычал я. — Сильнее, мать твою!
Свет в глазах померк, к горлу подкатила тошнота, пот лил с меня ручьем, смешиваясь с кровью. Что‑то затрещало прямо в ране, внутри моего плеча, в голове взорвался очередной фейерверк боли.
— Есть!
Катя с торжествующим видом держала перед собой зажим с осколком. И сразу боль отступила. Не совсем, но по сравнению с тем, что чувствовал только что, — как в рай попал.
— Молодец! — сказал я, хватаясь рукой за край раковины, чтобы не свалиться. — А теперь надо прочистить рану и затем зашить. Я объясняю, а ты делаешь. Хорошо?
Территория Ордена, остров Нью‑Хэвен
22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 07.00
Катя оказалась прирожденным хирургом, можно сказать. В обморок не хлопнулась от обилия крови, рука у нее не дрогнула, и она довела операцию до конца. Промыла и стерилизовала полость раны, сумела относительно аккуратно наложить швы. Края раны до конца мы стягивать не стали, оставили небольшую свободу, чтобы рана могла слегка кровить — так быстрее заживает. Затем проложили «серебрянку» и тампон, замотали все бинтом. В дальнейшем вместо бинта можно будет натягивать эластичный кокон.
Все же после окончания операции я чувствовал себя так, как будто меня палками отдубасили. Голова кружилась, руки дрожали, и ноги подгибались. Я кое‑как перебрался в гостиную, и Катя заварила мне крепкий чай с большой дозой сахара для восстановления сил, а сама она занялась уборкой в ванной. Я хотел сделать это позже сам, но она настояла. А если так, то грех отказываться.
