Строитель (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Муж мой. Ты обещал мне бусы из цветного стекла сделать. С большими бусинами, — глянув на стекло, вспомнила Анька.

— Вона чё? Обещал. Ну, обещал, сделаю… Стоять! — Андрей Юрьевич повернулся к отцу Епифанию, — Батюшка… м… Ты подойди к митрополиту… Попроси у него на полдня одного из иконописцев. Для жены моей и дочери нужно. С красками. Бумагу я сам им дам.

— Мне бусы, а не бумагу надобно, — топнула ножкой Анька. Боевая девка.

— Круче всё будет. Вот смотри… Бусы ты же видела, там цвета смешивать можно. Сейчас иконописец придёт и ты на бумаге красками рисуй бусины с таким рисунком, который хочешь получить. Зелёные с красными точками. Жёлтые с голубыми кляксами. Ну, какие хочешь, такие и рисуй. А мы потом твои карак… эскизы… рисунки отдадим мастерам, и они попытаются сделать именно такие бусины. Эксклюзив у тебя будет. Потом эскизы твои сожжём и ни у кого, кроме как у тебя, таких красивых цветных бус не будет.

— А можно двое. Одни для дочки пусть сделают, — просияла Анька.

— Для какой, мать её, дочки. У тебя дочка есть⁈ — выпучил князь глаза.

— Будет и не одна. Тогда трое бус, и чтобы у всех у нас одинаковые были. И по наследству их передавать будут они своим дочерям.

— Да, Анна Гедиминовна, поразительная ты дивчина. Хорошо. Так и сделаем. Рисуй, будет тебе трое бус.

— А дочку? — и ресницами хлопает.

— Попозже, договорились же. Да, ты Евфимию тоже посади рядом с собой рисовать, пусть и у неё будут бусы по своим рисункам. Только не списывайте друг у друга.

Событие сорок восьмое

Емеля шел к воротам крепости обливаясь потом. Ясно, что кольчуга плетения «8 в 2», с пластинами на груди и до колен почти, весила чуть не пуд. Да рукавицы латные, да шелом. Много на нём железа. А ещё поддоспешник войлочный кожей свиной толстой обтянутый. И всё это под лучами летнего солнца.

А только пот не от этого. Страшно идти, когда на тебя с привратных башен, наспех отремонтированных, после взятия города Великим князем Литовским Гедимином, целится десяток стрельцов. Не должны в переговорщика стрелять? Ну, не должны, а дрогнет у кого рука и сорвётся стрела, да в лицо, ничем не прикрытое кроме стрелки перед носом.

Однако, идти надо. Хватит своих бить. Через год, ну два, опять поганые появятся и гораздо больше их будет. А тут свои своих все поубивают на радость ордынцам. Сейчас Андрей Юрьевич враг князю Брянскому, а в следующем году возможно вместе против поганых выйдут.

Должны же князья, что в Овруче засели, понять, что лучше им сейчас уйти, со дня на день придёт Гедимин со всем войском.

Долго никто не выходил из ворот. Стояли на стене вои и на башенках у ворот и смотрели на него из-под деревянных почерневших козырьков, переговариваясь там. Емеля остановился в десятке сажен от ворот, и о чём разговаривают брянцы и гомельцы, не слышал, так общий гул долетал иногда, когда ветер ослабевал.

— Что надобно⁈ — наконец услышал Емеля крик с одной из башен. Там стоял князь видимо, алый плащ и алые перья на сверкающем на солнце шеломе.

— Договориться! — Емеля белым стягом трясонул туда-сюда. Полотнище заиграло на ветру.

— Кто таков будешь⁈ — князь на башне чуть высунулся из-за ограждения, разглядывая переговорщика.

— Сотник князя Андрея Юрьевича Владимирского Емельян Осипов.

— Жди там, — князь отвернулся от Емели и стал говорить с воем в зелёном плаще.

Емеля ждал, ждал, снова ждал. Красный плащ и перья по-прежнему виднелись среди воев на башне. Когда уже всё терпение у стрельца кончилось, и он собрался плюнуть на переговоры и на самом деле ехать в Возвягль и там дожидаться возвращения Гедимина, ворота открылись, и как раз тот вой в зелёном плаще и вышел.

— Что ты хочешь, сотник⁈ — как на букашку посмотрел на него переговорщик, даже не представившись.

— Ничего. Хочу сказать, что Гедимин уже взял должно Киев. Попирует, оставит там брата князем и вернётся сюда. У него пять тысяч воев и один раз штурмом они уже Овруч взяли. Отпустите Витовта и езжайте домой. У вас сто с небольшим воев у Гедиминаса пять тысяч. Погибнете все, — Емеля говорил и по каменной физиономии воя пытался понять, доходят ли его слова. Но переговорщик брянцев за голову от страха не хватался, презрительно руками тоже не махал. Стоял совершенно молча и слушал, никак не реагируя на слова Емели.

Стрелец замолчал и стал с ноги на ногу переминаться, устал уже тут на солнцепеке стоять. Пот в глаза льётся и даже не вытрешь. Рукавицы тоже железом обшиты.

— А тебе это зачем? Владимирцы в холопах и у литовца ноне? — совершенно опять без эмоций проговорил брянец.

— Союз у Андрея Юрьевича с Гедимином. Вместе землю русскую от поганых чистим. Вы же на стороне ордынцев. Это ваши дела. Мне дела нет. У меня задание от князя в Овруче и вы мне помеха. Уходите. Я не уйду. И каждый день буду ваших воев убивать. Может и не увидите Гедимина с войском. Мы вас раньше положим всех здесь.

— Подло воюете. Как трусы. Выходите на честный бой! — наконец хоть какие-то эмоции на лице переговорщика в зелёном плаще проступили. Скривилась ряха под чёрной бородой.

— Ты, правда, этого хочешь, брянец? Поляжете все. Уходите домой. Там жёны, детки. Сиротами оставите, — хмыкнул и Емеля.

— Опять злякался…

— Как скажешь. Завтра вон на том поле, что у меня за спиною, встречаемся, как солнце взойдёт.

Переговорщик от брянцев, так и не назвав себя, развернулся и решительным шагом направился к воротам. Емеля стоял, смотрел ему вслед и поражался. Зачем⁈ Зачем ему это надо? Что князь Дмитрий Александрович Брянский и его зять Лев из Гомеля хотят получить от этой битвы? Славы? Так какая там слава? Их было три с лишним сотни. Все гридни, дружинники. И их перебьют шесть десятков стрельцов в лёгких доспехах, которые не воевать ехали, а выторговать себе, ну, точнее, князю, рудник небольшой.

Ладно, побьют их завтра брянцы. Нет, конечно, не побьют, но представить можно же, что так князь брянский думает. Побьют, пусть. И останется у него от дружины в три с лишним сотни воев хороших пару десятков. И? Всё одно придётся убираться домой, только без дружины. А ведь дружинник — это опытный вой, которого годами готовить надо. Снова триста человек опытных набрать не получится. И всё ради славы, что Овруч у Гедимина на месяц отбил и стрельцов князя Владимирского побил.

Не будет на Руси никогда порядка. Вечная междоусобица будет, правильно Андрей Юрьевич говорит, что все беды Руси от того, что князей на ней слишком много. Нужно всех убить, чтобы один остался, и тогда только дела на лад пойдут. Много убивать надо. Сотни князей сейчас и все Рюриковичи. Все за славой гоняются. Ну, сами напросились, завтра он постарается на двух Рюриковичей уменьшить количество врагов Руси.

Глава 17

Событие сорок девятое

— Ну, здравствуй, жо… Новый Год, — так и хотелось произнести профессору Виноградову сакраментальную фразу. Ну, захотел и произнёс.

Гонца от Саньки Юрьева только унесли. В прямом смысле этого слова. Он грохнулся на пол… а, грохнулся на пушистый армянский ковёр. Тот самый, на который ниток одного цвета не хватило, а после покраски следующей партии пряжи цвет почему-то не совпал. Сейчас специально обученный первый в России химик-технолог-органик проводит опыты по влиянию кислотности и щелочности при изготовлении красок из Марены Красильной. Любой можно цвет получить и сиреневый, и коричневый, и жёлтый, и даже чёрный при варке краски из корней Марены в зависимости от того квасцы ты добавил или немного щелочи. Так и от того известь добавил или поташ, или натриевое чего тоже цвет разнится. Вот сейчас Андрейка — тёзка, хромец семнадцати лет всё это варит, взвешивает и смешивает. Профессор его у митрополита выкупил. Его в иноки готовили. Парень грамотный и умный. Ну, как выкупил. Поменял его профессор у владыки Афанасия на один ковёр. Совсем не аскетом митрополит всея Руси оказался. Ну, это хорошо. Хуже всего иметь дело с фанатиками. От жадин понятно, что ожидать, а вот чего выкинет фанатик, пойди угадай.